Ната Астрович - Факел Геро. Часть вторая

Глава 1. Зел и Елена

1.

Она перед тобой, о воин многославный,

Неверная жена, любовница Париса!*

Что ж медлишь ты, свой грозный меч не опускаешь

На голову блудливую её?

О Менелай!* Неужто ты забыл

О страшной клятве на краю могил,

В которых за вратами покорённой Трои*

Спят мёртвым сном Эллады* славные герои?

Устрой погибшим пышные поминки!

На погребальных играх* возведи костры,

Чтоб искры до небес взлетели

И звёздный свет затмили высоты.

Для утоленья жажды мертвецов

Готова жертва и ножи жрецов,

Елены кровью окропи

Поруганный алтарь любви.

Впитают её кровь сухие камни,

Слезами жён и матерей прольют дожди

И новою весной из той земли

Взметнутся к солнцу дружные ростки.

Но Менелай сомненьем обездвижен,

Он голоса богов не слышит,

И дуновенье ветерка его ласкает пряди

Как ласкала Елены нежная рука.

Порыв ветров с покатых плеч срывает

Тончайшей выделки хитон*,

И обнажённой красотой

В лицо упрёк ему кидает.

И видит Менелай – она чиста!

На белом теле ни следа

От жадных губ Париса не осталось.

Спокойны груди, высоки, вверх устремлены соски

И золотым плащом волос окутан тонкий стан.

Как розы лепесток свежи уста,

Как звёздочки блестят глаза.

То явь ли?.. Сон?.. Она всё та…

Девичий голос звенел и поднимался высоко к потолку, украшенному квадратами кессонов* из резного орехового дерева. Когда Хиона закончила читать поэму, Федра одобрительно кивнула:

– Твоё прочтение прекрасно.

– Благодарю, госпожа, – просияла девушка.

Галена, сидевшая рядом, пожала плечами и ничего не сказала, а Клития, всё ещё находящаяся под властью стихотворных строк, смотрела невидящими глазами в распахнутое окно, словно пыталась разглядеть в глубине сада нагую Елену и Менелая с безвольно опущенными руками. Рот девушки был приоткрыт.

– Известен ли автор этого произведения? – спросила Федра.

– Стоит подпись некого Астровиса, госпожа.

– Никогда не слышала о таком.

Клития, наконец очнувшись от охватившего её забытья, обратилась к хозяйке гинекея:

– Почему Менелай простил Елену, госпожа? Из-за её красоты?

– Он её любил… – задумчиво прошептала Хиона.

– Она была его женой, Клития, – ответила Федра. – Не забывай о том, что боги благословили этот брак.

– Но разве может муж простить измену жены? – не унималась рабыня.

– Не обычную измену, моя милая. Елена полюбила Париса не по своей воле, она стала жертвой ссоры всемогущих богинь. Соперницы, не желая уступать друг другу первенство в красоте, внушили жене Менелая любовь к троянскому царевичу. Но Менелай очень любил свою жену, как правильно заметила Хиона, оттого он руководствовался не жаждой мести, но мудростью, и потому не стал убивать Елену.

– Сколько ни в чём не повинных людей погибло из-за этой распри! – вставила Галена.

– Увы, боги не всегда милосердны к простым смертным, – вздыхая о чём-то своём, проговорила Федра.

Клития бросила сочувствующий взгляд на госпожу. Она догадывалась, отчего хозяйка Тритейлиона так грустна последнее время.

Обсудив поэму, женщины вернулись к своим занятиям. Клития за те годы, что провела в гинекее, стала превосходной вышивальщицей и ничуть не уступала в мастерстве хозяйке Тритейлиона. Хиона тоже успела научиться многому, но к рукоделию у неё душа никогда не лежала. Овладев чтением и письмом, девушка открыла для себя целый мир, манящий и таинственный.

Господин Идоменей, всегда поощрявший любознательность своей ученицы, разрешал ей пользоваться библиотекой и читать сколько душе угодно. И пусть Галена всё так же недолюбливала Хиону, считая её бездельницей, не приносящей никакой пользы поместью и господам, но недовольство высказывать остерегалась – перечить господину Идоменею было опасно. Даже в его отсутствие в Тритейлионе все хозяйские распоряжения выполнялись беспрекословно.

Хиона отошла от окна, подле которого читала поэму, и, свернув свиток в тонкую трубочку, убрала его в керамический футляр. Старая служанка посмотрела на юную рабыню и подумала: «Хочешь жить спокойно в старости – надо молчать и терпеть».

Вдруг Клития вскочила и, указав рукой в сторону открытого окна, воскликнула:

– Госпожа, там, внизу, на террасе, чужой мужчина!

Федра со своей служанкой последовали примеру молодой рабыни – поспешили к окну. Хиона, наоборот, отступила вглубь комнаты.

Мужчина, увидев женщин, согнулся в низком поклоне, ожидая, когда одна из них обратится к нему. Незнакомец был коренаст, невысок, со смуглой кожей и совершенно лысой головой, на лице незваного гостя тоже не наблюдалось никаких признаков растительности. Такая внешность в совокупности с глубоким, подобострастным поклоном, выдавала в мужчине раба. В то же время, для невольника он был очень хорошо одет: хитон из выбеленной ткани с вышивкой по подолу спускался ниже колен, перекинутый через плечо тёмно-синий гиматий*, подхваченный на талии широким ремнём, лежал ровными складками, на ногах – добротные кожаные сандалии. В руке неизвестного Федра разглядела свиток. «Это чей-то посланник, – догадалась она. – Но кто его пустил на верхнюю террасу?»

Первой мужчину узнала Галена.

– Госпожа, это же Зел!

– Зел?

– Пестун* ваших сыновей. Он уехал с ними в Афины семь лет назад…

– О, я помню Зела… Как он изменился! – воскликнула Федра и обратилась к согнутому в поклоне рабу: – Это ты, Зел? Я не узнала тебя.

– Да, госпожа, это я, ваш преданный раб, – мужчина распрямил спину, но плечи его так и остались поникшими, а голова опущенной. – Я привёз вам послание от господина, – он вытянул руку со свитком вперёд.

– Пусть Клития сходит, – предложила Галена.

– Нет, я сама за ним спущусь, – возразила Федра и, подхватив подол платья, поспешила к лестнице.

– Я с вами, госпожа! – кинулась за ней следом пожилая служанка.

Взяв свиток из рук Зела, Федра спросила:

– Передал ли твой господин что-нибудь на словах?

– Нет, госпожа, – раб отрицательно покачал головой. – Всё в письме.

– Как мои сыновья, супруг?

– Они благоденствуют, госпожа.

– Почему ты приехал один?

– Так захотел господин. Он считает, что молодые господа уже не нуждаются в моих услугах, и приказал мне вернуться в Таврику.* Здесь, в Тритейлионе, я буду ожидать его возвращения. Управляющий Нисифор уже подобрал мне жилище в посёлке рабов.

– Что ж, если ты устроен и тебе больше нечего сказать, то можешь идти.

– Слушаюсь, госпожа, – мужчина снова низко поклонился.

Федра с Галеной вернулись в дом, а Зел, сделав несколько шагов к лестнице, ведущей с террасы, остановился в тени дерева и, обернувшись, внимательно оглядел окна гинекея.* Словно в ответ ему в одном из оконных проёмов появилась Клития. Мужчина бросил цепкий взгляд на девушку и покачал головой: нет, не она. Тот звонкий голос, что звучал некоторое время назад, не мог принадлежать рыжеволосой рабыне. О эти нежные переливы на певучем ионийском наречии!..*