Оливия Лейк - Нам нельзя

– Да, – шепнула она. – Приезжай ко мне: здесь отец и капитан.

Марсия тут же отключилась. Это значило одно – подслушивает! Меня дважды приглашать не нужно: я даже переодеваться не стала, схватила ключи и прыгнула в машину.

Дом семьи Кларк находился в старом городе, вдали от океана, если это вообще возможно у нас. Монтерей в свое время был рыбацкой деревней – здесь все неразрывно связаны с водой! Но в Даунтауне лицо города немного менялось: улочки поуже, постройки старше. Нет пафосных новомодных особняков, как наш – да, дом семьи Лавалей я считала своим. А почему бы нет, черт возьми! Эрик мог не принимать меня и маму (хотя с ней у них вроде мир, может, худой, но он лучше доброй ссоры), но мы часть семьи, этого не изменить.

Здесь много старой застройки: викторианский стиль, уютные резные балконы и южный шарм. Тихо и спокойно. Безопасно. Было.

Я припарковалась рядом с полицейской машиной и бегом побежала на крыльцо. Марсия открыла почти сразу и кивнула, чтобы я просочилась внутрь. Значит, есть варик еще что-то узнать. Эх, не вышло. Стражи порядка появились в прихожей. Уезжают.

– Здравствуйте, офицеры! – улыбнулась я и повернулась к Вольцу. – Капитан, я слышала… Можно мы заедем к Анне? Поддержать.

Не скажу, что мы с его дочерью были близкими подругами, но когда-то ходили вместе в театральную студию факультативом, а летом гуляли вместе, когда она приезжала на каникулы из Массачусетского колледжа.

– Спасибо, девочки, – устало почесал переносицу капитан Вольц. Он был мужчиной видным: крепкий поджарый блондин с яркими голубыми глазами, симпатичный даже, но сейчас выглядел очень усталым. Раньше я не давала ему пятидесяти, сейчас он казался даже старше. – Она дома, отдыхает. Анна будет рада.

– Марсия, – отец послал ей предупреждающий взгляд – понятно: чтобы не давили и не расспрашивали. Будто мы сами не знаем. – Родители, когда уезжают? – это уже у меня спросил.

– Сегодня.

– Может, к нам переедешь на это время? Не надо тебе одной оставаться.

С чего это? Я не понимала. Подруга послала странный взгляд.

– Эрик вернулся, мы вдвоем будем.

– Тогда ладно, – кивнул офицер Кларк. – Ведите себя хорошо, – напутствовал, как маленьких, но с такой горчинкой в голосе. Мистер Кларк – полицейский, всего повидал, но ощущалось нечто, гудевшее в воздухе. То, на что реагировали невербально. Что же там за нападение такое?!

– Что-нибудь узнала? – спросила у Марсии, когда остались вдвоем.

– Поехали к Анне, по дороге расскажу.

Следующие пятнадцать минут я смотрела на дорогу и беззвучно открывала рот, как рыба, ей-богу! Ток-шок, просто! Анну Вольц, добрую, порядочную, домашнюю девочку, жестоко изнасиловали. Это само по себе чудовищно, но обстоятельства произошедшего пугали. До жути просто. Она ничего не помнила. Вообще. Прошлые сутки словно ластиком стерли. Хорошим таким: никаких следов в памяти, а вот на теле… Про душу вообще молчу, там после такого шрамы на всю жизнь. Каким бы стойким солдатиком ни была женщина, но изнасилование самое страшное оскорбление, которое можно нанести нашей сущности. Его можно занести в черный список собственной памяти, но забыть не получится.

– Офигеть… – только и выдала я, останавливаясь на светофоре.

– Есть еще кое-что, – Марсия достала клочок бумаги и показала мне. Там было начеркано два имени: Стейси Морански и Саманта Тайлер.

– Кто это?

– Папа говорил по телефону громко, – заговорщически шепнула она. Словно отец мог услышать и надавать по любопытной голове. – Эти две девушки тоже обратились в полицию.

– Их тоже? – ужаснулась я.

– Она рассказали о провалах в памяти. Все возможно.

– А откуда они узнали об Анне и ее случае?

В новостях было только про нападение вроде.

– Ты повтор смотрела. Полиции пришлось сделать заявление. Кто знает, сколько жертв может оказаться у слепых изнасилований.

– Слепых изнасилований?

– Это я придумала. Нужно же как-то это обозвать.

– Гротескно, – выдала и притормозила у дома капитана полиции. Через минуту нас уже пригласили в милый и уютный дом с занавесками в рюшечках и нежными пудровыми диванами в гостиной. В таком гнездышке просто не могло случиться плохое, но случилось, увы…

Что же за сволочь отважилась сделать такое с дочерью главного человека в правоохранительной структуре округа?!

– Миссис Вольц, здравствуйте, – я участливо пожала ее руку. – Мы пришли поддержать Анну.

Она вымученно улыбнулась, не скрывая, что дается это крайне тяжело. Красные глаза, фиолетовые круги под ними, дрожащие пальцы. Миссис Вольц осунулась и постарела вмиг. Боже, как же сложно родителям страдать за детей. Что же мир такой жестокий к хорошим людям?! Черт!

– Она наверху, у себя.

Миссис Вольц проводила нас до двери и, проглотив ком, улыбнулась, постучала и ласково спросила:

– Милая, к тебе Кайла и Марсия.

Пыталась держаться, быть сильной ради дочери. Нам кивнула и оставила открытой дверь.

– Привет! – Марсия не унывала. – Мы не успели купить вкусненькое, но можем заказать пиццу! – и старалась подбодрить.

Я улыбалась, цепко вглядываясь в лицо. Небольшая ссадина возле рта, общая бледность, взгляд потухший – признаться, я боялась чего-то невыносимо шокирующего. Боялась, что не выдержу. Не выдержу перед самой жертвой. Мне плохо, а ей как? Если Анна справляется, то мы просто обязаны ради нее быть сильными.

– Заходите, – она повыше натянула плед, укуталась, словно холодно ей. Или защищается так. Мир вокруг оказался враждебным, очень. Мы все этого не ожидали.

– Можем телек посмотреть, – предложила Марсия и щелкнула пультом.

Следующие полчаса мы смотрели старую комедию с Брэдли Купером и весело комментировали каждый кадр. Анна даже улыбалась. Она расслабилась и выглядела почти прежней, пока не сполз плед, оголив шею.

– Анна… – не выдержала я, увидев жуткие фиолетовые отметины на шее. Ее душили. Боже.

Она запахнула его снова, вся подобравшись, зверьком затравленным на нас поглядывая.

– Прости. Прости меня! Я не должна была… – мне было стыдно, что не смогла сдержать шок. Но я всего лишь человек, девушка двадцати лет, которая все принимает и примеряет на себя. – Убила бы подонка! – я все-таки сказала это вслух.

И почему-то именно это подействовало. Анна немного расслабилась и уже чуть меньше закрывалась от нас. Мы ведь девочки одного возраста, знающие друг друга с младшей школы. Любая из нас могла оказаться в такой ситуации. Наше дело выслушать, предостеречь и поддержать.

– Я ничего не помню, – сказала она. – Со мной сделали такое, а я даже не помню. Я была в госпитале… мне дали таблетку, чтобы вызвать месячные. Нужно исключить… исключить…

– Не надо, не надо… – шептала я, обнимая ее. Марсия гладила по волосам. Мы переглянулись: понятно, что этот мерзавец мог кончить в нее. А рожать от насильника – за гранью добра и зла. – Не рассказывай, если больно. Мы просто помолчим.