Анна Веммер - Ненавижу и… хочу

– Леш…

Настолько не ожидаю услышать ее хриплый голос, что вздрагиваю.

Лиза стоит в дверном проеме, закутанная в большой махровый халат. В огромных глазах целая бездна эмоций. Наверное, это продолжение глюков, но мне кажется, она смотрит с надеждой и страхом одновременно. За неимением лучшего спасательного круга цепляется за меня, хотя я больше всех на свете хочу, чтобы она пошла ко дну.

– Дай мне выпить. Немного.

Медленно – движения, как будто во сне – я подхожу к столику и наливаю в свой пустой бокал щедрую порцию виски. Лиза жадно пьет, а потом морщится и кашляет. Алкоголь никогда не был ее любимым развлечением. Она напилась лишь однажды, на свадьбе подружки, и ей было так плохо, что мне пришлось всю ночь просидеть с ней в гостиной при открытых в ноябре окнах – так ее трясло.

Черт. Черт! Выбрось все воспоминания о ней из головы, замени новыми. И не смотри в глаза, когда она смотрит в ожидании твоих дальнейших действий.

Я должен отступить в сторону и дать Вадику ее трахнуть. Я не собираюсь на это смотреть, да и вряд ли я вообще захочу ее после секса с другим, хотя определенный выброс адреналина мысль о двойном проникновении в нее меня заводит.

Просто я уже хочу отключиться.

Но вместо того, чтобы сделать то, что собирался изначально, я вдруг притягиваю ее к себе и впиваюсь в губы поцелуем. Вспоминаю вкус и запах, ощущение мягких податливых губок и тяжелых волос в своей руке. Не встречаю ровным счетом никакого сопротивления, только удивительную мягкость и слабость. У Лизы словно не остается сил сопротивляться, все ушли на страх, сковавший тело. Я слышу, как безумно быстро и сильно бьется ее сердце, чувствую мелкую дрожь.

Где-то сзади краем уха я слышу, как поднимается Вадим, и Лиза вздрагивает, невольно прижимаясь ко мне крепче. Она тоже не осознает, что делает, ее тело само умоляет ее защитить. Моя глупая маленькая девочка… как бы я хотел снова тебя любить. Отдал бы и душу, и сердце за то, чтобы очнуться в реанимации и понять, что годы без тебя были каким-то страшным серым сном.

Где ты, Лиза… почему от тебя остался только образ в воспоминаниях? Почему я сейчас целую тебя, а внутри все как будто провернули через мясорубку. Ты столько боли нам с сыном причинила, а я не могу от тебя оторваться, не могу заставить себя выпустить из рук и прекратить дышать за двоих.

Как же сильно я тебя ненавижу и как же хочу.

Руки действуют отдельно от разума. Я развязываю халат, и тот падает к ее ногам. В душе ядовитой змеей поднимается ревность. Она же одновременно пускает по крови адреналин. Я никогда не позволял кому-то на нее смотреть. Одна мысль о том, что к Лизе прикоснется другой мужчина, была отвратительна. А сейчас испытываю мазохистское удовольствие от того, что Вадим рядом.

Она, в конце концов, трахалась с каким-то олигархом, пока я пытался не подохнуть и не заморить голодом маленького сына. Ее, сука, сына!

Я хотел быть ее первым, а был даже не единственным. С кем еще она спала, пока мы были женаты? Кажется, я нарочно накручиваю себя, чтобы причинить ей как можно боли. Или хотя бы унизить, заставить делать то, что скажу я. И одновременно с этим не могу оторваться от горячих влажных губ, осторожно отвечающих на поцелуй.

Мне уже плевать, кто ее трахнет и как. Я нарочно выворачиваю себе душу.

На миг отрываюсь от нее, чтобы расстегнуть рубашку, и случайно встречаю ее взгляд. Умоляющий, жалобный, как у маленького побитого щенка. Такой похожий на взгляд сына. Мысль о нем рождает злость, и я снова впиваюсь в ее губы. Прикусываю нижнюю, оставляя красный след, а руки лихорадочно шарят по телу, вспоминая изгибы и впадинки. Я могу коснуться ее так, что тело превратится в оголенный нерв. Могу заставить ее кончить прямо здесь, на глазах у Вадима. Могу сделать так, что ей будет совершенно плевать, кто и в какую дырку ее трахнет. Это абсолютная власть, и я знаю, на какие точки нужно давить, чтобы заполучить ее.

Только вместо этого почему-то как наркоман, снова и снова возвращаюсь к ее губам. Каждый раз думая – «последний». Вот еще разок сожму мягкие волосы на затылке. Вот проведу рукой по изящному изгибу позвоночника.

Невозможно не заметить ее дрожь и реакцию на мои ласки.

– Леша… – Голос тихий и грустный. – Лешка…

Он бесит еще больше. Как будто она скучала. Как будто имеет право снова притворяться моей Лизой. Та девчонка была всего лишь фантазией, я придумал ее. Той Лизы не существует.

Моя рука поднимается вверх по плоскому животу, пальцы обводят затвердевший и набухший чувствительный сосок. Поднимаются к тонкой шее с почти прозрачной кожей, сквозь которую видно венки. Я обхватываю ее шею, сжимаю, перекрывая доступ к кислороду, и… Лиза просто закрывает глаза.

Не пытается освободиться, не сопротивляется. Просто сжимается, как пресловутый щенок, на которого замахнулись тапком, и закрывает глаза.

– Лиза… – мой голос хриплый и какой-то не родной.

Я снова целую ее, ловлю жадный вдох, неторопливо но настойчиво толкая к спальне. Она спотыкается о кровать, падая навзничь, и я тут же накрываю ее своим телом, устраиваясь между ног. Опускаю руку, легко касаясь ноющего клитора, влажных губ, а затем погружаю в нее палец, срывая с губ тихий стон.

– Лиза-а-а… сука ты! Как же я тебя ненавижу!

Сжимаю ее запястья, поднимая руки к изголовью, и грудь соблазнительно приподнимается. Я не могу отказать себе в удовольствии и не попробовать чувствительные соски на вкус. Не прочертить влажную дорожку от груди к ключице, не прикусить сосок, одновременно вводя в бывшую член. Медленно, смакуя каждую секунду проникновения, но до конца, заполняя ее целиком.

Она пытается сопротивляться, но это скорее похоже на кокетство, потому что ее внутри она влажная и готовая к моему члену. Все еще узкая и горячая.

– Тебе нравится… ты хочешь меня. Все еще хочешь. Скажи, так же сильно, как его? Его ты хотела сильнее?

Выхожу и снова толкаюсь в нее, с силой вдавливая в кровать.

– Скажи мне, Лиза…

Она упрямо смотрит затуманившимися от наслаждения глазами.

– Да! Его я хотела сильнее!

Видят боги, я хотел быть нежным. Но с ней невозможно сдерживаться, все стены рушатся, когда я рядом с этой девчонкой. И я трахаю ее, пока есть силы. Грубо, резко, наращивая темп, до тех пор, пока она не откидывает голову, словно предлагая мне снова поиграть с ее сосками, слизнуть капельки пота на загорелой коже.

Я потерял над собой контроль, я чувствую, как ее коготки впиваются мне в спину, и отстраненно думаю, что привычно жду ее оргазма, чтобы увидеть бьющуюся в сладких судорогах жену, поймать каждую капельку ее удовольствия – тогда собственная развязка будет ярче.

Я должен думать только о себе, но я не могу оторваться от ее лица. От блестящих на ресницах слез и шепчущих мое имя искусанных почти до крови полных губ. Когда она выгибается, содрогаясь от нахлынувшего удовольствия, я прижимаю ее к груди и чувствую бешеный ритм маленького сердечка.