Olga Greenwell - Гречишный мёд

Водитель припарковался вплотную к чёрному входу современного стеклобетонного здания. Я огляделась по сторонам. Местность прекрасно просматривалась, да и мои ребята затаились на крыше. Мой клиент должен выйти с минуту на минуту – я ждала сигнала.

После того как на прошлой неделе господин Круглов неожиданно объявил о своём уходе из бизнеса, поднялась паника. Что уж говорить об акциях его компании – они обвалились как камни с обрыва. Меня волновало другое – его безопасность, за которую Виктор Игнатьевич мне платил. Моим ребятам уже пришлось пресечь пару попыток его устранения. А ведь ещё не прошла и неделя!

И вот наконец-то сейчас он должен выйти из этого здания не один, а со своим преемником. Как ни старалась вся моя команда, включая самого господина Березина, мы так и не смогли ничего нарыть про неизвестно откуда свалившегося наследника. Круглов заявил, что это его родной сын.

Насколько мне было известно, его сыном был Игорь – бестолковый великовозрастный балбес, постоянно проживающий в Канаде. Я встречалась с ним пару раз и мне этого было более чем достаточно. На наследника состояния «Алмазного короля» он никак не тянул.

В наушнике зашумело, я поменяла диапозон частоты.

– На выход, Гречка, – услышала голос Пашки и потянулась к ручке на дверце автомобиля.

Едва успела опустить на лицо очки, как Виктор Игнатьевич появился в проёме двери. Следом за ним вышел Николай, мой напарник. Огляделся, чуть заметно кивнул мне. Я открыла дверцу машины в ожидании, когда клиент сядет в неё. Что он медлит?

Черт! Хорошо, что половина моего лица была скрыта за тёмными стеклами, потому как в следующее мгновение из подъезда вышел мужчина, которого я могла бы узнать из миллиардов других.

Успешно скрыв своё замешательство, поблагодарила господа Бога, что рядом со мной сел Виктор Игнатьевич, а не тот, кто оказался его сыном.

Всю дорогу до особняка Кругловых, я не могла отвести взгляда от коротко-стриженного затылка. Аромат одеколона этого мужчины проникал в мои ноздри, но не мог перебить другой, его запах, тот, который я так хорошо помнила. На секунду прикрыла глаза и словно вновь почувствовала жаркие мужские губы на своём лице, шее, плечах, ниже… Мои соски моментально затвердели и я порадовалась, что под платьем на мне надето специальное пуленепробиваемое белье.

Автомобиль въехал в ворота, которые тотчас же закрылись за нами.

Я вышла из машины – теперь можно было слегка расслабиться. Здесь Круглов был в полной безопасности. На несколько километров вокруг простиралось поле и незамеченным сюда пробраться было невозможно. Кроме того, высоченный забор скрывал моего клиента от посторонних глаз. Остановилась чуть поодаль в ожидании, когда Виктор Игнатьевич и его сын выйдут из автомобиля. Сердце бухало в груди и, казалось его стук слышен на расстоянии.

Максим вышел первым – мельком глянул на меня, на его лице не дрогнул ни один мускул. Я перевела дыхание.

Он изменился. Такой же красивый, под пиджаком угадывались литые мышцы, точь-в точь такая же стрижка как и десять лет назад. Только взгляд другой – холодный, жесткий, какой-то отстранённый, что ли. Узнал ли он меня спустя столько лет?

Что-то в стоявшей женщине-телохранителе было донельзя знакомое. Максим не стал откровенно разглядывать ее – в конце концов у него будет достаточно времени, чтобы разузнать об окружающих его отца людях. Мужчина знал, что охрана отца была более чем надежная, хотя чем черт не шутит. И почему баба?

На протяжении всего времени, что они ехали до особняка Круглова, Макс чувствовал затылком взгляд этой девицы и любопытство все сильнее обуревало его.

По роду своей деятельности ему слишком часто приходилось сталкиваться с совершенно разными людьми в силовых структурах, среди которых было достаточно и из частных охранных предприятий. Как правило женщины, работавшие там, были обыкновенными офисными работниками – аналитиками и программистами. Женщины-телохранители Максиму пока ещё не попадались.

Отец провёл его в свой просторный кабинет, налил в стакан со льдом виски. Что-то говорил, но Макс не слушал. Его взгляд был устремлён на веранду за окном. Она. Эта женщина стояла спиной к нему. На долю секунды мужчина прикрыл веки, погружаясь в воспоминания: белый снег, темно зеленые лапы елей. Смеющиеся, цвета гречишного мёда глаза, сладкие губы, веер чёрных волос, разлитый на снежном покрывале…

– Уля, Уля!

Я остановилась, прислушиваясь к голосу. Неужели я так далеко зашла? С тревогой огляделась вокруг. Ну да, я стояла посередине высохшего болота. Бабушкин голос доносился справа от меня. Отмахнулась от назойливых комаров и, бросив последний взгляд на заманчиво желтеющие ягоды морошки, поспешила в ту сторону, откуда услышала крики.

– Уля, эу!

Под ногой хрустнула сухая ветка, и я чуть не упала. Послышался треск разрываемой материи. Теперь мне точно не отвертеться от строгого выговора – на носу школа, а на лишние вещи денег у бабушки нет.

Мой алюминиевый бидончик откатился в сторону и застыл, рассыпав собранные ягоды. Вот невезуха. Наскоро собрав свой уцелевший урожай, я изо всех сил бросилась по лесной тропинке к дому.

Бабушка была для меня новым человеком. Сблизились мы с ней только последние два года. До этого я ее помнила смутно, и воспоминания эти не из приятных: как она сердито выговаривала что-то маме, а та плакала. Кажется, я была тогда совсем крошечной. Помню только ее резкие слова: «Отдай мне девчонку!»

Мне почему-то бабушка показалась тогда страшной, как ведьма. Она была высокая и какая-то тёмная, что ли. Мрачная. И глаза такие чёрные, бездонные, словно засасывают тебя. Это теперь я уже знаю, что бабушка совсем другая. Все эти детские впечатления оказались обманчивыми. Было интересно знать, что про неё думают местные. А то, что они перемывают ей косточки, а теперь ещё и мне, я знала точно.

Баба Шура жила на отшибе. Маленький деревянный дом, хоть и старый, но крепкий, практически не видно с дороги. Высокие сосны с золотистыми стволами плотно окружали его, а кусты жимолости между ними не позволяли проникнуть постороннему взгляду. К бабушке не часто приходили люди, но когда приходили, она всегда просила меня выйти из дома и погулять где-нибудь, пособирать грибы или ягоды. В основном приезжали издалека, иногда на дорогих иномарках. На мои вопросы бабушка либо молча поджимала губы, либо быстро бормотала «Рано ещё, погоди. Придёт время, узнаешь».

Но все-таки мне хоть и всего двенадцать лет, почти, но я далеко не дурочка. Привыкла думать и доходить до всего своим умом. Ещё я любила записывать свои мысли и рассуждения на бумагу, а потом перед сном перечитывать их, обдумывать и раскладывать все по полочкам. Поэтому когда бабушка однажды заговорила о том, что скоро будет меня учить всему, что сама умеет, я знала, о чем она говорит – о знахарстве.