Мария Высоцкая - Когда ты станешь моей. Книга 1

– Мне кажется, я кого-то прирезал, – разжимаю пальцы, и нож падает на коврик.

Лукьянов матерится, но ничего не отвечает. Мы едем куда-то очень долго, время переваливает за час ночи, но машина продолжает ехать.

– Где мы? – откидываюсь на спинку.

– Нужно сжечь тачку, нож, шмотки. Людка выкрутится.

– Ты был прав, ей…

– Она спит с Аккордом. Поэтому она выкрутится, и поэтому она неприкосновенна. Она уже давно не та, кем ты ее себе рисуешь.

Сжимаю переносицу, отворачиваясь к окну.

– Но она по-прежнему расходный материал, как и все мы. Только твоя сестра этого не понимает!

Марат дергаными движениями вытаскивает сигареты, прикуривает, открыв форточку, и заворачивает в лес.

– Здесь все сделаем. Сука, если Аккорд узнает, мы с тобой оба трупы.

– Они меня видели, все.

– Я постараюсь что-то придумать. Не знаю… выход должен быть.

Эти слова, сказанные Маратом в ту ночь, отпечатались в моей памяти на всю жизнь. Я знал, что выхода не было, я его не видел. Все закрутилось слишком быстро, настолько, что ничего уже не могло что-либо изменить. Я подставил Марата, Люду… заварил всю эту кашу и не в силах ее разгрести.

В город мы возвращались поодиночке, и меня уже ждали. Я не успел дойти до подъезда. Несколько машин, стоящих по периметру, и пристальные взгляды говорили об одном – меня больше нет. Я знал, что будет дальше, и надеялся, что мама ничего не увидит. Я умру сегодня, возможно, в муках, и мне было страшно. Страх – это нормально, если ты не чувствуешь страха, ты перестаешь быть человеком. А я им был, пока был.

Какое-то пугающее чувство, оно окутало внутренности, и я проснулась, вскочила с постели, отчетливо понимая – что-то произошло. Холодный пот и дикий страх.

Откинув одеяло, всунула ноги в тапки и аккуратно подошла к окну. Отодвинула штору, смотря на пустой утренний двор. На часах шесть утра, солнце уже встало.

Переминаясь с ноги на ногу, я все же задернула занавеску, пошаркав в ванную. Окатив лицо ледяной водой и почистив зубы, села на край ванны, смотря на свое отражение в зеркале. Меня продолжало крутить, и я не знала, с чем это связано, ровно до тех пор, пока в дверь не начали настойчиво стучать.

Взглянув в глазок, я удивилась, но что-то внутри напряглось еще больше. Люда, стоявшая за порогом, обнимала себя руками, иногда растирая по лицу слезы.

Щелкнув замком, я впустила ее в квартиру, пребывая в шоке.

– Марина, мне нужно связаться с Яковлевым.

– Зачем?

– Это важно.

– Шесть утра, Люд.

– Сашу могут убить, – она опустила взгляд, а меня повело, я еле успела ухватиться рукой за комод позади.

– Это из-за тебя, из-за того, чем ты занимаешься? Это ты во всем виновата! – я обвиняла, смотря ей в глаза, и видела, что ничего в ней не дрогнуло, ничего.

Она сосредоточенно стерла слезы, которые, кажется, были напускными, и склонила голову вбок.

– Я знаю, – ответила спокойно, – ему не стоило туда приходить. Так ты поможешь?

– Куда? – свожу брови. – Что с ним произошло? Нападение было из-за тебя?

– Какое нападение? – прищурилась.

– Во дворе, ночью вчера, на нас напали, грозились вернуться.

– Значит, Аккорд – не единственная проблема, – шепнула себе под нос.

– Кто? – я нахмурилась.

– Не важно. Все сложнее, чем ты думаешь. Дай новый Борин адрес.

– Зачем?

– У меня есть идея, и я готова воплотить ее в жизнь, чтобы спасти Саню.

– Ладно, но я поеду с тобой.

Схватив с вешалки плащ, обулась и, захлопнув дверь, пошла за ней следом. Во дворе у нашего подъезда стояла машина. За рулем был широкоплечий тип пугающей наружности. На его лице был шрам, он начинался от уха, проходя по скуле, и заканчивался возле подбородка. Сглотнув, я села на заднее сиденье и продиктовала адрес. Люда кивнула, и бугай завел машину. Мы ехали слишком быстро, ветер, попадающий в салон через приоткрытую щелку окна, раздувал мои и без того растрепанные волосы. Я смотрела на улицу, стискивая зубы и теребя пальцами пуговицу на плаще, которая вот-вот оторвется.

У Бориного дома Люда приказала водителю этой машины нас ждать и, громко цокая каблуками, устремилась вперед. Я шагала следом, указывая, какой подъезд, этаж, дверь.

Боря открыл раньше, чем мы поднялись, видел нас в окно. Стоило нашим взглядам встретиться, и я поняла, что он боится. Боится за меня и дико зол на Людку.

– Есть дело, пригласишь? – она смахнула со своего черного кожаного плаща невидимую пылинку.

Ее бордовые губы ядовито улыбнулись, и Боря отошел в сторону, пропуская ее в квартиру.

– С тобой все хорошо? – сжал мои плечи.

– Да, – я кивнула и прошмыгнула внутрь.

Люда прошлась по большой комнате не разуваясь и села на диван, закинув ногу на ногу.

– Выпить предложишь?

Борис сел напротив нее в кресло, упираясь руками в деревянные ручки. Я стояла у стены, бегая взглядом по квартире.

– Значит, не угостишь, – цокнула языком, – жаль.

– Чего тебе надо?

– Пусть она уйдет, – кивок в мою сторону.

Боря хмурится и кивает, прося меня исчезнуть.

– Я хочу знать, – говорю четко и воинственно.

Люда мягко смеется, облизывая губы.

– Ладно. Если в двух словах, Сашка перешел дорогу Аккорду. Сегодня ночью. И его уже ищут.

– Ты же с ним спишь, помоги брату. А, забыл, твое мнение для него ничего не значит, – Борис оскалился. – Или, может, мне тебя оформить? Статья найдется.

– Грубо, – вздохнула, – но, наверное, справедливо. Ты же понимаешь, чтобы спасти кого-то от смерти, нужно предложить что-то взамен, и у тебя это есть.

– У меня?

– У твоего отца. Он много лет разрабатывает Зверя и Аккорда. Лев меня мало интересует, а вот Петр, если вы отдадите компромат, который у вас есть, мой брат останется жив.

– Ты ставишь жизнь Сани на кон.

– Нет, ее ставишь ты. Что тебе дороже, друг или бумажки?

Яковлев подается вперед, сжимая кулаки.

– Без агрессии.

– Ну ты и сука, – сквозь зубы.

– Я хочу помочь. Помочь брату, которого люблю, который твой друг, между прочим. И ее, – кивает в мою сторону. – Ты прав, Петр не будет меня слушать, когда у меня ничего нет. Но если я предложу альтернативу, все изменится.

– А если нет? Он может не сдержать слово.

– Он всегда держит слово, и ты это знаешь.

– Вряд ли, я слишком далек от вашего…

– Я поняла, не утруждайся. Так что?

– Мне нужно поговорить с отцом, – Боря поднимается с дивана, нажимая пальцами на виски.

– Времени очень и очень мало.

– Я понял. Мне нужен час.

– Час, – Люда смотрит на циферблат часов, украшающих ее запястье, – час у нас есть.

– Марина, я вызову такси, езжай домой.

– Я…

– Домой, – повышает голос, и я киваю.

Агония. Тело погрязло в агонии и нестерпимой боли. Кровь заполонила все пространство, я почти не вижу и ничего не слышу. Только глухие отголоски где-то на задворках сознания. Ледяная вода, выплеснутая на мою голову, отрезвляет, я не ориентируюсь в пространстве, но некоторые чувства ко мне возвращаются, а боль становится сильнее.