Алёна Нефёдова - Я изменю тебе с… или Большая игра

Над головой трещат цикады. А может, это просто трещит у меня в башке от лавины полузабытых ощущений: адреналина, дикой похоти, сдерживаемого желания вколотиться как можно яростнее в это податливое женское тело, что не сопротивляется, а, похоже, хочет того же, что и я.

Она точно проститутка?

Будто услышав мои мысли, она еще шире расставляет ноги, чудом не ломающиеся на высоченных каблуках, и хватается руками за собственные ягодицы, раздвигая их и демонстрируя мне еще одну тугую, красивую дырочку. И протяжно стонет "ну же!". Точно стремясь добить меня так, чтобы уже наверняка.

Охереть. И все это лишь за сто евро? Мда, кто-то явно слишком поспешно и небрежно изучил столь специфический рынок услуг. Промахнулась ты с расценками, бабочка-обманщица.

Отступаю, не отрывая взгляда от блестящей от соков розовой плоти, из которой, весь мокрый и обцелованный ее тугими внутренними стеночками, появляется мой член. Почти выскользнув, толкаюсь обратно. Резко, до пошлого шлепка кожа о кожу. До ее благодарного "да-а-а!". До новой волны темноты в башке от тесного алчного облизывая сверхчувствительной головки и пульсирующего, как под шарашащим по нервам током, ствола. А вот и нет, сучка сладкая. Недостаточно. Загребаю пятерней ее волосы, мягкий шелк, чье ласковое скольжение между пальцами не удается игнорировать даже сейчас. Сжимаю, позволяя и этой капле наслаждения влиться в общую песню, натягиваю не жалея. Она стонет протяжно, совсем уже по-животному, прогибается до предела, чуть не ломаясь в талии. А я, дав себе лишь мгновенье полюбоваться видом, резко подаюсь назад и врезаюсь в нее уже жестоко. По самый корень. И срываюсь. Зверею окончательно. Врываюсь в нее в диком темпе, рыча пошлую ересь. Молочу бедрами, как одержимый, рывками натягивая ее на себя с такой силой, будто собираюсь пропахать надвое. И все мало-мало. И мне и ей. Жадная, безумная и хрипящая, как и я, эта хищная бабочка требует больше. Сильнее. Еще. Еще. Все.

В голове плывет от полуденной жары, сухого, раскаленного воздуха и влажных звуков ритмично шлепающих друг о друга тел. По лицу, наверняка красному, как у вареного рака, градом льется пот, капая на изящную женскую спину.

Слишком она ухоженная для проститутки. Слишком… холеная. И слишком… жадная до секса.

И не надо меня дурить.

Я ни за что не поверю, что пропускающие через себя десятки мужских тел каждый день девушки ТАК кончают.

Она вытягивается в моих руках звенящей гитарной струной, накрученной на колок так туго, что вот-вот рванет и порежет в кровь пальцы неосторожному музыканту. Ее трясет как в лихорадке, а пышная грудь ходит ходуном под мнущими ее мужскими пальцами. И эта дрожь перекидывается и на меня. Жесткие доящие тиски в ее теле досуха выжимают меня, скрипящего зубами в усилиях не сотрясти округу финальным рыком. Тщательно, требуя все до капли, без поблажек. Меня колбасит так, что чуть колени не перешибает. Спазмы от промежности до мозга бьют раз за разом, сотрясая все тело. Плещутся никак не могущими угомониться волнами внутри, чуть не разрывая меня в клочья.

Охереть можно. Такое чувство, что еще на одно деление в кайфомерте выше – и уже насмерть.

Она откидывает голову на мое плечо, и я вижу и прилипшие к потной коже влажные завитки, и бисеринки сладко-соленой влаги над искусанными губами, и дрожащие от утихающих спазмов ее удовольствия ресницы.

Горячая девочка. Огненная. Такой за раз не наешься. Одним разом только аппетит разжечь.

– Не передумала ехать на другой конец острова со мной, крошка? – бормочу я, и не выходит сдержать разочарованного вздоха, когда мой обмякший боец выскальзывает из влажного жара, стоит ей поерзать.

– Хм, пожалуй, не откажусь от второй сотенки, кабальеро, – мурлычет она сипловато. Она-то криков и не думала сдерживать. Что, бабочка-обманка, ничего так зашел тебе мой опт? Достаточно глубоко и качественно?

– Как тебя зовут? – я оправляю ее юбчонку и разворачиваю девушку лицом к себе.

– Как ты там меня назвал? Крошкой? Пусть так и остается. Пара сотен – не повод для обмена анкетными данными, – лукаво улыбается она и томно потягивается, дразня меня своими изгибами. – А попить у тебя есть?

– Вода в машине, – киваю я на авто, виднеющееся в десятке шагов. – Давай свой чертов гроб на колесиках.

Я подхватываю довольно увесистый чемодан и тащу его к багажнику. Хорошо, что воду я предусмотрительно засунул в бардачок, где она хоть немного охлаждается от исправно работающего в машине климат-контроля. Иначе это был бы кипяток.

Девица жадно хватает бутылку и пьет, проливая воду на себя. Поблескивающие, извилистые струйки обильно бегут от пухлых, нежно обхвативших горлышко бутылки губ вниз, по подбородку, дальше по ритмично двигающемуся изящному горлу и нахально ныряют под одежду.

Черт. Она это специально?

Намокшая блузочка становится почти прозрачной, облепляя грудь и отчетливо видные сквозь тонкую ткань съежившиеся соски.

Похоже, вторая соточка случится очень скоро. Тянущее сладкое ощущение в паху, где еще и не затухло с первого раза, и заметное потяжеление однозначно на это намекают.

Она плюхается на сидение рядом с водительским и тут же принимается расстегивать свои жуткие босоножки.

– Как ты умудряешься передвигаться на этих орудиях пытки? – недоверчиво качаю я головой, выруливая аккуратно на трассу.

– Скажи еще, что они тебя не заводят, кабальеро, – она вытягивает ножку и кладет ее на переднюю панель. Мда. Раскованная для НЕ проститутки. Но точно не шлюха. Зуб даю. Хотя явно отчаянная любительница самого процесса. Чисто за бабки вот так натурально кайфовать нельзя. Если она это умудрилась сыграть, то Оскар по такой шлюхе плакать горькими слезами должен.

– На таких только на пилоне в стрип-баре ногами махать. Не касаясь земли, – ухмыляюсь я, косясь на стройные лодыжки.

– В самую точку попал, – легко соглашается она. Действительно стриптизерша? – Знаток местных стрип-баров?

– Да не особо. Я здесь первый день вообще-то.

– О! Тогда тебе повезло, – оживляется она. – Как минимум дорогу на север проедешь со старожилом этих мест. Ты здесь вообще никогда не бывал?

– Первый раз, – повторяю я, гася легкую волну раздражения. Чем? Внезапно мелькнувшей мыслью о том, сколько же еще тут перебывало удачливых засранцев, чьим очень особым гидом она с такой же охотой подработала? Да не похрен ли!

– А какими судьбами? – она без спросу лезет в бардачок, что-то выискивая.

– Что ищешь? – хмурюсь я. Крошка, смотрю, теряться точно не привыкла. Как там? Везде себя как дома ведут проститутки и королевы. Угу, как-то так.

– Салфеток влажных нет?

– На заднем сидении большая упаковка.

Крошка отстегивается, ловко разворачивается на переднем сидении, потираясь задницей о мое плечо, и копается в завалах, кучей разбросанных на заднем сидении.