Юлия Рябинина - Желанная беременность

– Валера, – чуть склоняю голову вперед, освобождая больше пространства для губ мужчины.

« Дашка, ты такая сладкая и пахнешь совсем по-другому, не так как раньше», – слышу его сдавленный шепот, и слезы вновь застилаю глаза.

Нет. Это неправда. Это не может быть правдой. Валера умер. Это всего лишь мое воображение. Нужно взглянуть страху в лицо.

Разворачиваюсь резко на месте и… мои губы оказываются в плену холодных губ мужа.

« Дашка, – прерывая поцелуй, говорит он , – мне так плохо одному, так одиноко, Даш, ведь все, что у меня было – ты и наш сыночек. Даш…»

С ердце подпрыгивает и уходит в пятки, когда из соседней комнаты слышу младенческий плач. Перед глазами все размыто от слез, не могу разобрать, стоит передо мной кто-нибудь или нет. И сердце рвется в соседнюю комнату. Я делаю шаг, и тут же холодным обручем на запястье смыкаются пальцы.

« Нет, малыш, ты не сможешь помочь нашему мальчику».

Я вытираю слезы костяшками пальцев, зрение проясняется, и я отшатываюсь от стоящего передо мной мужа.

– Валера… – От ужаса и волнения ладони мгновенно вспотели и тело покрылось холодной испариной. Передо мной действительно муж. Его фигуру будто подсвечивает лунным светом, и благодаря этому я могу рассмотреть его лицо. – Но ты же мертв, Валера, – заикаюсь я.

« А ты жива», – в его голосе слышна обида, и меня мгновенно накрывает чувство вины.

– Прости, прости, – я делаю шаг к мужу и хочу прикоснуться к нему.

«Но мы можем все исправить, хочешь? Хочешь ко мне и нашему сыночку? Ему так не хватает мамы, и мне не хватает тебя…»

О н смотрит мне в глаза, и в них столько тоски и любви, что сердце в груди все-таки трескается и разваливается на части. Острие осколков впивается в мягкую плоть, и меня всю изнутри заполняет болезненным отчаянием.

– Валера, я хочу к тебе, забери меня, сейчас.

Лицо мужа озаряет улыбка, и меня накрывает теплом. Он тянет меня в кухню и по пути показывает на выключатель. Я ударяю по нему ладонью, и кухню заливает свет.

« Смотри, – муж указывает пальцем на верхнюю полку, где стоит деревянная шкатулка, – там кое-что для тебя есть».

На его губах играет полуулыбка, и я улыбаюсь в ответ, беру стул и лезу наверх. Достаю тяжелую шкатулку и ставлю ее на стол. Открываю крышку и вижу сверху среди мелочей пачку новых лезвий.

– Валера, я не смогу, – кидаю на мужа недоумевающий взгляд.

«Малыш, я буду рядом… – Я не успеваю и глазом моргнуть, как меня снова обнимают родные руки мужа. – Ты же у меня смелая девочка, да?»

– Да, – отвечаю осипшим голосом.

Мгновение – и я уже стою в ванной. В одной руке держу лезвие, другую ледяными пальцами держит Валера.

«Любимая, мы так хотим с сынишкой, чтобы ты была с нами…»

В его голосе столько любви и ожидания, и я не понимаю что делаю. Просто приковываю взгляд к любимому лицу и улыбаюсь в ответ. Немного поморщилась, лишь когда почувствовала неприятную тянущую боль в запястье. Хотела опустить глаза, но пальцы Валеры вцепились мне в подбородок, зафиксировав его на месте. Холодные губы прижались к моим в жадном поцелуе. Я закрыла глаза.

– Люблю тебя, милый, – хочу обнять шею мужа, но отчего-то промахиваюсь и обнимаю за плечи себя.

Открываю глаза. И столбенею от ужаса. Вижу в зеркале перепачканное искаженное болью лицо. Ошалело опускаю глаза и разеваю рот в немом крике. Последнее, что помню – кафель, залитый кровью…

Моей кровью.

Глава 5

В который раз убеждаюсь, что не стоит делать людям добра, тогда точно не получишь от них зла. И вот это маленькая неблагодарная девчонка тому подтверждение. Конечно же, умом понимаю, что у нее горе большое, но сердце даже не на миг не дернулось, когда узнал, что произошло с ней. Уже давно понял, что судьба подкидывает нам только те испытания, с которыми мы можем справиться, значит и она справится, а если нет, то на все воля Божья – так любит говорить мой старик, и я с этим полностью согласен.

В моей юридической практике были куда более трагичные ситуации, которые действительно переворачивали и ломали человеческие судьбы, и смерть близких и родных были на вершине айсберга. Куда хуже, когда предают и обманываю эти самые родные, когда лишают не только материального блага, но и физического здоровья.

Чуть нагибаюсь вперед и смотрю на окна восьмого этажа. Темно. Неужели еще не дошла? Твою мать. Нужно было довести дело до конца, а не психовать. Устал, конечно – с кем не бывает, зато сейчас не пришлось бы заниматься такой херней, как высчитыванием, на каком этаже находится квартира Дарьи и куда выходят окна ее комнат. Элина уже оборвала телефон. Снова гляжу на окна. Света нет. Может быть, ошибся? Нет, это исключено. Вспоминаю расположение квартир на первом этаже и сопоставляю номера этажами выше – я неоднократно был в домах такого типа, так что ошибки быть не может. В машине заметно похолодало, и я завожу мотор. Достаю телефон, откидываюсь на спинку кресла. Провожу по темному экрану пальцем, и сразу высвечивается оповещение о двадцати пропущенных звонках. Твою мать, Энни не простит мне этого. Мучительно выдыхаю и набираю ее номер. Успел пройти только один гудок, и е жена взяла трубку.

– Дани, так никто не делает, – низкий голос Элины прокатывается по мне, словно разряд тока.

– Котенок, прости, непредвиденные обстоятельства, с меня моей девочке подарок за опоздание, – сразу вношу коррективы в наш дальнейший разговор. Не люблю, когда женщины капризничают и истерят, даже если на это есть повод, даже если это косяк с твоей стороны, лучше сразу заткнуть образовавшуюся дыру таким кляпом, который трудно вытащить.

– Я тебя прощу, если скажешь, что уже поднимаешься по ступенькам.

Представляю лицо Энни с надутыми губками, и невольно улыбаюсь.

– Через десять минут буду, котенок, – отвечаю, а сам поглядываю на окна, которые до сих пор остаются темными.

– Даня, десять минут прибавить уже к прошедшим двум часам, это просто издевательство надо мной, – вскрикивает жена.

– Подарок выберешь ты, о'кей? – иду ва-банк.

– Жду, Даня ровно десять минут, а потом мы с девочками вызываем такси и уезжаем – будешь искать меня по всему Питеру, трубку специально брать не буду. Целую, – и отключается.

Усмехаюсь и кидаю мобилу на пассажирское сиденье.

В груди кольнуло нехорошее предчувствие, когда взгляд зацепился за цифры на приборной панели – прошло уже двадцать минут. Неужели что-то произошло? Черт, почему сразу не уехал? Зачем остался? И подвожу жену в такой ответственный день. Первое серьезное выступление на сцене большого театра. Она готовилась к нему, а я мало того пропустил, так еще и не вовремя за ней приеду. Черт, ну давай же уже включай этот гребаный свет. Я гипнотизирую окна, не отрываясь.