Таня Стар - На крыльях страсти. Кома. Часть 2

Судьба испытывала на прочность. Начальник, не заботясь о женщине-матери, уволил. По причине загруженности, я не уделяла должного внимания детям. Ко всему прочему из-за работы я потеряла и мужа.

Вот она кара Всевышнего. Не нужна тебе семья, – значит, заберу.

Как же без меня? Все рухнет! Кто заменит незаменимую? Мозг не принимал взаимозаменяемость. Несправедливость кромсала сердце. Обидно! Как так? Меня – белую и пушистую, старательную и умную, – выбросили на помойку жизни.

Вырвать из груди кол, раздиравший сердце, я не смогла.

– Пропади вы пропадом! – кричала я, превращая стопку папок в бумажные горы. – Проживу без ваших планов и отчетов. – Сдохните!

Намеревалась выплакаться, но слезы иссякли. Планировать будущее мешали быт и недальновидность. Я испугалась.

Мечтала проснуться, но это был не сон.

Завершив трудовой день, начавшийся с неприятных известий, я брела по проспекту. Спешить было некуда и незачем.

Люди с озабоченным видом сновали ровно муравьи разведчики. Одни – шли домой, другие – по делам. У центрального универмага собралась очередь, чтобы зайти, пропуская счастливых покупателей с покупками.

Парни несли цветы, торопливо глядя на часы. Девушки заглядывали в витринные окна, сверяя, выглядят ли достойно. Любуясь влюбленными парочками, я иногда натыкалась на плетущихся шаткой походкой захмелевших мужчин. Жалкое зрелище, когда статный человек теряет контроль над телом.

Тропы разводили людей в разные стороны, и встретятся ли судьбы в этом хаосе, было трудной математической задачей. Счастливые и весёлые, грустные и задумчивые, озабоченные и разочарованные, уравновешенные и спокойные люди, сливаясь в одно целое, образовали рваную серую тучу, словно слетевшую с небес на тротуар. Здесь всем хватало места под солнцем.

К ночи народ расползётся по убежищам, а с утра, снова создаст столпотворение и, пробираясь через тернии, пропустит множество счастливых минут пребывания на Земле.

Став частью серой массы, я неслась в толпе по улице, куда глаза глядят. Сопротивляться могучему потоку не хватало сил и мужества.

Внезапно я увидела из прошлой жизни мгновения, когда меня несло по реке жизни. Увязнув в бурлящей воде, не замечала неба, солнца, цветов и ветра. Ежедневная суматоха превращала жизнь в бессмысленную мышиную возню.

Суета кружила голову, нагнав приступ тошноты. Я сошла с тропы на обочину. Подняв глаза в серое небо, я пожелала умереть. А зря! Желание и есть те планы, из которых составляется судьба. Ощутив край жизни, мне стало трудно дышать. Мысли рифмовались, складываясь в стихи.

Одиночество червём точило изнутри,

Бесчувственной проказой покрывая тело,

И вырваться из лап душившей пустоты

Наперекор судьбе я захотела.

Открыла душу солнечному бризу,

Впустила счастье на порог судьбы.

Осталось внемлить женскому капризу,

И ощутить полёт души.

Не мучить сердце горькими слезами,

Отправить во Вселенную позыв,

Чтоб бог послал любви напоминание,

И в ад дорогу перекрыл.

Шок от несправедливости жизни вернулся и застрял в сознании. Я снова не могла пошевелиться, не знала, как освободиться от пут. Разложив по полочкам горькие обстоятельства, я не могла склеить картинку прошлых событий. Пазлы не совпали, оттенки разнились, картина не прояснялась.

Время снова вернуло меня в серое облако на тротуаре. Теперь я не видела людей, я любовалась зелёным газоном, который окаймляла лента алых гортензий. Ажурная филигранная листва хосты соперничала с буйно цветущими ирисами.

Жаль, что желтое, синее, красное, фиолетовое неистовство цветов оставило серую массу равнодушной к рукотворному пейзажу.

Люди непрерывным потоком двигались по перекрёстным улицам, строго соблюдая левостороннее движение. Толпа, будто улей, захватила меня и выплеснула к высокому бордюру клумбы, где среди декоративной капусты металась женщина. Как все сумасшедшие, она была искренна в чувствах, оголяя правду жизни.

Вытянув руки по швам, она исполняла роль регулировщика размеренного хаоса. Распахнутая рубашка на её полноватом теле, открыла взгляду расстегнутую молнию, из которой проглядывалось нижнее белье. Розовый шифоновый шарф неряшливо болтался от ветра, крохотный рюкзачок нелепо свисал с плеч, дополнив картину сумасбродства. Опрятная одежда говорила, что женщина не бомж.

Телодвижения – руки вверх, вниз – она сопровождала гортанным криком, будто изгоняла нечистую силу, заселившуюся в ее плоть. С каждым выдохом она все яростнее кричала. Разум скрыл от нее настоящую жизнь, предложив существование в выдуманном ею пространстве.

Людской поток стремительно протекал мимо. Дикий возглас тормозил движение. Женщина была на грани и, словно раненная, дергалась в предсмертных судорогах, как птица за моим окном. Взглянув на маски-шоу, люди отворачивались от сумасшедшей, и равнодушно продолжали путь.

Казалось, что неистовые движения убьют её, растерзав каждую клетку в пыль. Растрёпанные чёрные пряди прикрыли красное от перенапряжения лицо ведьмы, такой же, как в мистической повести Н.Гоголя «Вий».

Не двигаясь, я наблюдала итог жизнедеятельности некогда умной женщины, матери, жены. Хорошо, что я увидела, как может сказаться на здоровьи мой психоз.

В ответ я получила послание внешних сил в виде облака, которое расползалось за спиной несчастной женщины. Разрастаясь в два её роста, оно превратилось в шестикрылого ангела с мечом в руках. По нимбу и мечу пронеслись искры, осветив пасмурный день. Шагнув назад, я чуть не упала, зацепившись о бордюр.

Когда я подняла голову, видение исчезло. Вопрошая прохожих взглядом, что это было, я поняла, что кроме меня, прихода ангела на землю, никто не заметил.

«Зачем ангелу меч? Почему ангел преследует меня?» – думала я.

Громкие выдохи дамы, прервали мысли. Появились неразборчивые фразы. Женщина скандировала, как на параде, с её покатого лба струился пот, рубашка промокла насквозь, а рюкзачок скинулся с плеча и мотался за спиной в бешеном ритме.

Подобное актёрство, на первый взгляд, можно было спутать с традиционной лечебной китайской гимнастикой ушу, если бы не явные признаки шизофрении. Обострение болезни застало её врасплох, в неподходящий момент.

Жалость сжала сердце, смеяться над юродивой было стыдно. «Скорую» никто не вызывал, милиция бездействовала, потому что женщина никому не причинила вреда, кроме себя.

Взбунтовавшееся чувство спрятать её от назойливых глаз, успокоилось так же быстро, как и пришло. Я с ужасом наблюдала за буйными движениями, и меня охватил страх. Жизнь представляла нелицеприятный сценарий превращения человека в безумное существо, горьким примером предупреждая об опасности доводить себя до состояния отчаяния.