Марина Эргле - Я не знаю собственное я

Но время шло, а отец так и не появился. Надежда постепенно стала рассеиваться как утренний туман, а вместо неё пришла злоба и обида на весь мир.

Мысль о существовании богатого и влиятельного отца постепенно превратилась в навязчивую идею. Ведь если во мне течёт кровь такого успешного человека, значит, я чего-то стою в этой жизни, и мне не место среди этой деревенской шелухи. Моё место – в большом городе, среди таких, как мой отец. И пусть он не приедет за мной на белом лимузине – эти детские мечты остались в прошлом. Я надеялась только на одно: что сумею ему понравиться и растопить лёд в его душе. К моему счастью, я была очень похожа на него внешне и абсолютно не похожа на свою мать.

В хорошо спрятанном месте хранился номер телефона секретаря моего отца. Я успела быстро начеркать его на первом попавшемся листке бумаги, когда корреспондент диктовала номер с экрана телевизора. Оставалось дело за малым – приехать в Москву и заполучить долгожданную встречу.

– Подонок! – выкрикивала мать, видя Власова по телевизору. – Бросил он нас тобой, доча, бросил. А если бы не бросил, катались бы мы сейчас с тобой как сыр в масле и ни в чём бы себе не отказывали!

Мать обвиняла отца во всех смертных грехах и даже приписала ему свой алкоголизм.

– Вот если останешься матерью-одиночкой, я посмотрю на тебя! Тоже запьёшь! – голосила она. – А я хоть и пила, тебя всё равно, дрянь такую неблагодарную, вырастила! Хоть и нищебродка ты у меня, но красавица. Может, за лицо смазливое и сиськи упругие тебя хоть какой-нибудь паренёк-то в жёны и возьмёт. Хоть слезешь наконец с моей шеи!

Моя красота была единственным козырем в этой жизни. Я была высокой, стройной, с тонкой талией и лебединой шеей. Изгибы моей фигуры были изящны и соблазнительны. Длинные черные густые волосы делали мою внешность яркой. А голубые, странные, полупрозрачные глаза, обрамлённые синей полосочкой, придавали образу неотразимую изюминку. Только мой взгляд был всегда холодным. Мои глаза таили в себе невысказанную боль… Глубину которой я даже не осознавала. Да и не хотела.

Главное – что я была красива. Говорят, красота правит миром. Но это надо было ещё проверить…

ГЛАВА 4

Сегодня я очень плохо спала и почему-то всё время думала о Глебе… Странное чувство беспокойства не покидало меня.

Я встала с постели и сразу пошла к ручью. Хотелось свежей прохладной воды, чтобы смыть с себя тревогу и омрачающие сознание мысли.

У ручья меня встретил Глеб… Он сидел на берегу и смотрел куда-то вдаль… На нем была вчерашняя рубашка, изрядно помятая, и такие же джинсы. По его внешнему виду казалось, что он ещё даже не ложился. Переведя на меня затуманенный и злобный взгляд, он отхлебнул коньяк и безразлично произнёс:

– Ты рано.

– Ты тоже… – по моей спине прошёлся холодок. – Что ты здесь делаешь?

– Тебя жду.

– Зачем? – тихо и неуверенно спросила я и вместе с тем ощутила, как всё моё тело напряглось в предчувствии чего-то нехорошего.

Глеб усмехнулся.

– Война, Настя, изменила меня.

– Я вижу…

– Нет больше Глеба, которого ты знала.

Я молчала.

– Уйдя на службу, я старался не вспоминать тебя, – сказал Глеб. – Но чёрт возьми, всё равно постоянно думал! Но война выбивала из меня всякую романтику. Мысли о тебе становились все более грубыми и животными… Скрипя по ночам зубами, я думал о том, каким дураком был с тобой! Ведь надо было просто схватить тебя, приструнить и подчинить! Надо было быть мужчиной, а не сопливым романтиком, об которого ты то и дело с удовольствием вытирала свои ножки. Я был глуп и ничего не понимал. А когда понял, было уже поздно. «Но ничего, вернусь – разберусь», – шептал я себе как молитву каждую ночь перед тем как уснуть.

– Глеб…

– Молчи! Когда моя жизнь висела на волоске, знаешь, о ком я думал?! – его глаза налились кровью. – Думаешь, я вспоминал мать, родных, близких или друзей? – Глеб сделал еще один жадный глоток и слегка поморщился. – Нет, Настя. Я думал о тебе. Я каждый чёртов день думал о тебе! И за тобой должок… Настя. Полгода я отсидел ни за что.

Я с опаской всмотрелась в лицо Глеба. Глаза были абсолютно невменяемые, дикие и красные, то ли от отсутствия сна, то ли от чрезмерного количества выпитого алкоголя. А может, и от того, и от другого.

Глеб стал подходить ко мне неровной походкой, я инстинктивно медленно попятилась назад и хотела уже кинуться прочь, но мужчина резко схватил меня.

– Глеб… Ты чего?.. Глеб… – испуганно произнесла я.

Договорить я уже не смогла. Глеб закрыл мне рот губами и с чудовищной силой, так, что хрустнули косточки, прижал к себе. Я замычала, забилась, пытаясь упереться руками ему в грудь. Но он не обратил на моё сопротивление ни малейшего внимания, проник грубой шершавой ладонью под вырез моего платья и ощупал вмиг отвердевшие соски. Тяжело дыша, Глеб повалил меня на траву, прижав к земле своим мощным накаченным телом. Его жадные ручищи заскользили по изгибам моей фигуры, исследуя её самые сокровенные места. Его движения были напористыми и властными, полные неистовой страсти и лютой ненависти. Я рьяно пыталась вырваться, но у меня ничего не выходило. Несмотря на то что Глеб был пьян, он значительно превосходил меня физически, и все мои усилия были обречены на провал. Я не смогла реализовать ни один приём из техник самообороны, которым научил меня дядька. Когда я была обессилена и почти перестала сопротивляться, Глеб наконец оторвался от моих губ, и я смогла в полный голос прокричать: «Глеб, нет!». Мужчина быстрыми движениями поднял тонкое хлопковое платье и рванул трусики. Тяжело дыша, он грубо вошёл в меня. Я вскрикнула от боли и прикусила нижнюю губу.

Мужчина тут же остановился, словно протрезвев, и всмотрелся мне в лицо широко распахнутыми глазами.

– Ты… ты еще девственница?

– Да! – закричала я, и из глаз брызнули слезы.

– Уже нет… – словно прорычал он приглушенным голосом и стал медленно двигаться во мне.

Мне было нестерпимо больно, обидно и унизительно. Я вцепилась ему ногтями в кожу настолько сильно, насколько это было возможным, но это, наоборот, еще больше разожгло в нём страсть, и он превратился в дикого зверя.

Когда все закончилось, Глеб поймал мой подбородок, притянул к себе и, посмотрев мне в глаза, произнёс:

– Ты теперь моя, слышишь? МОЯ.

– Никогда… – тихо пролепетала я. – Ты взял моё тело, а душу – НИКОГДА.

– А есть ли она у тебя, эта душа?! – с какой-то яростью бросил он.

Я не раздумывая плюнула ему в лицо. Глеб вытер лицо тыльной стороной ладони. Я думала, он ударит меня, но нет, просто приподнялся на руках и ничего не сделал. И я, наконец почувствовав свободу в действиях, оттолкнула от себя этого ублюдка и кинулась прочь.