Анна Яковлева - Медовый заговор

Заклеймив Петкову, Валерий в изнеможении прикрыл глаза и откинул голову на спинку кресла.

– Ну и пусть сует. Нам ведь нечего скрывать? – спросила Шура. Вопрос был с подтекстом.

– Наивняк, ты Шурка, – Валерий разлепил веки. – Если эта стерва сунет нос с наши дела, мы никакого инвестора калачом не заманим. Деньги, знаешь ли, тишину любят. Ты как-нибудь осторожно разведай, зачем она здесь.

– Хорошо, разведаю, – пообещала Брусенская с свернула на интересующую ее тему. – Валер, а кто это был с Заридзе?

– Его давний приятель. – Рот Валерия улыбался, глаза в улыбке не участвовали. Хуже того, зрачки сузились, и взгляд стал колючим, беспокойным, настороженным.

– Просто приятель? – не отставала Александра.

Валерий заставил себя посмотреть в лицо Брусенской.

В конце концов ему не в чем упрекнуть себя. Хотя он и любил подтрунивать над Шуркой и критиковать ее, и вообще привык смотреть на Брусенскую свысока, но это не он назвал ее «черным пиаром».

– Да шут их разберет, Саш. Ты ж знаешь эту номенклатуру, из них слова не вытянешь. Я так понял, у него сеть косметологических клиник, но ничего конкретного мы не обсуждали.

– Понятно. Ты сейчас уезжаешь?

Лицо Петровского смягчилось, беспокойство во взгляде растаяло.

– Нет, Саш, я хочу порыбачить, послевкусие от встречи перебить. Слушай, у тебя найдется что-нибудь пожевать? Мне с ними поесть толком некогда было.

– Конечно, что-нибудь соображу, – сразу озаботилась Александра.

Узкое место было пройдено, неприятного разговора удалось избежать. Стоило только попросить у Шурки поесть…

…Кроме клиники, у Валерия Петровского не было никаких привязанностей.

В азартные игры Валерий не играл, не был футбольным фанатом, экстремальные виды спорта презирал, как и их приверженцев, спиртным не злоупотреблял и не курил. На балконе у Петровского пылились гантели и штанга, но гантели Валерий брал в руки по большим праздникам, а штангу поднимал еще реже. Единственное, что он делал регулярно – бегал трусцой и раз в неделю посещал бассейн.

Рыбалка тоже не была его страстью.

Это был сугубо рациональный выбор: если лучший отдых – это смена занятий, то пусть это будет рыбалка. Она позволяла хоть ненадолго забыть о пациентах, счетах, доходах, расходах и прибыли.

В этот раз Валерию почему-то вспомнилась неудачная женитьба, настолько неудачная, что он чуть не сломался: Злата оказалась шизофреничкой.

Надувная лодка покачивалась на волнах, Валерий согревался коньяком, поедал бутерброды с корейкой, на скорую руку собранные Шуркой, вялые мысли лениво толкались в черепе.

Он требовал развода у Златы, в ответ неизменно слышал гомерический хохот тестя.

Когда Валерию показалось, что он сам на грани безумия, кошмар закончился, будто чья-то всесильная рука развязала узел на его карме!

Что-то было необъяснимое в этой развязке, что не давало Петровскому покоя по сей день.

Не дав неприятным воспоминаниям испортить настроение, Валерий огляделся.

Налетевший ветер погнал рябь по воде. Тяжелые тучи уползали за горизонт, в темной воде плескалось небо. Туман прибился к берегу, зацепился, запутался в камыше и осоке.

Валерий вдруг расчувствовался. Эх, елки зеленые! Классная штука – жизнь! Надо только уметь ею пользоваться.

В следующий миг Петровский испытал мгновенную и острую благодарность судьбе. Каждая клетка его организма ощущала собственную молодость, способность к репродукции и силу. И свое значение. Даже, как бы это нелепо ни звучало для врача, бессмертие. В мировом пространстве, конечно. В бессмертие души Валерий не верил, а социальные сети не посещал. Он – не винтик, не пылинка и не песчинка. Он прочертит свой след, свою голографическую кривую в Космосе. Еще при жизни.

Парочка сигов и сомик не уронили самооценку Валерия. Он смотал удочки. Самое время принять горячий душ и чашку кофе.

Шмыгая носом от прохлады и сырости, поднял со дна цепь с якорем, причалил к берегу и первым делом отнес улов по назначению – коту Василию, воинственному существу, дремавшему на бордюре у входа в корпус.

Увидев подношения, Василий потянулся, спрыгнул с бордюра и ленивой походкой направился к миске. Грязно-серый, с порванным ухом, со шрамом поперек носа, бандитской мордой и мрачным взглядом зеленых глаз кот вызывал инстинктивный страх у отдыхающих.

Соломончик искренне считал, что Василий распугивает клиентуру, и строго-настрого запрещал персоналу подкармливать злобного кота.

Что не позволено быку, то позволено Юпитеру. В связи с последними событиями Петровский разрешил себе нарушить запрет: как будущий совладелец и руководитель оздоровительного Центра он мог не только накормить кота-социопата, но и в фонтане искупаться, имейся таковой в доме отдыха!

…Безобидный дождик без всякого перехода превратился в нечто отвратительное – мелкое, острое и колючее. Под стать Ивониному настроению.

– Ой, что-то погода портится, – с виноватым видом признала Капитолина.

– Я в третьем круге, там, где дождь струится,– процитировала Ивона. – Проклятый, вечный, грузный, ледяной. Всегда такой же, он все так же длится…

Капа закатила глаза:

– Умеешь ты поддержать разговор.

Она отправила в озеро остатки булки. Утки наперегонки кинулись к тонущей добыче.

– Бежим! – Ивона первой сорвалась с места и, перепрыгивая через лужи, подруги помчались в спасительное тепло. Дождь явно испытывал их волю к здоровому образу жизни.

У входа в корпус подруг ожидала неприятность в виде ужасающих размеров черного внедорожника. Залепленный грязью, он нисколько не терял своей брутальности.

– Ух ты, «Рендж Ровер»,– непонятно восхитилась Капитолина.

Небо продолжало безумствовать, неопределенное мелкое и острое превратилось в град.

Марка машины в этих условиях интересовала Ивону меньше всего. Придерживая капюшон, она сделала попытку обойти громадину слева, потом справа, однако повсюду натыкалась на бетонный парапет с перилами. Капа хвостом следовала за метавшейся подругой.

Черное чудовище перегораживало ступеньки, и обойти его не было никакой возможности.

– Какой идиот так машину ставит?

– Шишка какая-нибудь, – придушенно отозвалась Капитолина.

– А охрана здесь есть?

– Есть. В столовой.

– Идиотизм. – Ивона не удержалась, пнула высокое колесо. Ничего не последовало за этим – сирена не взвыла, машина продолжала стоять с надменным видом.

Подхваченные ветром, белые горошины больно секли руки и лицо. Ивона чувствовала, что еще минута, и с ней случится трупное окоченение.

Тут из дверей дома отдыха выплыл хозяин авто – записной красавец из свиты Заридзе. Погибель кассирш, билетерш и медработниц среднего звена.