Нина Парфёнова - Женщина на корабле

И оставаться здесь тоже нельзя – слишком больно ходить по тем же улицам, что и раньше, точно зная, что ноги сами идут туда, где можно было бы встретить его. Подходить к телефону-автомату, набирать шесть цифр, слушать гудки и бросать трубку. И сессия, и практика зависли. Нет ни сил, ни желания даже браться за учебники – противно. А эта газета – самое то. «А что, я смогу, не дура. Там меня никто не знает, не знает ни моей истории, ни его имени, никто не посмотрит с жалостью или отчуждением, никто не станет созывать комсомольского собрания, чтобы исключить меня из рядов ВЛКСМ, а заодно и из университета за аморальное поведение. Всё, решено! А родителям как-нибудь всё объясню, потом», – Лерка достала ручку и переписала номера телефонов. Объявление висит давно, видно, никто не горит желанием распределяться к чёрту на кулички. А я горю таким желанием!

Это решение совершенно изменило её жизнь. Через два месяца она вышла из самолёта на лётное поле, покрытое ребристым железом и, миновав крохотное здание аэровокзала, оказалась совсем в другом мире. Небольшой, сплошь деревянный городок так контрастировал со всем виденным Леркой раньше, что казалось, будто она попала в какую-то странную сказку. Город был похож сразу на все провинциальные города. Вокруг простирались огромные пространства лесотундры, низкое, но какое-то беспредельное небо, сваливавшееся в реку, вдоль которой тянулся город Северореченск. Воздух был пронзительно прозрачен, в нём словно звенели хрустальные колокольчики близкой зимы. Небо было синим, но прохладным, а солнце светило каким-то отстранённым светом, совсем не отдавая своего тепла. И листья деревьев, уже тронутые заморозками, как-то нехотя шелестели под ветром. От частных домов тянуло дымом печек, таким притягательным домашним уютом.

Лерка смотрела на город из окна автобуса, наблюдала за людьми, чувствуя, как на душе становится легче. Это будет совсем другая жизнь. Совсем другая… Только та, предыдущая, никак не хотела оставлять. И боль, нестерпимая, разрывающая всё внутри боль, тоже не хотела уходить. Никак.

В редакции Лерку приняли сразу. Восьмидесятые истекали, бурлили предчувствием перемен, требовали чего-то нового, свежего. Человек новый, не обученный партийной прессе, она влилась в этот антициклон сразу. Главный редактор газеты, Андрей Игоревич Селивёрстов, в редакции тоже был человеком новым, он приехал совсем недавно, откуда-то ещё восточнее, только обживался и в редакции, и в квартире. Потому проблемы приезжих понимал отлично, охотно помог Лерке получить сначала комнату в общежитии-малосемейке, а потом и однокомнатную квартиру, что вовсе было несказанным счастьем. И – полетели годы…

Компьютер, проблямкав мелодию загрузки, засветился голубым южным небом. Лерка тронула мышку, ведя курсор к своей рабочей директории. И тут хлопнула дверь. Это Лена, Елена Максимовна Свистунова. Заведующая отделом промышленности. Во всей своей экстравагантной красе и безудержной энергетике. Только она могла позволить себе подобные входы в кабинеты любых уровней – дверь нараспашку до самой стены, мгновенно наполняя собой любое пространство. С промышленностью в их территориальном образовании было не очень. Когда-то активно искали газ и нефть, но нашли мало и законсервировали все скважины до лучших времён. То же произошло и с другими полезными ископаемыми, все они сосредоточены южнее и либо западнее, либо восточнее. В общем, на Ленкину журналистскую долю упали рыболовство и рыбопереработка, а также оленеводство. Но Елена Максимовна никогда не жаловалась, она была журналисткой умной, подкованной и умудрялась находить для публикаций темы интересные и по профилю, как ей это удавалось, даже представить было сложно.

– Валерон, привет! – Свистунова по-хозяйски раздернула шторы на окне, включила чайник и замерла в эффектной позе – Сообщаю новость века: у нас будут строить горно-обогатительный комбинат!

– Привет, Лена. – Лера развернулась от монитора – Что будем обогащать – ягельники, рыбные озёра, не подскажешь?

– Лерочка, ты не представляешь! Фосфориты!

– Фосфориты? А их что, уже научились добывать из вечной мерзлоты?

– Глупости! Это совершенно не обязательно – обогащать то, что есть у тебя. Будут доставлять от соседей. У них там и так раздолье, всего завались – нефти, газа, полезных ископаемых, а мы бедные. Надо и нам рабочие места и какое-никакое производство… Но это еще не главная новость! – Ленка плюхнулась в кресло и радостно завопила: Та-та-та-дам!! Валерон! Эту тему будешь вести ты!

– Свистунова, побойся Бога, где я и где горно-обогатительный комбинат?! Я же в этом ничего не понимаю. А про фосфориты слышала только на уроках химии в средней школе, но если честно, убей, ничего не помню. – растерялась Лерка.

– Да и чёрт с ними, почитаешь умные книжки и узнаешь. Это всё мелочи жизни. Главное то, что подрядчик строительства – одно очень крупное предприятие из города, где ты училась! – Ленка одновременно наливала себе кипяток, что-то откусывала. – Вот вечно у тебя ничего путнего нет для голодного путника! Ну ладно, сойдет и пряник! – и радостно провозглашала: – Круто же! Есть возможность скататься в командировку по местам боевой юности! Я как обо всём узнала, сразу о тебе подумала и ответсеку сказала, что лучшая кандидатура на глобальность – это ты! Он и не возражал. Ну, хороший я друг?

– Хороший, Леночка, очень хороший. Только боюсь я не справиться, никогда ничего подобного не писала, – вздохнула ошарашенная «Валерон».

– Лера, ты что? – Свистунова с грохотом поставила чашку на тумбочку, – забыла, как моталась по буровым? По приискам? По всей тундре суровой? А какие ты рождала строки! Это ж песни были, а не строки!

Лерка побарабанила пальцами по столешнице. Она вдруг вспомнила о своей самой первой командировке. Вот интересно, кто-нибудь помнит сейчас о тех забытых Богом посёлках, где когда-то базировались нефтегазоразведочные экспедиции? А ведь там жили люди, для которых строились почти благоустроенные дома, магазины, столовые, клубы, детские сады… Дорог – никаких. Сотни километров голой тундры… Вертолёты, самолёты АН-2 – без проблем. Лерка усмехнулась, вспоминая, как они сидели верхом на флягах со сметаной и творогом для экспедиционной столовой. Сейчас она совсем не помнила, болтало ли самолёт (говорят, что АН-2 болтает всегда), было ей плохо или нет. Она помнила только, как они, пассажиры этого экзотического для непосвящённых рейса, хохотали над смешными историями из жизни геологов, которые им рассказывал чуть нетрезвый профсоюзный деятель. Помнила, как отваливалась от авторучки рука во время семинара работников-методистов детских садов нефтегазоразведочных экспедиций – какие тогда, к чёрту, диктофоны! А вот о чём писала в свою газету, не помнила, хоть убей. Ну, о чём? О семинаре, наверное.

Читать дальше