Элли Райт - Обреченные

Мать очень переживала, как эгоист – сын отнесется к её новому бойфренду. Я принял это довольно холодно, но без возражений, потому что знал, отец первый бросил нас, её вины в этом нет.Козел сделал всё возможное и даже больше,чтобы лишиться семьи.

Переключившись на мысли о сегодняшней вечеринке,поднимаю пакеты с пола и на ходу сортирую,закинув в ванную зубную пасту,и стиральный порошок.

Без особого энтузиазма сажусь на кухне за стол и начинаю разбирать продукты.

– Нет, мам, это не моя девушка, – сказал я, вытащив хлеб и молоко из пакета.

Мать подошла к столу и присоединилась ко мне, шурша целлофаном.

– Милый, ты перестал со мной чем-либо делиться. Пойми, я же переживаю. Твои друзья меня настораживают, как бы это помягче сказать… – Она сжала в руках пачку соли, будто ей так становилось проще со мной разговаривать.

Мама обычно себя сдерживала, никогда не допускала крика или чрезмерно неуместных вопросов, но знать ей хотелось обо мне абсолютно все.

И очень обижалась, когда я, переводя тему, спешил сбежать в свою комнату или на улицу.

– Ты называешь это плохой компанией, так? – Поднял я на нее глаза. – Ты же знаешь моих друзей еще со школы, что тебя смущает?

– Но, Никита,они уже не те маленькие мальчики, что были раньше. Их интересы изменились…

– Мама, теперь понял о чем хочешь сказать. Поверь, я никогда не буду заниматься чем-то опасным.

– Хорошо. – Выдохнула она. – Я сейчас приготовлю поесть. Ты, наверное, проголодался?

– Не особо. – Перед приходом Риты я успел перекусить остатками пиццы, которую вчера заказывал. Мама прошлась по залу. Я поленился заправлять диван после того, как я на нем трахнул Риту во всех возможных позах. Это получилось довольно горячо, но не настолько, чтобы я думал об этом или вспоминал хотя бы иногда.

Так что диван пришлось кое-как накрыть пледом и положить подушки ровно.

Можно было бы заняться сексом у меня в комнате на кровати, только не хотелось осквернять мое место для отдыха, приводя в свою постель девушек.

– Ты снова курил в квартире, Никита – у меня же все цветы завянут.

Сколько раз я просила тебя этого не делать? И вообще, тебе хорошо бы бросить эту пагубную привычку, это все моя вина, – сказала она печально.

Было верным считать , что после ухода отца я совсем отбился от рук и стал делать все, что хотел. Отчасти, мама была права. Женщина родившая меня отдавала мне всю свою любовь, но я воспринимал это все неправильно – гнев в моей душе принадлежал лишь отцу, ведь ему было плевать на то, что я испытывал, даже если сказать ему вслух, как сильно алкаш нас бесит.

Он бы не стал испытывать муки совести, поэтому мои негативные эмоции существовали где то внутри и почти не имели выхода за приделы вспышек бешенства.

Лишь иногда я не отдавал себе отчета и срывался на всех окружающих.

Представьте себе только,по такому подростку буквально плакала исправительная колония.Наглый,самоуверенный гадёныш.Думающий,все ему должны.

Компенсация загубленного детства.Тайна за семью печатями,о таком не расскажешь даже лучшему другу.

Выставлять напоказ свои слабые стороны – самое худшее,из всех возможных вариаций очистить разум.Страх управлял каждым отчаяным поступком.

Проделки от раза к разу становились более изобретательными и бесчеловечными.Мальчик,которого обидели,хотел просто забыть.Типаж невозмутимого паршивца стал тем,что впитала моя кожа,всё во мне требовало бесконечного бунта.Стать жестоким легче,чем жалким.Проглотившим всё дерьмо,смирившимся ,согласным плыть по течению.

– Как дела на работе? – Поспешил я загладить свой промах и перестать обсуждать все мои косяки.

– Мне предложили крупный заказ, и я взялась за него. Ты, кстати, поедешь со мной, будешь мне помогать, – она хитро улыбнулась, наливая воду в серебристый электрический чайник.

Делаю недовольное лицо и спрашиваю:

– Мам, а мне обязательно ехать?

– Никита, это не обсуждается. В последнее время только что и делаешь, занимаешься чем-то непонятным. Боюсь, впутаешься в неприятности.

– Все будет в порядке, мам.

Родительница подняла руку вверх,это означало,что разговор окончен.

– Едешь со мной. Никита, ты, конечно, взрослый парень, но прости, если это портит твои планы.

– К кому мы едем?Спросил я,а недовольство моё возрастало с каждой минутой.

– Состоятельная семья, в доме двое детей.

– Детей? Отлично, будем слушать вопли малышни.

– Нет, совсем не маленькие. Дочь и сын заказчиков – примерно твоего возраста. Только, прошу тебя, не флиртуй с этой девушкой,– Наставляла мать строго.

Я лишь посмеялся,прикинув,что моя бедная Наталья опасается,как бы ее непутевый сынок не сорвал рабочий план.Она редко отказывается от работы,даже самые маленькие заказы,что могут принести хоть какую то прибыль,радуют маму.В наше время быть востребованным,значит заниматься как минимум несколькими проектами,получать еженедельные звонки от клиентов,осуществлять запись всех желающих воспользоваться твоими услугами в свой плотный график.Мать обзавелась особой клиентской базой,довольные ремонтом люди рекомендовали замечательного мастера своим друзьям и знакомым,что являлось предметом её гордости.

– Мне это не нужно. Лучше поезжай одна, а то вдруг она еще заинтересуется мной,– предлагаю матери самый лучший вариант,при действии какого довольны останутся все.

– Никита, я тебя предупредила.Будь посерьезней,нам нужны эти деньги,ты же знаешь,-говорит она,скрестив руки в замок и прислонив их ко лбу. – Потерпи немного,скоро всё наладится, обещаю тебе,мы со всем справимся.

Теперь мне стало ясно,что отделаться от материнского наздора шансов нет,но до того,как мы отправимся в ужасно скучное путешествие,оттянуться как следует я имею полное право.

– Не жди меня,ложись спать,я вернусь поздно,– ставлю я мать в известность,чтобы она не разрывала звонками мой телефон после полуночи.

– Будь осторожен сынок,– Тебе не о чем беспокоиться,правда,не выдумывай,что я скитаюсь по притонам в поисках дозы,– огрызнулся я,устав от нашего разговора.

Прежде чем выйти из моей комнаты,она останавливается напротив окна,и глядя на чарующий закат мягко произносит,– Помни,что я люблю тебя.

Ну вот,пошла тяжелая артилерия,что тут еще можно добавить.Фраза,что должна усмирить самого буйного,и призвать к голосу совести.Уела,ладно уж.

Мама не доверяет мне – привыкла к моему непостоянству. Я был далеко не в восторге от её решения, ведь мне давно уже не три года.

Невозможно заставить двадцатилетнего парня сделать что-то против его воли.

Мать больше не могла взять некогда маленького сына за руку и повести за собой, так же как и подуть на мою ранку и, утерев мои слезы, поцеловать.