Светлана Леонова - Свет надежды

Что же касалось Айны… Рагнар все никак не мог определиться, какие эмоции вызывает она в нем? Он видел ее отчаянное милосердие, с которым она выхаживала умирающего Брайса. И почему-то это не вязалось у него с ее попыткой передать что-то своему отцу. Было бы слишком наивно и глупо встречаться с посланником рядом с замком, где любой дозорный тут же все заметит. К тому же Рагнар успел отметить, с каким испугом отпрянула девушка от незнакомца, преградившего ей путь. Она явно не ожидала увидеть того. А потом испуг в ее глазах… Рагнар был уверен, что ему это не показалось. Напускная храбрость этой маленькой девчонки не смогла ввести его в заблуждение. Он все еще помнил, как блестел страх в зелени ее очей, как дрожал ее подбородок в его руке. И, Одхан его раздери, он помнил ее запах: сладкий, влекущий, теплый, медовый – если бы солнце имело запах, то, несомненно, он был бы именно таким.

В последнее время она снилась ей все чаще. Ее появление всегда казалось настолько явственным, что даже пробуждение не могло стереть границы сна и реальности. Каждое последующее видение нисколько не открывало завесу своей тайны, и Айна снова и снова гадала, кто же является ей. Она не знала, кем была эта женщина, но ее появление всегда несло с собой свет и тепло, оно грело и успокаивало, а ее тихий мелодичный голос еще потом долгим эхом звучал в мыслях. Едва только начинало казаться, что можно разглядеть лицо незнакомки, как оно снова ускользало от взора, прячась в таинственном свечении или забытье. Женщина была ощутима, но в то же время нельзя было разглядеть даже цвет ее волос или оттенок платье. Только Айна была уверена, что эта женщина молода и прекрасна. Странно, но ей казалось, что та и раньше являлась к ней в снах, пусть не столь часто. Но с тех пор, как ее отдали правителю Зангры, эти сновидения стали повторяться чаще. Словно женщина хотела что-то сказать, а быть может уберечь от чего-то.

– Сенира, расскажи о моей маме. Ты знала ее?

Вопрос Айны застал пожилую женщину врасплох. Она на мгновение напряглась, взгляд ее сделался туманным, но потом все это исчезло. Нянюшка, не отрываясь от своего штопанья, слегка осунулась, будто ее взял озноб, и долго молчала. Айна подумала, что Сенира не расслышала ее вопроса, но остереглась спрашивать еще раз, как раздался сухой ответ.

– Нет, не знала.

– А почему? – не унималась девушка. Ей всегда хотелось знать, кем была ее мать и почему она ее совершенно не помнит. С раннего детства эта тема тщательно избегалась, любые разговоры тут же пресекались ее отцом, а старая нянюшка и вовсе делала вид, что не слышала вопросов. Потому поразительным был сегодняшний ответ за столь долгое время. Неужели и правда Сенира не знала ее матери или же ей было что скрывать?

– Твой отец взял меня в замок растить тебя. Где была твоя мать, жива ли или отправилась к праотцам, я не знаю. Мне не говорили про это ничего. А задавать лишние вопросы мне негоже было. Это была единственная работа, которая могла прокормить меня в ту пору.

Да, Айна много раз слышала, что муж и сыновья Сениры погибли на войне, и родственников в городе или поблизости у нее не было. Пожилой женщине, оставшейся совершенно одинокой, да еще и подавленной вестью о гибели своей семьи, ничего не оставалось, кроме как распродать свое хозяйство, которое она не в силах была вести теперь сама, и податься в замок своего правителя на поиски посильной работы. На ту пору Сверр искал смотрительницу для своей младшей дочери, и Сенира была принята. Для пожилой женщины маленькая принцесса стала новой радостью, ясным светом в темном царстве утрат. И не беда, что их с малышкой отослали в дальние задворки земель Моргаша – там было спокойнее и свободнее. А вскоре и старик Вилен появился в их уединенном жилище. Никто и не помнил уже, откуда он пришел, почему остался. Он просто остался. Несмотря на все недомолвки с Сенирой, они стали главными воспитателями и защитниками для младшей принцессы Моргаша.

– И ты ни разу не слышала о ней?

Айна так просто не сдавалась. Ей было интересно хоть что-нибудь выведать о своей матери. Почему она ее покинула? Быть может, это хоть сколь-нибудь могло приоткрыть завесу тайны столь холодного отношения отца к ней. Сколько себя помнила, Сверр признавал лишь только одну дочь – Бродику, которая была совершенно не похожа на нее: высокая, статная, с совершенно темными волосами, так разительно отличавшимися от ее собственных, глаза, словно у кошки, и грация богини. Иногда Айне даже казалось, что их матерями были совершенно разные женщины.

– Нет, – коротко бросила Сенира и, поджав губы, погрузилась в свою работу.

Айна тоже взяла в руки плотную тяжелую ткань. Долгие годы она хотела узнать хоть что-то о своей матери, но все тщетно. Среди сотен портретов, хранившихся в замках отца, не было ни одного с ее изображением. Сверр сумел стереть из истории любое упоминание об этой женщине. А вместе с этим была скрыта какая-то важная часть ее собственной жизни. Не потому ли отец всегда держал ее поодаль от себя и с такой легкостью выдал замуж за врага? А теперь поздно было искать ответы. Время безжалостно хоронило их, напрочь стирая любые следы.

И отчего-то Айне очень хотелось верить, что являвшаяся в ее снах женщина – это ее мать. Как жаль, что ни одного воспоминания о ней у нее не осталось. Хотя бы одного, пусть даже смутного, но достаточного хотя бы для воссоздания ее облика в своих видениях. Ее мама так и останется для нее бестелесным образом.

***

Прогулки с Брайсом стали единственной возможностью покидать стены огромного замка. Глупо было надеяться, что ей позволят в одиночестве разгуливать вокруг замка, и на каждую прогулку в сопровождающие к своей жене Рагнар приставил Дага. Айна была согласна и с таким решением, все лучше, чем быть запертой в высоких неприступных стенах.

Ее любимец быстро шел на поправку, и ежедневные прогулки стали необходимы теперь не только ей, но и самому животному. Брайс, почуяв в себе новые силы, с блеском в глазах вышагивал по просторному лугу недалеко от замка. Айна держала его на длинном поводе, время от времени подходя ближе и поглаживая за теплую мощную шею, чтобы подбодрить. Великолепное животное. Один его вид вызывал трепет и восхищение. Айна не рисковала седлать Брайса, опасаясь, что он был еще слишком слаб для верховых выездок, но глядя на этого красавца, ей так хотелось мчаться, ловя потоки воздуха, и упиваться свободой, хоть такой и ограниченной. Старый Вилен когда-то научил маленькую принцессу верховой езде, благодаря чему Айна могла свободно держаться в седле, чем нещадно раздражала своего отца, говорившего, что женщинам рода правителя не пристало ездить верхом – для этого есть телеги и кареты. Как бы это ни казалось странным, но именно в Зангре Айна почувствовала себя свободной. Даже запрет Рагнара покидать пределы замка не мог подавить в ней чувство радости от отсутствия немилости отца. Она всегда была скована правилами и требованиями, каждое ее действие было сопряжено со страхом вызвать недовольство Сверра. Редкая опека отца постоянно оборачивалась лишь только его раздражение. Здесь же, среди своих врагов, она могла быть самой собой. От нее не ждали ничего, и она могла более не ждать чужого одобрения от своих поступков.