Анна Данилова - Тени в холодных ивах

Думаю, после таких вот экзекуций, повзрослев и отвоевав себе право самой заниматься своими волосами, я вообще перестала их хотя бы как-то забирать, заплетать или даже укладывать. Уже давно мои волосы спокойно струятся по плечам, и единственный мой уход за ними (не считая, разумеется, использования дорогих шампуней, масок и масел) – это аккуратное подравнивание кончиков ровно на пять сантиметров. Такое обращение со своими волосами является своеобразным извинением перед ними за долгие годы пыток тугими косами.

В тот день я несколько часов провозилась в своем кабинете в лицее, развешивая шторы, прибираясь в шкафах и заполняя документы, после чего поехала к Кристине, купив по дороге эклеры. Домой приносить пирожные мне было строго-настрого запрещено – по мнению моей сестры, они были вредны, как самый настоящий яд. Принести домой эклеры и поедать их, давясь кремом под грозные речи моей сестры, удовольствие ниже среднего. Поэтому я наслаждалась ими либо в кондитерских, либо в ресторанах, где бывала с подружками, или же у Кристины.

Кристина… Я познакомилась с ней примерно год тому назад при удивительных обстоятельствах. После крупного скандала, вызванного моим желанием купить машину, я, получив от сестры пощечину за то, что якобы грубо с ней разговаривала, выбежала из дома и пришла в себя уже в парке, на скамейке. Опухшая от слез, икая и то и дело промокая льющиеся без конца слезы со щек, я мысленно готовила побег из дома, рисуя самые нереальные, фантастические поездки в никуда или (почему-то) в Карелию. О Карелии я тогда мало что знала. Она представлялась мне каким-то невероятно чистым и хрустальным краем, крепко пахнущим лесами и озерами, где можно затеряться, найти себе приют и пустить там корни. Предполагалось, что я поселюсь в каком-нибудь живописном месте, где есть школа, и начну там преподавать. Больше того, я мысленно уже отправлялась с моими несуществующими пока учениками на природу, мы пекли там на костре картошку, пили кофе из термоса и читали стихи.

– Можно? – Я подняла глаза и встретилась взглядом с высокой молодой женщиной в джинсах и длинной батистовой мужской рубашке молочного оттенка. Одна рука ее чуть пониже локтя была перепачкана зеленой краской, которую она, видимо, не заметила, а потому не стерла.

– В смысле? – не поняла я.

– Я могу присесть рядом с вами?

– Да пожалуйста… – Я успела оглянуться, чтобы убедиться в том, что две скамьи по обе стороны от меня свободны.

– Я могу вам чем-то помочь?

Длинный разрез ее карих глаз делал их похожими на оленьи. Густо подведенные черным, они, казалось, занимали половину лица. Черные вьющиеся волосы, лицо бледное, губы накрашены бледно-розовой помадой. От женщины пахло лимонами. Вот говорят же, что от некоторых людей исходят невидимые токсичные волны, это как от моей сестры, которая постоянно травит меня своей нехорошей энергией. От этой женщины шла такая мощная и какая-то радостная энергия, что я, словно хорошо политый чистой водой цветок, перестала вдруг плакать и даже улыбнулась.

– Да нет, спасибо. Все в порядке, – в подтверждение своих слов я как-то вся подобралась на скамейке, сдвинув колени, выпрямив спину и привычным движением заправив волосы за уши.

– Меня зовут Кристина. Я художник. Увидела вас, ваше лицо, и не смогла пройти мимо. Вы не хотели бы попозировать мне?

– Что?

– Я работаю над одной картиной, она, знаете, такая фантазийная, но там в центре должно быть женское лицо. Вот как у вас. Я заплачу вам.

– И чем же мое лицо вас привлекло? Оно опухло от слез… – вдруг разозлилась я. – Вас именно поэтому оно так привлекло?

– Нет. У вас был такой одухотворенный взгляд, как если бы вы были не здесь, а где-то далеко, и там вам было хорошо.

Ну, конечно, я же была в Карелии и пекла картошку с учениками!

– Ну, хорошо. Только я работаю. Свободна бываю только вечером. И никаких денег мне не надо, – поспешила я предупредить ее, сразу же оценив возможность хотя бы немного сменить обстановку и после работы мчаться не домой, а вот к этой Кристине. В ее квартире наверняка пахнет краской и повсюду много всего интересного. Другая жизнь. Жизнь, которая уж точно отличается от моей. Вот только как объяснить это моей сестре? Она же сразу попытается пресечь все на корню, скажет, что я полная дура, раз согласилась отправиться к незнакомой женщине якобы попозировать…

– Завтра в семь вас устроит? Я живу неподалеку от этого парка, буквально в двух шагах отсюда, там моя мастерская.

От слова «мастерская» сразу же в моем воображении крепко запахло скипидаром, льняным маслом, растворителями и, конечно же, красками. Мастерская – да это же целый мир!

– Хорошо, я смогу.

– Тогда давайте обменяемся номерами телефонов, и я пришлю вам свой адрес.

Я продиктовала ей свой телефон, она проверила, перезвонив мне. И этот звонок, эта моцартовская мелодия, разрезал мою жизнь на две части, отодвинув куда подальше все прошлое и озарив каким-то счастливым светом будущее.

Перед тем как уйти, она поднялась со скамейки, склонилась надо мной и слегка провела рукой по моему лицу – овал от уха до уха по линии подбородка. Словно мысленно прочертив его уже на холсте. Я зажмурилась, решив, что она собирается меня поцеловать.

– Тогда до завтра!

Она уже отошла довольно далеко от меня, когда я вспомнила, что она даже не спросила, как меня зовут.

Я поплелась домой, и этот путь, тоже пешком – жила я довольно далеко от парка, – занял у меня почти целый час. Уже перед дверью, собираясь ее открыть, я почувствовала тошноту, а потом как-то сразу заныл живот. Это была моя реакция на то, что должно произойти сейчас, стоит мне только переступить порог нашего дома. Позвонить или открыть дверь своими ключами? И тот вариант проникновения в квартиру, и другой – все было одинаково опасным и неприятным. Опасным в смысле комментариев или упреков Марины. Если открою сама, то станет ворчать, что вошла тихо и незаметно, словно хотела «подловить ее на чем-то постыдном» (хотя понятия не имею, чего такого постыдного она может делать!), но это ее слова! Если же позвоню, то упрекнет в том, что я потревожила ее, отвлекла от какого-то важного дела, вместо того чтобы самой воспользоваться ключами.

И тогда я выбрала третий, совершенно неожиданный для себя вариант – ногой, носком балетки ударила по двери. Внизу, чуть повыше порога. Не знаю, как это случилось. Возможно, это взбрыкнула моя досада или проснулся, чтобы сразу же уснуть, мой маленький протест против домашнего тирана?

Дверь тут же распахнулась, как если бы моя сестра все это время стояла в прихожей, дожидаясь моего возвращения.

– Катюша, да ты ж моя милая! – Я буквально упала в ее крепкие объятья и с каким-то отвращением почувствовала на своем лице ее быстрые мятные поцелуи. – Прости-прости меня, дуру, ради бога! Я не должна была тебя бить. Не знаю, как это случилось. Ты должна понять меня. Машина – это очень опасно. Ты только открой интернет и почитай, как много аварий случается вокруг, как много людей погибает, а ты… ты же совершенно не умеешь водить! Те курсы, которые ты окончила в позапрошлом году, – это не в счет. У тебя нет практики…