Екатерина Красавина - Кофе с перцем

Паша был добрым человеком, но иногда его тянуло на рискованные шутки. Он любил сбивать спесь с людей и вообще ставить их на место. Ненавязчиво. Это он унаследовал от матери.

— У нас еще есть одна квартира на Чистых Прудах. Самый центр. Квадратный метр жилья стоит две с половиной тысячи долларов. Да и дом элитный. Наш сосед — председатель Юнистрастбанка. Милейший человек! А мне приходится много работать. Я еще в одном месте вкалываю. Вскоре перейду туда. В одну организацию при мэрии, которая занимается распределением жилищных кредитов.

Прозвучала правда, смешанная с ложью. Пропорции были соблюдены верно. Как в хорошем коктейле. И Паша мог не терзаться угрызениями совести, что он скармливает Миле откровенную туфту. В таком случае Паша потерял бы уважение к самому себе. Квартира на Чистых Прудах, элитный дом, запредельная стоимость одного квадратного метра — это относилось к колонке с грифом «Правда». Сосед — председатель Юнистрастбанка — тоже был. Когда-то. Три месяца назад его застрелил наемный киллер, когда он выгуливал свою собаку около дома. И он действительно был милейшим человеком. Всегда здоровался и спрашивал, как дела. О работе в другом месте Паша неоднократно задумывался. Но еще не определился — куда. Мэрия была выдумкой чистой воды. Но звучало солидно.

Рот Милы открылся, а потом тихо закрылся.

— Ну, ты звони, — сказала она. — Я и сама тебя не оставлю.

«Это точно», — усмехнулся про себя Паша. По этой причине он и дал Миле свой фальшивый телефон. Как и всем остальным. Они были ему не нужны.

По дороге домой Паша думал, что надо сразу позвонить Надин и помириться. Он уже соскучился по ней. Надин… Он называл ее так — на французский манер. Когда они только что познакомились на дне рождения его друга Артема Лебедева, единственного товарища, с кем он поддерживал отношения со школьной поры, Паша сказал:

— Можно, я буду называть тебя Надин?

— Почему Надин? — улыбнулась его новая знакомая. — Лучше Надя.

— У меня бабушка — поклонница всего французского, — ответил Павел.

У Нади-Надин, высокой светловолосой девушки, брови стремительно взлетели вверх, но она ничего не сказала.

Знакомы они были уже год. Надин была привлекательна, умна, иронична и честолюбива. Именно ее честолюбием и объяснялся тот факт, что она работала помощником главного консультанта по кастингу при киностудии «Арион-Т». Хозяин студии — Георгий Васин, известный режиссер, сделавший себе имя еще в советские времена, обладал почти неограниченной властью в мире кинематографа. Кроме студии, у него был пост заместителя председателя Союза кинематографистов, который он, впрочем, все время грозился оставить. Надин говорила Паше, что Васину этот пост опостылел главным образом потому, что всяческие «заслуженные» и «народные» пытались получить любыми путями место под солнцем на его студии. Кто в качестве актеров, кто — режиссеров. Что, естественно, никак не могло нравиться Васину.

Работа Надин состояла в том, что она просматривала картотеку и базу данных по актерам, подбирала кандидатуры на роли и предлагала их своему шефу. А тот в свою очередь — Васину. «А ты можешь подсказывать, какого актера лучше использовать в том или ином фильме?» — интересовался Паша. Надин смотрела на него, как на второклассника, задающего из ряда вон глупый вопрос. «Конечно, нет. Это не входит в круг моих обязанностей. Я — всего лишь исполнитель. И давать советы не имею права». — «И тебе это нравится?» — недоумевал Паша. — С твоим-то знанием двух языков?» — «Трех, — поправляла его Надин. — Английский и французский — без проблем. Испанский — хуже». — «Хорошо, трех языков, — соглашался Паша, — ваковского диплома и свидетельства об окончании курсов по деловому этикету…» — «Нравится — не нравится, — задумчиво говорила Надин, смотря на Пашу странным взглядом. — Я не собираюсь останавливаться на этом, понятно? Это всего лишь первая ступенька в моей карьере». — «Сколько ты там уже работаешь?» — «Чуть больше года», — отвечала Надин. «А когда думаешь уйти». — «Слушай, Паша, очерти границы, — сердилась Надин. — Не лезь в мои дела! Я сама решу: что, когда и как». — «Понял, — недовольно говорил Паша. И поднимал руки вверх. — Сдаюсь!»

Надин была первой девушкой, с которой Пашу связывали серьезные отношения. И он очень дорожил ими. Если говорить честно, то в глубине души Паша не знал, почему умная и красивая Надин стала его любовницей? Когда он смущенно, окольными путями попытался получить ответ на этот вопрос, она снисходительно посмотрела на него и процедила: «Все, Паша, такие вопросы задают только на поминках». — «Каких поминках? — не понял он. „Поминках отношений, — холодно обронила она. — Усек?“ — „Усек“, — покорно сказал Паша. И больше таких вопросов не задавал.

Они регулярно встречались в однокомнатной квартире Надин, которая жила на Красной Пресне в десяти минутах ходьбы от его дома. И это казалось Паше счастливым знаком судьбы.

Квартира Надин была обставлена в едином стиле. Бело-сливочные тона. Много пустого пространства. На окнах — жалюзи. Большой светлый диван. Столик, инкрустированный ореховым деревом. Шкаф-купе. В углу — торшер с красивым бежевым абажуром с длинной бахромой по краям. Рациональность и практичность с элементами роскоши.

Готовкой Надин себя не утруждала. Обычно она ставила в микроволновку пиццу или картошку фри. Паша приносил бутылку вина. Красного или белого. И они мирно коротали вечер, сидя на диване и поглощая еду под музыку. Или просматривая какой-нибудь видеофильм. Она терпеть не могла все, что связано с политикой, и почти никогда не смотрела информационные программы и телевизионные новости. Надин была страстной синеманкой. И знала о кино буквально все. Паша, когда познакомился с ней поближе, понял: он должен соответствовать Надин. И тогда его рейтинг будет расти. А иначе — она быстро разочаруется в нем. Скрепя сердце, Паша обзавелся четырехтомной «Историей кино» Жака Садуля, «Энциклопедией современного кинематографа» и еще несколькими брошюрками, штудирование которых позволяло Паше блеснуть при случае своей эрудицией.

И вот сейчас, сидя в такси, Паша представлял, как он позвонит Надин и напросится на рандеву. Сегодня же.

Дома его никто не ждал. Бабушка оставила на кухне записку, где подробно написала, что ему есть. На какой полке в холодильнике стоит суп, а на какой — картошка с котлетами. Паша невольно улыбнулся: Вера Константиновна считала, что он — несмышленый ребенок и не способен самостоятельно разобраться ни с холодильником, ни с едой. Мать записок никогда не оставляла. Иногда она звонила и предупреждала, что вернется поздно. Дела… Порой Паша задумывался: есть ли у матери личная жизнь? Но тут же гнал от себя эти мысли. Если у матери и был мужчина, то в их повседневной жизни он никак не обозначался и не присутствовал. «Это не мое дело, — говорил сам себе Паша. — Не мое…»