Цзэдун Тао - Священная война

На устроенный по этому поводу пир были приглашены все друзья, родственники и само собой – вышестоящее начальство, а также сотники тумена кэшиктенов со своими помощниками. Вскоре на дорогих коврах, расстеленных прямо в весенней благоухающей степи, разлеглось пол-улуса. Десять баранов и бочка архи – капля в море, Ван Юань начал чесать затылок, но ему на выручку пришел Боржгон Мэргэн. Он шепнул что-то на ухо Налгару, и в считанные минуты возле разведенных в степи костров появилось целое овечье стадо, а из столицы прибыла арба с бочонками. Оказалось, резать баранов, вымачивать мясо в кумысе и жарить его тут же на костре настоящим монголам куда приятней, чем просто лежать, объедаться, упиваться и ничего не делать. Особенно, когда молодая кровь играет в жилах – здесь каждый показывал, чему его научили в родном курене, ведь правильно выбрать, приготовить и зажарить барана – это еще то искусство. Тут нашлись и настоящие мастера, и искушенные в дегустациях эксперты с особым мнением – неподкупные критики, которым сложно было угодить. С ножом в руке они ходили от барана к барану, отрезали лакомые куски и, пробуя, кривили губы: этот жестковат, этот пережаренный, этот отдает старым козлом, а этот мог бы еще погулять в стаде, так как не набрал нужный аромат. По степи плыл услаждающий чувства и будоражащий внутренности запах; вскоре этот запах добрался до столицы, и оттуда прибыло много уважаемых гостей, они подходили с дорогими подарками лучшему стрелку, и Ван Юань в один день стал богатейшим воином в степи. Он даже чувствовал себе несколько виноватым, будто украл победу у Наргиз. Но она веселилась вместе со всеми и, похоже, не собиралась обижаться.

– Женщина в степи привыкла к унижениям, – усмехнулась Наргиз в ответ, когда Ван Юань подошел к ней и извинился за весь этот праздник в его честь. – Мне достаточно того, что я пью и веселюсь вместе со всеми, а не сижу в юрте и терпеливо жду пьяного мужа. И хотя порой я веду себя вызывающе, это просто бравада. На самом деле я знаю свое место, но не более того… И не стану сидеть сиднем у семейного очага, а умру вместе со своим избранником в один день, сражаясь с ним плечом к плечу. Это лучшая доля, и я выбрала ее для себя.

И снова повеяло знойным дыханием пустыни, увлекающей вглубь своей неведомой тайной – пески хранили ее с осторожностью, показывая лишь издали в неясном мираже и, обнажая время от времени выбеленные солнцем кости падших, отправившихся на ее поиски.

В это время Ван Юаня, виновника торжества, позвали. Пришли очередные гости, к ногам победителя был брошен прекрасный ковер, сотканный где-то в далекой родине Наргиз, – взглядом царицы она по достоинству оценила подарок, а Ван Юань понял, что это она дарит ему этот ковер, этот праздник и все, что вокруг. Так, пустые вещи, и по праву она не пренебрегает даже ими, но есть гораздо большее. И это большее – её еще никем не открытая тайна.

По мере продолжения праздника гости упивались, кто-то уже лежал, отяжелевший от мяса и архи, кого-то уже уронили, так как монголы не могли прожить и часа без борьбы: голые по пояс, они сталкивались друг с другом, словно бараны, а у побежденного уже не было желания подниматься. Благодаря появившимся новым героям, среди которых в первых значился Налгар, слава рыцаря дня Ван Юаня ушла в тень, и он был очень этому рад. Он чувствовал себя обязанным истинной виновнице торжества – Наргиз, и все никак не мог забыть ее взгляд, разрезающий, словно острый меч, надвое степь и его сердце. Невероятно, но там существовали иные просторы, иные бескрайности, по которым он еще не гулял.

– У тебя хороший конь, – послышалось сзади, когда Ван Юань сидел в задумчивости, пытаясь за мутной пеленой праздника разглядеть истинную внутреннюю степь.

Ему казалось, что оттуда надвигается опасность: обещающая золотые горы страсть, но отнимающая его свободу и уверенность в себе. С другой стороны, он понимал, что ему недостает полноты жизни, и в том, чтобы быть господином сразу всей степи, нет ничего плохого или зазорного. Тогда откуда опасность? Неужто из пустыни? Но ведь в той стороне Святая Земля, а за ней – вечное Царство Небесное, Райские сады с плодами, похожими на солнце. Сколько их уже кануло за горизонт, старые «вороны» говорили, что все солнца уходят в Рай, и нет ни одного, что осталось бы в степи. Глядя на закат, они часто рассуждали о своем последнем путешествии на запад, а юному Ван Юаню почему-то всегда при этом представлялся восток – открытые двери в Рай и сверкающая, слегка извилистая, дорога, по которой он восходит навстречу Солнцу-Христу.

– Этот конь знает пески, по которым гуляла твоя мать, – Ван Юань обернулся на голос Наргиз. – Он не менее вынослив, чем монгольские лошадки, и может по нескольку дней обходиться без воды. А в галоп переходит прямо со старта. Хороший конь.

Сказав это, Ван Юань глубоко вздохнул.

– О, я вижу, ты устал от славы, – произнесла Наргиз. – Может, проедемся в сторону гор? Видишь ту скалу – на ней мое любимое место. Оттуда видно всю столицу и даже то, что будет завтра.

Девушка загадочно улыбнулась, прикусив тонкие губы. Похоже, она не привыкла предлагать что-либо подобное и испытывала сейчас неловкость, а вдруг, сославшись на усталость, этот баловень судьбы откажется, и ее сверкающая корона покатится с головы прямо в песок. И, не дожидаясь ответа, «царица песков» легко вскочила на своего коня и умчалась в направлении гор.

Ван Юань поднялся и, приложив ладонь, посмотрел Наргиз вслед. При этом он заметил, как ее брат Налгар, голый по пояс, положивший очередного противника на лопатки, подмигнул ему.

– Еще никому не удавалось приблизиться к Наргиз ближе, чем на полет ее стрелы, – сказал Налгар, отирая полотенцем свое мускулистое, вымазанное бараньим жиром тело. – Но сегодня у тебя есть шанс. Я советую поспешить ей вслед; возможно, Наргиз откроет тебе одну из своих тайн – у нее их много. Она, например, может даже рассказать, что с тобой произойдет в будущем. Порой Наргиз видит удивительные вещи. Кстати, она предсказала, что сегодня именно ты одержишь победу в соревновании багатуров. Так что не медли, брат!

– Пожалуй, попытаюсь еще раз догнать ветер, – согласился победитель кэшиктенов, лучший из лучших и не сумевший справиться с прыткой девицей.

Ван Юань вскочил на коня, и сотник Налгар хлопнул того по крупу всей своей жирной пятерней.

Только тот может почувствовать степь всей душой, кто мчался по ней, весенней, сплошь покрытой цветами, за юной мечтой – красавицей, девушкой из снов. Если у вас этого не случилось в жизни, откуда вам знать, что там, куда умчалась мечта, у самого края степи, Небо достигает земли. Вероятно, вам никогда не понять, как в погоне за счастьем с души одна за другой слетают одежды и, вдыхая новую жизнь, она обновляется вместе со степью, а цветочные луга под ногами становятся Райской землей. И как такому объяснишь, что, попирая всю логику десяти тысяч вещей, Любовь все прощает и уже не требует объяснений, а чистота сердечного порыва легко проносится над бездной и на всем скаку влетает в содружество Ангельских сил? Ведь во всем, что стремится к Любви, есть одна великая тайна, и каждое создание под Небесами, по мере возможностей, открывает заветную дверь… Но что объяснять остывшему сердцу? Что тогда говорить, если вы ни разу не скакали сломя голову по весенней степи, отринув логику тьмы вещей, не доверились ветру и не пронеслись над бездной на крыльях Любви.