Анна Морион - Птица обрела крылья

– Конечно, так и будет. Я готов ждать, любовь моя. – Джереми вновь поцеловал супругу, а затем, слегка отодвинув шелковый шарф на ее шее, криво усмехнулся. – Когда ты забеременеешь, я буду сдувать с тебя пылинки, а свои плотские желания удовлетворять с другой женщиной. И ты не сможешь возразить против этого.

– О, мой дорогой, я не стану возражать, ведь так будет лучше для малыша, – спокойно ответила на это Вивиан. – Будем молить Бога, чтобы он поскорей дал нам ребенка. Но сейчас я последую твоему совету и прилягу. – Она потрепала мужа по щеке и, не скрывая широкую улыбку радости, вышла в коридор.

Зайдя в спальню, Вивиан со злостью сорвала со своей шеи проклятый шарф и бросила его на кровать. Она носила его уже третий день, и в эту жару это было пыткой. Но девушка не могла ходить с обнаженной шеей, так как никто не должен был видеть, до чего порой доводила Джереми его страсть и тайные темные желания.

«Мисс Вивиан… Как мне жаль вас! Ах, если бы только я могла что-нибудь для вас сделать! – думала Джейн всякий раз, когда видела красные от слез глаза Вивиан. – Но сказать это вслух она не решалась и лишь, молча, наблюдала, в какого испуганного призрака превращалась дорогая ее сердцу подруга.

– Ну же, Альберт, держи ружье так, как я только что тебе показал, – терпеливо сказал Энтони, приподнимая локоть своего племянника, который с восторгом целился в соломенное чучело, на голове которого была надета старая высокая шляпа его отца.

– Дядя, как ты думаешь, Китти теперь будет лежать в постели всю жизнь? – вдруг, все еще прицеливаясь, спросил мальчик.

Этот вопрос застал Энтони врасплох и даже причинил ему душевную боль. Но он пожал плечами, улыбнулся и решительным тоном ответил:

– Твоя сестра быстро поправляется. Травма, которую она получила, конечно, очень серьезна и болезненна, но, все же, излечима. Корсет, который она носит, помогает ее позвоночнику срастись, и доктор Нортон уверен в том, что через несколько месяцев Китти вновь будет ходить. Однако корсет она должна будет носить еще два–три года.

– Мне жалко ее. Она еще такая маленькая, а уже так пострадала, – печально сказал Альберт. – А мама постоянно плачет. И Виктория с ней заодно. Хоть сбегай из этого дома!

– Сбегать, мальчик мой, точно не стоит: твоя семья нуждается в тебе. Ты и твой отец – мужчины, а значит, вам положено быть менее чувствительными, но это также возлагает на вас большую ответственность. Ты должен поддерживать своих дам и вытирать их слезы: это наша мужская обязанность, – добродушно усмехнувшись, парировал Энтони. – Но теперь попробуй сбить шляпу. Вперед, Альберт, у тебя все получится.

Довольно хмыкнув, мальчик нажал на курок, но шляпа так и осталась украшать безобразную голову чучела.

– Эх! Но я почти попал! У этого страшилы теперь появился левый глаз! – с гордостью за свое мастерство, весело рассмеялся мальчик. – Можно я еще стрельну? Еще разочек!

Энтони и Альберт находились довольно близко к замку, поэтому гром выстрела можно было услышать, даже находясь в его комнатах.

– Я думаю, на сегодня хватит с тебя стрельбы, – огорчил Энтони племянника. – Завтра мы обязательно повторим наше занятие, но чучело нужно будет перетащить к озеру, подальше от дома.

– Хорошо, дядя, как скажешь, – обреченно вздохнул Альберт и отдал тому ружье, а затем широко улыбнулся и вскрикнул: – Баббет! К нам идет Баббет! Ты видела, как я стрельнул? Видела? – Он побежал навстречу своей пожилой французской гувернантке, которая тут же схватила его в объятия и похвалила за меткую стрельбу.

– Пойдемте, мой юный джентльмен. Пришло время заняться французским языком! – ласково, по–французски сказала гувернантка, беря ладонь мальчика в свою. Затем она улыбнулась Энтони и протянула ему запечатанное письмо. – Вам пришла свежая почта, мистер Крэнфорд.

– Благодарю, – сказал тот и забрал письмо.

Терпеливо подождав, пока Баббет и Альберт отдалятся на приличное от него расстояние, Энтони взглянул на адрес отправителя и улыбнулся: это было письмо от Шарлотты Сэлтон. Не веря своему счастью, он приложил бумагу к своим губам, а затем вдохнул нежный, едва слышный аромат роз. В нетерпении узнать, что написала ему возлюбленная, Энтони раскрыл письмо и, медленно направившись к дому, принялся читать его. Ему не мешал даже холодный, достаточно сильный ветер, дующий в этот серый день середины октября.

Одну сторону первого листа Шарлотта исписала о том, что ее родители все еще были в Дании, и когда они вернутся, было неизвестно. Также она коротко передала новые сплетни, гуляющие среди лондонской знати, и на этом новости из столицы закончились: остальные страницы письма были наполнены беспокойством девушки за Вивиан, которую, по ее словам, она не видела уже долго, и которая постоянно находит оправдания, чтобы не встречаться с ней.

«Как странно… Ведь Вивиан и Шарлотта были так дружны! Неужели моя кузина так занята, что не может найти даже свободного часа, чтобы навестить свою одинокую подругу? И Шарлотта ищет у меня ответы насчет странного поведения Вивиан! Все это очень подозрительно» – нахмурился молодой Крэнфорд.

«Вы, должно быть, тоже знаете, какие слухи ходят в городе насчет ее супруга. Говорят, до женитьбы на Вивиан, он вел весьма и весьма разгульный образ жизни… Я боюсь даже думать об этом, но предполагаю, что, возможно, извечная занятость моей дорогой подруги вызвана его поведением?» – писала мисс Сэлтон.

«Нет, здесь ты ошибаешься, моя дорогая Шарлотта. Уверен: Вивиан все еще не пришла в себя после заключения такого удачного для нее брака. А, может, она просто напросто ждет ребенка? – улыбнулся Энтони, уверенный в добропорядочности своего лучшего друга. – Да, Джереми любит весело развлечься, но даже, когда напивается до смерти, он и мыши не обидит… Но думаю, мне все же пора вернуться в Лондон: Китти идет на поправку, а моя любовь к Шарлотте возрастает с каждым днем, и я не буду спокоен до тех пор, пока она не станет моей законной женой»

Приняв твердое решение вернуться в Лондон, Энтони осторожно объявил о своем намерении больной племяннице. На это Китти лишь улыбнулась и сказала, что ее сестра Виктория поделилась с ней его секретом насчет мисс Сэлтон. Но Энтони не обиделся на болтушку Викторию: несмотря на свою серьезность, она была ребенком. Да и разве ему было чего стыдиться?

Единственным человеком, который оказался категорически против его отъезда, была леди Крэнфорд: если Ричард и Агнес приняли это спокойно и с пониманием, его мать весь вечер упрекала его в эгоизме и, в который раз, повторяла, что на днях в Деври должна была приехать младшая сестра Агнес, Александра.

– Эта девушка приезжает только затем, чтобы познакомиться с тобой! – восклицала леди Крэнфорд, расхаживая по покоям сына, в котором две горничные собирали в дорогу его вещи.