Виктория Холт - Зыбучие пески

Мы стали пререкаться.

– Отлично, Франц Лист! – вскричала я, когда он исполнил на фортепиано одну из «Венгерских рапсодий», откидывая назад львиную гриву, имитируя великого композитора.

– Зависть – бич всех великих мастеров, Каро.

– Тебе ли не знать!

Он спорить не стал.

– В конечном счете, – заметил он, – для величайших из нас можно сделать исключение. Со временем ты это сама поймешь.

Пьетро был прав. Со временем я сама это поняла.

Он говорил, что я отличный интерпретатор. С помощью клавиш я умею творить чудеса, но истинный артист – это творец.

Я парировала:

– Следовательно, это ты написал рапсодию, которую только что исполнил?

– Если бы сам автор услышал, как я играю, он бы понял, что прожил жизнь не зря.

– Зазнайка! – поддразнила я.

– Скорее это уверенность гения, дорогая Каро.

И в этой шутке была доля правды. Пьетро действительно верил в себя. Он жил ради музыки. Я постоянно подтрунивала над ним; я цеплялась за наше соперничество, скорее всего, подсознательно подозревая, что именно этот дух соперничества и привлек его во мне. Я бы не стала уверять, что, любя его, я не желала ему всемирного успеха. Откровенно признаюсь, я готова была ради него пожертвовать собственными амбициями – что мне и пришлось доказать. Но наши ссоры были особой формой любви, иногда даже казалось, что его желание продемонстрировать мне, что он во всем превосходит меня, – движущая сила его чувства ко мне.

Нет смысла искать оправдания. Все, что Пьетро говорил обо мне, – правда. Я действительно хорошо умею интерпретировать, техника исполнения – мой конек. Но я не художник в широком смысле этого слова: настоящий творец не позволяет отвлечь себя от главной цели никаким иным желаниям и порывам. Я слишком мало трудилась, в поворотный момент своей карьеры я споткнулась, потерпела фиаско, и все связанные со мной ожидания так никогда и не оправдались; и пока я мечтала о Пьетро, сам Пьетро мечтал об успехе.

Неожиданно моя жизнь перестала быть размеренной. Позже во всем, что произошло, я винила судьбу-злодейку. Мои родители отправились в Грецию на раскопки. Рома тоже должна была поехать с ними, поскольку к тому времени она уже стала знающим археологом, но сестра написала мне, что у нее командировка на Вал – разумеется, Адриана [2] Вал Адриана – оборонительное укрепление длиной 117 км, построенное римлянами при императоре Адриане в 122–128 годах для предотвращения набегов пиктов и бригантов с севера. , – поэтому она не сможет составить родителям компанию. Если бы она не отправилась на Вал, мне, скорее всего, не пришлось бы ехать в поместье Милл, скажу больше, на мой взгляд, в этом месте не было ничего примечательного. Родители погибли в железнодорожной катастрофе по пути в Грецию. Я приехала на похороны, несколько дней мы с Ромой провели вместе в нашем старом доме в окрестностях Британского музея. Я была раздавлена, а что уж говорить о бедняжке Роме, которая была так близка с родителями. Какая горечь утраты! Она, как всегда, отнеслась к произошедшему философски: они погибли вместе, намного более трагично было бы, если бы выжил кто-то один. Они прожили счастливую жизнь. Вместо того чтобы скорбеть, она занялась всеми необходимыми формальностями, а потом вернулась к работе на Вал. Моя сестра была практичной, щепетильной, она никогда не поддавалась эмоциям, в отличие от меня. Рома сказала, что мы продадим дом и мебель, а полученную сумму поделим пополам. Денег выручили не слишком много, но моей части наследства хватило, чтобы получить музыкальное образование. И я должна быть благодарна и за это.

Смерть всегда сбивает с толку, и я с тяжелым сердцем, как в тумане, вернулась в Париж. Я много думала о родителях и еще острее испытывала благодарность за то, что раньше принимала как само собой разумеющееся. В конечном итоге, как я уже говорила, горечь утраты и стала причиной того, что я поступила так, а не иначе. Пьетро ждал меня; теперь он «стоял у руля»; он превзошел всех нас; он уже начал возводить между нами и собой ту стену, которая отличает настоящего гения от просто талантливых музыкантов.

Он предложил мне руку и сердце. Сказал, что любит меня, понял, как сильны его чувства, пока меня не было, а когда увидел, насколько меня потрясла смерть родителей, у него возникло непреодолимое желание меня защитить, вновь сделать меня счастливой. Стать женой Пьетро! Провести всю свою жизнь рядом с ним! Даже несмотря на то, что я горько оплакивала смерть родителей, я не смогла скрыть ликования.

Наш наставник сразу понял, что происходит, поскольку всегда пристально наблюдал за нами. Уже тогда он сознавал, что я, разумеется, могу далеко пойти в музыке, но Пьетро непременно станет одной из ярчайших звезд на музыкальном небосклоне. Теперь-то я понимаю, что он задавался вопросом: поможет ли этот брак Пьетро или станет препятствовать его карьере? А моей? Естественно, просто талантливый музыкант всегда уступает место гению.

Мадам, его жена, была особой романтичной. Она улучила минутку, чтобы побеседовать со мной наедине.

– Значит, ты его любишь? – спросила она. – Настолько любишь, что готова выйти за него замуж?

Я с жаром заверила ее, что люблю его безмерно.

– Не спеши. Ты пережила великое потрясение. Тебе нужно время подумать. Ты отдаешь себе отчет, как это отразится на твоей карьере?

– А как оно может отразиться? Только положительным образом. Два музыканта вместе.

– Еще какой музыкант, – напомнила она мне. – Он, как все гении, прожорлив. Уж я-то знаю. Он великий артист. Маэстро считает его гением. А твоя карьера, моя милая, всегда будет на втором месте. Если ты выйдешь за него, навсегда останешься всего лишь хорошей пианисткой… очень хорошей, бесспорно. Но, вероятнее всего, этот брак положит конец мечтам о великом успехе, о славе, деньгах. Ты об этом подумала?

Я не поверила ей: слишком была молода, да и влюблена к тому же. Должно быть, двум амбициозным людям сложно жить в гармонии, но мы-то уж точно преуспеем там, где остальные потерпели неудачу.

Пьетро засмеялся, когда я поделилась с ним опасениями мадам, и я смеялась вместе с ним. Он уверял меня, что впереди нас ждет удивительная жизнь.

– Мы до конца жизни будем работать вместе, Каро.

Поэтому я вышла замуж за Пьетро и быстро поняла, что от советов мадам не следовало так легко отмахиваться. Но мне было наплевать. У меня изменились жизненные устремления. Я уже не так сильно жаждала успеха. Единственным моим желанием стал успех Пьетро, и уже несколько месяцев спустя я была уверена, что достигла своей цели в жизни, и цель эта заключалась в том, чтобы быть рядом с Пьетро, работать с ним бок о бок, жить ради него. Но как же глупа я была, когда представляла, что жизнь – это досье, скрепленное печатью и уложенное в папку под названием «И поженились они, и жили долго и счастливо».