Мери Ли - Квента. Остров Избранных

Пока нас вели по лесу под дулами десятков автоматов, у меня в голове беспрерывно звучал белый шум. Каждый сделанный мною шаг приближал меня к будущей кровавой расправе. " Что же будет твориться на этом острове завтра ?" – от этой мысли становится жутко и тошно.

Когда Доктор удалился, я до последнего смотрела ему вслед и даже не заметила, как ко мне подошел Дерек. Он тоже здесь. Все здесь, за исключением счастливицы Лойс, которая не помнит пережитого ужаса и даже не подозревает, что происходит с нами сейчас. Губы парня шевелились, он что-то говорил, но я не слышала. Безэмоционально смотрела на его губы и попросила, не слыша даже своего голоса:

– Помоги Рэю.

Как я поняла, с позволения военных Коди и Дерек взяли Рэя под руки, и мы пошли.

Шли, шли и шли.

Всё это не может быть правдой. Но это правда. Это чертова страшная правда. Я – подопытная мышь. Мы все безвольные подопытные мыши. Пройдя дальше ангара примерно на пятьсот метров, мы дошли до двух больших зданий-прямоугольников стального цвета. В один ввели наших "соперников", нас же – во второй. Как только все тридцать человек оказались внутри, женщина по имени Элиза прокричала (но я это услышала из далекого далека): "Развлекайтесь, ребята, возможно, это последнее мирное время в вашей жизни!" Стоя в большом помещении, в котором нет ничего, кроме пяти длинных диванов, широкого прямоугольного стола с изобилием еды, напитков и одинокого плоского экрана на стене напротив диванов.

Громкий протяжный лязг привлекает моё внимание. Смотрю, как сверху с наружной стороны здания опускаются металлические листы и закрывают нас словно в ловушке. "Словно" – такое странное слово, которое в данном случае совершенно не несет никакой смысловой нагрузки.

Мы и есть в ловушке.

Я в ловушке.

За время, что я стояла и смотрела на лист железа, преграждающий выход, вокруг меня сновали люди. Кроме тридцатки избранных, в здании больше никого нет. Мужские и женские голоса сливались в один сплошной вой. Проходя мимо меня, парень случайно или специально толкнул меня плечом, и это привело меня в чувство. Обернувшись и посмотрев на моих союзников-противников, я почувствовала, как волна паники захлестнула меня с головой.

Я должна побыть одна. Срочно!

Дыхание ускоряется, сердце разгоняется. Резко срываюсь с места и, пробегая основную часть людей, удаляюсь в длинный коридор с множеством идентичных дверей, расположенных с двух сторон от меня. Добегаю до конца здания, упираюсь в дверь напротив. Открываю. Ещё один небольшой коридор. Слева и справа двери. Иду налево – туалет. Пять кабинок. Трясущейся рукой открываю первую и тут же запираюсь. Громкие вдохи и выдохи. Сейчас заплачу. Слезы уже готовы пролиться. Поднимаю глаза наверх, чтобы сморгнуть отвратительную влагу и натыкаюсь взглядом на камеру. Чертов ублюдок! Больной фанатик! Он поставил камеры даже в туалете! Злость кипит, паника нападает с новой силой. Странное ощущение того, что Доктор смотрит на меня, удушливым обручем вонзается в горло. Нет уж, сраный извращенец! Встаю на облучок унитаза, хватаюсь за черный предмет слежения. Со всей силы дергаю вниз, ломая конструкцию, но камера остается висеть, болтаясь на серых проводах. Обессилено спускаюсь с унитаза и, стекая по стенке вниз, хватаюсь за голову.

Что делать?!

Что мне делать?!

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Громкий крик подталкивает слезы, и вот я уже рыдаю навзрыд. Мне плевать, что кто-то услышит меня. Мне просто безразлично, что остальные подумают, что я сошла с ума.

Лучше бы сошла.

Вытирая ненавистные слезы, я тихо ненавижу себя. "Возьми себя в руки! Прекрати! Слезы никогда не были твоим союзником! Стоп! Хватит!" – но эти приказы не действуют. Нужно думать! Нужно скинуть пелену из головы, она мешает, она тормозит мой мозг.

Вступаю в диалог сама с собой:

– Мои шансы?

– Благодаря тренировкам дяди Эрна, ты умеешь быстро бегать, кое-что понимаешь в оружии и даже умеешь им пользоваться, не всеми видами, но парой-тройкой да. В принципе, ты в неплохой физической форме. Чего не скажешь об эмоциональной.

– Это хорошо. И не хорошо.

– Определенно.

– Союзники?

– Их нет.

– Надо найти.

– Их нет.

– Враги?

– Пятьдесят девять человек.

Упираюсь затылком в стену и, смотря на сломанную камеру, понимаю – шансы у меня призрачные. Даже если я смогу противостоять своей команде, то люди из противоположной точно свернут мне шею в самую первую встречу. Они даже не будут раздумывать. И отсюда назревает следующий вопрос:

– А смогу ли я?.. Смогу ли я убить? -шепчу в пустоту перед собой.

Гаррета смогла. Я ведь не знала, что всё не по-настоящему. Боже, я не хочу этого! Я не смогу! Или, что страшнее всего… смогу.

Эти мысли сметает, как только я вспоминаю о родителях. Они не дождались меня. Я не вернулась домой. Мама переживает. Папа не находит себе места. Дядя, о, дядя Эрн, как бы я хотела, чтобы ты чудесным образом появился, как тогда, в детстве, и спас меня. Тогда я не понимала, что нахожусь в шаге от смерти, сейчас же я стою перед ней, чувствую зловонное дыхание разложений и гниений, понимаю – она пришла за мной.

Увижу ли я когда-нибудь родных? Ответ – нет. Я уверена, что даже если каким-то чудом попаду в шестерку победителей, нас не выпустят отсюда.

Ни за что и никогда.

– Хватит! – громко приказываю я себе и встаю на ноги. Утираю слезы и, выходя из кабинки, замираю.

Рэй.

Как давно он здесь?

Как долго я просидела в кабинке?

Рэйлан Бейкер стоит и смотрит на меня своими серо-зелеными глазами. Он не вовремя. Внутри меня такой раздрай: паника, злость, страх, ожидание неизбежного, старые обиды и новые недоверия.

Он лгал мне! Подсознание решает переключиться со страха на обиду и злость. Так легче. Так проще. Пережитое стимулирует меня, быстро преодолеваю расстояние между нами и со все силы толкаю Рэя, кричу:

– Лжец! Предатель! Убийца! – чувствую, как слезы вновь хотят скатиться по щекам.

– Успокойся. – спокойно говорит Рэй, удерживая мои руки и пытаясь рассмотреть что-то на моём лице. Но я знаю, что он там увидит: безграничную обиду, боль предательства и лжи.

– Успокойся?! – я задыхаюсь.

– Да.

Замираю и, смотря на то, как его руки удерживают мои, говорю:

– Я тебе верила. – каждое слово – надрыв. Почему-то мне жизненно важно, чтобы он понял, какую боль причинил.

– Мне жаль.

Отрицательно качаю головой.

– Нет, не жаль.

– Жаль. Я не мог сказать тебе правду.

– Мог.

– Не мог. Они всё видели. Все. Каждое моё слово, действие, они всё отслеживали.

Смотрю в его глаза и не понимаю, он что, действительно думает, что это оправдывает его?