Елена Батуева - Все девушки мечтают выйти замуж

Эту ночь они провели вместе в общежитии МГИМО на проспекте Вернадского на узкой односпальной студенческой кровати. Потом Тимур постоянно умудрялся находить какие-то пустые квартиры, комнаты, куда приводил Ладу на ночь или на несколько часов любви. Так прошло несколько месяцев.

Лада уже жалела, что ответила тогда отказом на предложение Тимура, и как-то раз, когда он провожал ее после очередного любовного свидания, попыталась вернуть его на прежние позиции:

– Скоро зимние каникулы, я хочу пригласить тебя в гости.

– Куда? – не понял Тимур.

– В свой город. Познакомлю тебя со своими родителями.

– Знаешь, мне не очень хочется. Это как-то напоминает смотрины.

– Не понимаю о чем ты, ты же сам недавно предлагал мне выйти замуж! – вскинулась Лада, – И почему мы все время скитаемся по каким-то чужим углам, почему ты никогда не пригласишь меня к себе домой? – начала она атаку.

– Не обижайся крошка, пойми меня правильно, – Тимур говорил тихо, но твердо, – мой отец дипломат. У нас в доме постоянно бывают такие люди…оттуда , – он поднял голову вверх, – и вдруг я заявлю ему, что женюсь на девушке из общежития. Как ты себе это представляешь?

Лада молча смотрела на него. Она просто потеряла дар речи. Поняв ее состояние, Тимур заговорил скороговоркой:

– Знаешь, у меня такое чувство, как будто я нашел картину великого художника – Матисса, нет, Леонардо да Винчи, – картину, о существовании которой никто в мире не догадывается. Я один тайно обладаю ей, но не могу показать ее никому, потому что меня либо засмеют, либо посадят в тюрьму за кражу. Что мне остается делать? Сжечь этот драгоценный холст в огне? – он прикрыл глаза и наблюдал за Ладой.

– Не надо, – сквозь слезы прошептала Лада, – не надо, я сожгу его сама! – она вырвала свою руку из ладони Тимура и побежала к трамвайной остановке. Тимур не пытался ее догнать.

Глава вторая.

Обольстительная старушка

Лада вскочила в трамвай и с надеждой повернулась к окну. Тимур и

не думал преследовать ее. Он неподвижно сидел на лавочке, обхватив голову

руками. Трамвай тронулся. Лада села, стараясь взять себя в руки, успокоиться. Но

слезы непроизвольно текли по щекам, застилая свет. Да, чуда не произошло, и пророчества однокурсниц сбылись – девушка из общежития не пара будущему дипломату из элитной московской семьи. Сказки про Золушку не получилось.

Лада посмотрела на себя в зеркальце. Нос красный, распухший, глаза, как у поросенка. В таком виде нечего было и думать о том, чтобы появиться в общежитии. Соседки непременно догадаются о причине ее горя, а больше всего Ладе не хотелось, чтобы в глаза ее жалели, а за спиной злорадно сплетничали. Куда же податься?

Внезапно Лада вспомнила, что мать давно просила навестить ее двоюродную сестру, Людмилу Никитичну. Тетку Лада помнила смутно, пару раз они останавливались у нее, когда в детстве мать возила ее в Москву, главное – Лада это знала точно – тетка жила одна, и она решила провести предстоящий вечер в обществе родственницы.

Лифт раскрылся, и Лада чуть не столкнулась с парнем лет двадцати пяти, светловолосым и довольно симпатичным. Парень приветливо улыбнулся Ладе и зашагал к дверям подъезда. Лада улыбнулась в ответ. Она начала понемногу успокаиваться и к девятому этажу, на котором жила тетка, подъехала уже с сухими глазами.

– Здравствуйте, Людмила Никитична, я Лада, дочь Александры Федоровны.

– А, Лада! Заходи! – тетка радостно улыбнулась и широко распахнула дверь. – Выросла как, похорошела! Я ведь тебя даже не узнала! Хотя сколько лет прошло! Саша тебя привозила к нам совсем крошкой! Ну как твои дела? Как учеба? Наверное, времени нет совсем, а то бы уж давно забежала проведать тетку! – весело щебетала Людмила Никитична.

Лада разделась в прихожей и прошла за теткой на кухню. Людмила Никитична ставила чай, задавала обычные вопросы про мать, про семью, а Лада передавала скучные подробности провинциальной жизни и исподволь разглядывала хозяйку дома.

Любовь Никитична была старше Ладиной матери, но ей трудно было дать ее годы. Она была невысокого роста, худощавой и подтянутой, одета она была в модные шелковые брюки и свободную блузку. Выглядела так, словно принарядилась перед приходом гостей, хотя Лада ведь не предупреждала ее о своем визите.

– Ну а ты сама как? Нравится тебе в Москве? – тетка, наконец, закончила возню с чаем и поставив на стол конфеты и бутерброды, села к столу напротив племянницы. Лада отвечала на ее вопросы общими фразами, которые, в основном, касались учебного процесса.

Выпив чашку чая, Людмила Никитична закурила:

– Поживешь тут пять лет, привыкнешь. Обратно возвращаться вряд ли тебе захочется, но в Москве без прописки, тебе не остаться. Так что вариант один ищи парня-москвича, выходи замуж!

При этих словах Лада вспыхнула, губы у нее задрожали. Тетка затянулась, внимательно посмотрела на нее:

– Что, уже встретила кого-то?

Лада сжалась в комок, пожала плечами.

– Да рассказывай, не бойся, мне можно, я матери твоей не передам.

Ладе не очень хотелось доверяться тетке. Что-то в ее внешности, несмотря на ухоженность и привлекательность женщины, отталкивало Ладу. Когда Людмила Никитична говорила, в ее взгляде сквозила снисходительность, в манерах чувствовался некий цинизм. Но Лада подумала, что, возможно, это только маска. И решила довериться тетке. «В сущности ведь она просто усталая, одинокая женщина и, наверное, способна понять меня»,– решила Лада и тут же выложила свою незадачливую историю от начала до конца.

Когда Лада закончила, тетка, помолчав, спросила:

– Надеюсь, все обошлось без последствий?

Девушка непонимающе посмотрела на нее.

– Я имею в виду, надеюсь, ты не беременная? – уточнила Людмила Никитична. Лада покачала головой:

– Сейчас мне кажется, лучше бы я была беременна, тогда, возможно, все было бы по-другому!

Людмила Никитична усмехнулась:

– Ну, неужели ты думаешь, что этим можно удержать мужчину? Не заблуждайся на этот счет! Я тебе расскажу свою историю, а выводы ты уж делай сама.

Лада жадно смотрела на тетку, ожидая ее рассказа. Людмила Никитична немного помолчала, собралась с мыслями и начала.

– Я родилась в 1942 году в Москве, – начала она историю своей жизни. Мой отец никогда меня не видел. Он погиб на фронте. Мама воспитывала меня одна, тянула, как могла. Это были тяжелые голодные послевоенные годы. Образования мама не смогла получить, была обычной швеей, работала на фабрике. Чтобы прокормить и одеть меня еще и подрабатывала – шила на дому. Она старалась, чтобы у меня было все лучшее, чтобы я не чувствовала себя ущербной из-за того, что расту без отца. Но видимо, отсутствие мужского воспитания все-же сказалось на моем характере. Я тайно мечтала об отце, и в каждом мужчине видела бога.