Кира Фарди - Моя чужая жизнь

– Лика, матрешка, а ну, вернись! Кому я сказал! – несся вслед девушке крик из распахнутой двери. Звук отскакивал от стен ночного дома и отдавался эхом в подъезде.

На ходу натягивая кроссовку, Лика мчалась вниз по лестнице и… хохотала. На следующем пролете она оглянулась: отец стоял, тяжело навалившись на косяк, и грозил ей кулаком. Взлохмаченные волосы, покрытый щетиной подбородок, желтые зубы в оскале рта – именно таким она знала его последние пять лет. Тонкие ноги выглядывали из широких семейных трусов, расстегнутая ширинка зияла темной прорехой. Лика сразу отвела взгляд: страшно. Нет, она знала, что находится между ног у мужчин, но увидеть это у отца не хотела.

– Если ругаться не будешь, вернусь, – огрызнулась она. – Опять с алкашами в баре нализался?

– Ах, ты! Мелкая! Отца поучаешь? – далее понеслась непереводимая брань, а следом в голову девушки полетел отцовский ботинок.

Лика ловко увернулась, поймала грязную обувь и аккуратно поставила в уголок площадки: утром, когда проспится, найдет. Сердце невольно сжалось: совсем отец опустился, после смерти мамы будто и жить перестал.

Она так и выбежала из подъезда, прихрамывая и постоянно наступая на незавязанные шнурки. С отцом шутки плохи, но сегодня он просто превзошел себя: так на нее набросился из-за пустяшного проступка.

– Паду-у-у-маешь, пришла утром с дискотеки! Сам молодой не был, что ли? А когда на них еще ходить? Когда песок из задницы посыплется? – весело спорила с отцом Лика, стоя на крыльце дома и не зная, куда пойти.

Она, конечно, поспала бы где-нибудь в укромном местечке часок до работы, но такого на примете не было. Отец знает всех ее подруг и знакомых, а они – вредный характер папаши. И угораздило же ее прийти как раз в тот момент, когда драгоценный родитель выполз из спальни в туалет.

Лика опустилась на скамейку во дворе. Она зевнула во весь рот, потянулась и прилегла, сунув под голову кожаную куртку. Потом снова села: раннее утро мурашками пробежалось по голым рукам и заставило невольно задрожать. Лика натянула куртку на плечи и поискала глазами, чтобы положить под голову. Ничего не нашла, поэтому сняла еще не завязанную кроссовку и легла на нее. Не очень удобно, но лучше, чем голые доски.

Жесткое и узкое сиденье не позволяло расслабиться. Девушка ворочалась с боку на бок: то ноги провиснут, то голова провалится, то рука упадет. Так и не устроившись, Лика легла на спину, положив ладони под шею. Сон куда-то пропал. Она смотрела на тускнеющие в бледном утреннем свете звезды и думала о своей никчемной судьбе.

Мама умерла, когда девушке было всего пятнадцать лет. А с мамой умерло и счастье, жившее в двухкомнатной квартире пятиэтажной хрущевки. Именно так, умерло! Сорок дней зеркала закрывали пестрые покрывала, сорок дней не раздвигались шторы. Сорок дней по квартире бродили какие-то люди. Они ели, пили, расставляли и убирали тарелки, молились и плакали. Лика смотрела на все это распахнутыми глазами, но чаще сидела у себя в комнате, закрывшись одеялом с головой, чтобы не видеть, не слышать и вспоминать о маме. Казалось, взрослые люди, охваченные горем, вообще забыли о существовании девочки.

Когда закончились эти проклятые сорок дней, соседка, мамина подруга, случайно столкнувшись с Ликой в коридоре, удивленно распахнула красные от слез глаза. Она постояла секунду, глядя на нее, словно вспоминая, кто это, а потом взяла Лику за руку и повела в кухню.

– Анжелика, – официально начала тетя Марина, поджав губы (ей никогда не нравилось это имя, взятое из французского романа), но потом смягчилась, – девочка моя, ты помоги папе, пожалуйста. Ему сейчас невероятно трудно. Он Анюту очень любил. Такая любовь, как у твоих родителей, встречается раз в сто лет.

– Я тоже…

– Что ты? – тетя Марина подняла глаза, наполненные слезами.

– Я тоже… маму любила… люблю. Мне тоже… тяжело, – с трудом выговорила Лика и зажала полотенце между ног.

Она крутила и крутила концы вафельной ткани, наматывая их на пальцы и не чувствуя боли. Она больше не могла держаться. Ей хотелось встать и закричать во весь голос: «Мамочка, вернись. Я буду тебя слушаться! Я буду хорошо учиться. Я буду послушной дочкой», – но она оставалась на месте и крутила полотенце в цветочек.

Тетя Марина отрешенно смотрела в сторону и думала о своем. Слезы текли по ее лицу, она их не вытирала. Просто сидела, глядя в одну точку, погруженная в горькие мысли. Наконец она перестала плакать и сказала:

– Я верю, дорогая моя девочка, что тебе тоже тяжело, но ты женщина. Маленькая, а все же женщина. В тебе силы больше, и характера, и мужества. Ты молода. Быстро восстановишься. А Степа… он же пропадет.

Тетя Марина прижала к себе Лику и долго сидела так, поглаживая ее по светлой голове.

Когда она ушла, Лика вернулась к себе в комнату и отчаянно заплакала, зарывшись головой в подушку. Она слышала, как покидают темный дом, который отставило счастье, последние гости, но не вышла, не захотела видеть этих чужих людей. Потом на цыпочках выбралась в коридор, прислушалась к звукам: тишина, только сопение отца доносится из его комнаты.

Лика заглянула туда впервые за эти дни и отшатнулась. Бросилась к себе, потом на кухню, метнулась от плиты к окну и обратно, выскочила из квартиры. Постояла, прижавшись спиной к стене подъезда, отдышалась, высоко поднимая грудь, и вернулась домой.

Снова пошла к спальне родителей и со страхом открыла дверь. Уютное гнездышко влюбленных, где всегда звучал смех, превратилось в ад. На кровати не было ни подушки, ни одеяла. Смятая серая простыня одним краем свисала до пола. В ее центре красовалось желтое пятно. Неужели? Лика пригляделась, но закрытые плотные шторы не пропускали солнечный свет, и в комнате царил полумрак. Девушка закрыла рот, чтобы не закричать от отчаяния и ужаса, который охватил ее. Затхлый воздух пропитали стойкие ароматы алкоголя, мочи и грязи. В середине спальни на ковре лежал в трусах отец и обнимал бутылку.

Девушка убежала к себе в комнату и опять залезла под одеяло. Она достала телефон и, убрав звук, раз за разом смотрела маленькие видео, где мама смеется, подшучивает над отцом, провожает ее в школу, готовит торт на день рождение. С экрана Лике улыбалось красивое лицо с веселыми ямочками, и девушке казалось, что если она не вылезет наружу, то мама так и останется с ней навсегда рядом.

Эти проклятые дни Лика не общалась с подругами, не выходила в социальные сети, не проверяла почту, не читала смс. Взгляд небрежно скользил по посланиям, не останавливаясь ни на чем. И вдруг… Лика лихорадочно провела пальцем по экрану. Что это? Ей показалось, или на самом деле мелькнуло мамино лицо? Наконец она нашла видео, привлекшее ее внимание. На расплывчатой картинке, только приглядевшись, можно было узнать на изображении маму.