Рина Оре - Три цветка и две ели. Второй том

Сняв перчатку, он дотронулся до скулы и с досадой посмотрел на окрашенные красным подушечки пальцев.

«Мои люди поймут, что это ты по моей герцогской морде проехался! Позор! Но это было в последний раз! Довольно с меня такой дружбы и такого друга, – растер он кровь пальцами и вздохнул. – Надо лед, что ли, найти…»

Пока же он приложил к щеке рукоять Анарима, и так, с кинжалом у лица, выехал к Пустоши. На заснеженном лугу Рагнер увидел свежие людские следы – и, повернув голову вправо, не поверил своим глазам, заметив среди острых валунов светло-серый плащ Лилии Тиодо. Молодая женщина зачем-то бродила там, в кругу за камнями и в полном одиночестве, а гнедая кобыла Арла Флекхосога стояла за Пустошью, у дороги в город, привязанная к дереву.

– Что вы здесь делаете? – подъезжая к валунам и убирая кинжал в ножны, удивленно спросил Лилию на меридианском Рагнер. – И снова одна? В такой глуши? Одна ехали через лес?!

– Мой обидчик понес наказание, разве нет? – спокойно ответила темноглазая красавица, рассматривая его разбитую щеку. – Я же не могу всю жизнь прятать себя в четырех стенах.

– Но одной вам точно не стоит ездить по лесу.

– Я собиралась пойти туда, где всё случилось… Посмотреть в лицо своему ужасу и, конечно, я должна была быть там одна. Но, – тяжело выдохнула Лилия. – Я не смогла… Сошла здесь пока. Меня всегда манило это место, да до сегодняшнего дня я к нему ни разу не подходила близко…

– А мне здесь не нравится, – с высоты окинул он взором тринадцать острых глыб, что встали неровным, редким кругом возле неглубокого оврага, в каком притаилась Саагра или Лешийка – извилистая, как пятиглавая змея, тихая речка. Внутри круга из камней и была та самая Пустошь – глинистый пустырь, на каком не росли травы – пустырь всего в десять шагов по длине вдоль оврага и в девять шагов по ширине.

– И мне это место не нравится, – огляделась Лилия. – Но здесь есть что-то… загадочное. Эти огромные камни зачем-то притащили сюда, на край оврага, но зачем? Не знаете?

– Не знаю. Когда мои предки завоевали эти места, почти тысячу лет назад, то эти камни уже здесь были – и уже тогда никто ничего о них не знал.

– А с вами что случилось? И почему вы тоже один? Без двенадцати стражей Дьявола?

– Стражи ищут бандита и убийцу моего брата. Это сейчас важнее. А я поехал к Вьёну. Зря сделал. Получил от него из-за вас… – усмехнулся Рагнер, спешился и прошел за валуны. – Госпожа Тиодо, – приблизившись к ней, поглядел он в бархатные глаза, ставшие при сером свете дня карими и теплыми. – Крест, что вы вышивали… У меня такой же есть на спине. Вы знали про это?

– Такой же крест? – искренне удивилась Лилия. – Извините, герцог Раннор, но это какое-то весьма странное совпадение. Откуда я могла знать? Такой крест являлся мне во сне. Лет… кажется, с двух, еще с младенчества. Когда я до него дотрагивалась, то просыпалась. Мне всегда было любопытно: дотронуться, не проснуться и узнать, что дальше… вот я и вышила такой крест.

– Зачем вы сказали Вьёну, что любите меня?

– Я сказала всё, как есть, начистоту. А он должен смириться с тем, что я никогда не смогу отдать ему свое сердце, ведь отдала его другому.

– И вы меня правда любите? Даже после того, как унизили себя в Суде, а я отпустил вашего насильника с десятью золотыми ронами в кошельке? Всё еще любите меня?

– Я хотела бы вас ненавидеть, но я понимаю вас: вы пожертвовали справедливостью ради любви, – нежно говорила она, а Рагнер вновь начинал дуреть – проникаться наваждением от ее красивого голоса, гордого лица, вишневых губ и темных глаз. – Помните, я говорила, что любовь это самое жестокое из чувств. Так вот, любовь требует на свой алтарь жертвы. То маленькие жертвы, то большие… И если мы хотим ее сохранить и удержать, то можем пасть низко… Я тогда не в Суде была, а лежала на вашем алтаре. И я оставила на нем честь и достоинство… Хочется надеяться, что это того стоило: что мои страдания и мои унижения надолго продлят ваше лучезарное счастье и сладкую любовь. Меня это утешает. Я радуюсь, что вы счастливы и что безразличны к моему горю. Пусть… Я упиваюсь своим позором, своим мученичеством, но не питаю гнева и не поддаюсь обидам…

– Позор с вас той же ночью смыло море, – не выдержал мук совести Рагнер. – В бурю, что неистовствовала. Я не нарушил клятвы, данной вам и Вьёну. Выродок теперь рыба – я покарал его своим судом.

– Рагнер… – прошептала Лилия, – …я не зря так тебя люблю…

Она нежно дотронулась до его горящей, побитой щеки, обжигая ее сильнее своим прикосновением. Налетел ветерок, бросив мелкий снег Рагнеру в лицо, будто пытаясь образумить его. На короткие мгновения сизая туча скрыла и без того невидимое солнце – серое небо потемнело, день стал сумерками, а глаза Лилии превратились в бездонные, гибельные, черные… Глубокий колодец, в какой Рагнер хотел пасть, опять позвал его. Одной рукой он обнял хрупкую талию, притягивая к себе белокурую красавицу, а другую руку завел за затылок Лилии и жадно поцеловал ее сладкие вишневые губы.

Стоя, прижав ее спину к большому валуну, Рагнер навалился на Лилию и целовал ее так, будто не мог напиться ее нектаром. Его руки забрались под ее просторное платье – одна нашла ее мягкую ягодицу, другая – маленькую, упругую грудь, дразнящую тем, что она не давалась в руку.

– Да? – тяжело дыша, спросил он Лилию, собираясь расстегнуть поясной ремень.

– Да, я хочу, – чуть слышно прошептала она, целуя его в шею. – Если ты остановишься, то я буду умолять тебя на коленях…

Золоченый Анарим полетел в снег вместе с цепью, кошельком и беретом. При свете дня, никого не таясь, охваченный звериным желанием и позабыв про стыд, Рагнер страстно, жестко и даже жестоко подминал своей мощью чужое хрупкое тело, вжимая его в каменную твердь и содрогаясь от удовольствия каждого момента. Лилия тихо постанывала ему на ухо, обнимая его за плечи и тормоша его волосы. Закрыв глаза, Рагнер чувствовал себя то в жаркой, то в ледяной черноте, сводящей с ума его плоть и дарующей всему его естеству наслаждение с новыми и новым движением ей навстречу. Грозовые разряды, убыстряясь, прокатывались по двум соединенным телам. Мужчина и женщина учащенно дышали в окружающем их безмолвии, не видя ничего, не замечая ничего – только свое удовольствие, переносившее их в таинственный, поблескивающий, черный, словно черный бриллиант, мир, созданный темными божествами для них двоих. В те минуты Рагнер желал пропасть в этом мире навек.

И вдруг мир стал ослепительно белым. Очнувшись, Рагнер успел отстраниться, даже скорее отшатнуться, и оставить свое семя на камне, у его подножия. Тяжело дыша, он упал спиной на валун, встав рядом с Лилией, взлохмаченной и тоже тяжело дышавшей паром в морозный воздух.