Ольга Коротаева - Невинная для Лютого. Искупление

Я не знала, что сказать. Но и молчать сейчас нельзя. Вдохнула, открыла рот… и снова закрыла. На сердце скреблись кошки – Лёша прав. Я не подпускаю его к себе, лишь позволяю быть рядом.

– Извини, – выдавила с трудом. – Я в отца. Нам… трудно доверять. А ты… – Сказать это было трудно, особенно зная, что мужа слова расстроят, возможно разозлят, и как он поступит, трудно предугадать.

Лютый вспыльчив и бескомпромиссен, потому и прозвище такое заслужил. Но мы с ним уже не просто в связке, мы скованы. Браком, Сашей, ещё нерождённой малышкой.

– Я пытаюсь, Лёш. Честно пытаюсь довериться тебе, но меня так воспитали. Отец всегда говорил, что рассчитывать в этом мире я могу лишь на себя. Что предать может даже самый близкий. Что нужно…

Замолчала, заметив, как изменилось выражение лица мужа Вздохнула и тихо сообщила:

– Чех приказал перевести сто тысяч на его счёт. Тогда он скажет, где Настя. – И торопливо добавила: – У меня есть, даже папу не нужно просить, но предупредить, что Чех жив стоит. Я боюсь, что он мог догадаться, кто навёл на него отдел внутреннего расследования.

– Лина! – Леша отошел немного и свел брови. – И ты собиралась все это сама провернуть? С пузом, подпирающим мочевик? Да елки-палки! Ладно не подпускать меня к себе, не давать проявить хоть малейшую ласку, но вот так рисковать ребенком! Проснись уже. Мы не в сказке, а я твой муж. Хреновый, но какой есть. Дай мне это решить, не лезь на острие ножа.

К дому ехали молча. Лина отвернулась к окну, плечи ее подрагивали, а я не знал, что делать. Хотелось обнять и сказать, что все будет хорошо, но у меня не было этой гарантии. Пока жив псих, который натравил меня на Кирсановых, хорошего ничего не будет. И зачем ему Настя? Что за нелепость?

Я затормозил у дома тёти Маши слишком резко, сжал руль до боли в суставах. Долго сидел, не двигаясь, и смотрел вперед. Есть у меня одна мысль, как вывести урода на чистую воду, но жене это не понравится. Значит, она не должна об этом знать.

– Лина, пойдем, – потянулся к ней, завел светлые локоны за ухо, чувствуя, как по кончикам пальцев катится ее трепет и страх, как скручивается узел похоти в чреслах от такой близости.

Отступить? Снова отстраниться, когда хочется быть ближе?

Хватит бояться прикосновений – она моя жена. Принуждать к сексу я не буду, но и шарахаться от меня столько времени – нож в сердце. Разве Лина не понимает?

Сцепив зубы, я отмахнулся от обид и своих личных претензий. Просто не имею на это права. Придется терпеть всю жизнь? Буду. Я виноват, и готов платить любую цену за то, чтобы жена и любимая простила.

Выдохнул, стараясь не выдать своих переживаний, пригладил ее волосы.

– Маленькая, доча кушать хочет. Пойдем в дом?

– У меня есть эти деньги, – глухо сказала Ангелина и посмотрела прямо в глаза. – Переведу Чеху и узнаем, где девушка. Раз ты так переживаешь, Настя для тебя не пустой звук.

– Не пустой, но я сам переведу. Ты чем слушала, Ангел?

– Дослушай, пожалуйста, – попросила она, уголки губ её дернулись вверх: – Муж. Если Чех вышел на меня, значит, не подозревает. А ещё ему нужны деньги. Переведу я, а ты в это время свяжешься с той женщиной из отдела внутреннего расследования. Думаю, счета Чеха они прикрыли, раз ему деньги срочно потребовались… И по этой сумме можно будет отследить местоположение нашего врага и доказать, что он жив.

Жена положила ладонь мне на руку и снова улыбнулась.

– Мы сделаем это вместе, потому что семья. Я же вижу, Лёш – ты что-то задумал. Да, я слабая беременная женщина, но я – твоя слабая беременная, но умная женщина.

И я не выдержал. Налетел на ее манящие губы и жадно, до черноты перед глазами и острой боли в паху, целовал, ласкал язык и путал свои пальцы в изумительно-гладких волосах. Придерживая затылок и не выпуская Лину из своих объятий, до потери контроля врывался в ее рот. В машине было тесно, а в моей груди еще теснее. Я задыхался.

Очнулся, когда жажда прокатилась по всему телу цунами и свернула вожделением низ живота. Оторвался от жены и приподнял руки, будто сдаюсь.

– Лина, маленькая, прости. Я… – зажмурился и закусил пылающие губы. – Хотел сказать, что ты… – приоткрыл осторожно один глаз, – невероятная.

Она сидела, не дыша, смотрела на меня расширившимися блестящими глазами и беззвучно шевелила припухшими от поцелуя губами. На миг улыбнулась и, опустив взгляд, завела упавшую на щёку прядь волос за ухо. Но голос прозвучал прохладно, будто улыбка мне померещилась:

– Пойдём в дом, тётя Маша уже из окна смотрит.

Выскочив на улицу, я тихо чертыхнулся в воздух, обежал машину и помог жене выйти.

Через полчаса мы уже разогрелись, ушло чувство морозной скованности, Лина разрумянилась, и я осмелился сделать еще один маленький шаг. Сел рядом, поставил тарелку с запеканкой поближе и заулыбался.

– Ты обещала, – наколол кусочек творожного десерта и выжидающе посмотрел на Ангелину.

Тетя Маша тихо закашляла, набирая воду в чайник, но я не дрогнул. Если мне придется сделать то, что задумал, у нас осталось немного времени для общения с женой. Пусть она хотя бы запомнит меня заботливым.

Лина покосилась на меня и, погладив животик, проговорила:

– За папу.

Открыв рот, аккуратно взяла губами кусочек запеканки.

– За маму, – я отколол еще один, а тетя быстро и тихо смоталась с кухни.

Жена, тихо засмеявшись, шепнула:

– Напугали.

И слизнула с кусочка капельку стекающей сметаны.

Я растянул губы в улыбке, наверное, она покажется ей придурковатой, потому что за последние два с хвостиком года я впервые почувствовал себя счастливым, хотя и тревожился.

– За братика? – отколол еще кусочек.

Лина выпрямила спину и отстранилась:

– Надо позвонить Ире, как там Саша. Не испугался ли. Меня давно уже нет дома.

– Лина, – я придавил тоном. – Ешь спокойно. Мы передохнем полчаса и вернемся.

Я надеялся, что Лина увлечется, хоть немного успокоится, но она неисправимая. Любит все контролировать, властная женщина. Наверное, это меня и привлекало в ней всегда.

Лина хотела возразить… а может, согласиться – этого я узнать не успел.

– Ой!

Жена прижала ладонь ко рту, подскочила и исчезла за дверью уборной. Вышла довольно быстро. На щеках жены сверкали капельки воды, будто она решила не вытирать лицо полотенцем.

– Пихнула так сильно, прямо по желудку, – пожаловалась громко и рассмеялась: – Хулиганка.

– Это нормально, что она так активна? – забеспокоился я, поднявшись навстречу. – Часто дерется. Иди сюда, – взял девушку за руку и повел к дивану в гостиной. Я был словно в тумане: очарован ее непринужденностью, но и безумно напуган за ее жизнь.

Чех. Чех. Чех. В голове пульсировало, будто сигнальная лампочка. Не мне звонил, а Лине. Что-то тут не так. И Настя. Почему именно ее он забрал? Почему?! Как она там? Что бы ни сделал Сергей, девчонка не должна страдать. Она же даже закричать толком не сможет!