Елена Филон - Долина падающих птиц

– Наверное. Не знаю, – неуверенно. – Но знаю, что в тот вечер всё изменилось. В тот вечер Август и понял… что я по-прежнему могу им управлять, а он может управлять моими чувствами. В ту ночь, когда он толкнул меня, он сам вручил мне вожжи в руки. Ведь не знай я о том, как сильна наша связь, ни за что бы не решилась пойти на это…

– У тебя было много причин, чтобы решиться на такой отчаянный шаг, – помогает доктор, видя, насколько мне сложно говорить. – Да, это безумие, но пойти на него мог только очень смелый человек, Ника.

– Или больной всю на голову, – беззвучно усмехаюсь. – Я не была уверена, что Август явится вовремя, – голос мой становится всё более тихим. – И я много раз жалела об этом поступке. Ведь не вырядись я как шлюха и не пойди в таком виде в самый бандитский район города, Августу не пришлось бы меня спасать, что в итоге привело его к озарению, – он нашёл новый способ отвязать себя от меня и обрести долгожданную свободу.

– Он понял, что заставить тебя перестать нуждаться в нём можно и другим способом?

– Да. И актёр из него вышел хороший. Актёр… которого я случайно полюбила, – иначе, по-настоящему. И это в планы Августа не входило. Или… или же на самом деле это и было его планом?.. Я не знаю.

– Он разозлился?

– Хуже. Он нашёл… нет, – он создал ещё один рычаг для управления мною.

– Роман?

– Ромы не должно было быть в этой истории, – киваю, глядя в стол. – Ведь то, что с ним сделал Август – самое ужасное из всего, что он мог сделать. Он заставил Рому меня полюбить. Он внушил ему эту любовь.

***

– Как долго ты принимала таблетки, Ника?

– Почему вдруг сменили тему?

– Ты знаешь, что у любого лекарства есть побочные действия?

– И почему отвечаете вопросом на вопрос?

Ева смотрит выжидательно. Но что я должна ей ответить?

– Довольно долго принимала, – в итоге сдаюсь и пожимаю плечами. – Это обычное седативное, в любой аптеке без рецепта продаётся, вам ли не знать?

– Вопрос не в том, насколько оно сильное, а в том, как часто и в каких дозах ты его принимала?

И тут до меня доходит, так что смех невольно вырывается изо рта!

– Думаете, это из-за таблеток я видела Августа? Думаете, он – моя галлюцинация? Ха! Так может и вы, доктор, и всё это, – обвожу комнату взглядом, – тоже… глюк ?

Ева поджимает губы и устремляет взгляд в бумаги разложенные на столе, выдерживает паузу, а затем, как ни в чём не бывало, добавляет:

– Продолжай, пожалуйста. Что происходило дальше?

** ** **

«Я заберу последнее хорошее, что осталось в твоей жизни, Рони», – последнее, что я услышала от Августа. С тех пор он не появлялся. Как ни пыталась, как ни звала, он не выходил на связь. Это и стало толчком к одной из самых безумных и, возможно, жестоких идей, что только приходили мне в голову. Мне должно быть страшно, мне должно быть больно, тогда больно будет и ему. Тогда Август мне и ответит.

До его свидания с Диной оставалось около семи часов. На уговоры моя подруга не шла, что бы я ни говорила. Да, я могла бы запереть её дома, связать, в крайнем случае, но будет ведь и завтра, и послезавтра, и множество других дней, когда Август сумеет-таки до неё добраться. Поэтому действовать нужно было сегодня. Я не могла сидеть сложа руки. И я была готова на что угодно!

После смены в баре так и не смогла уснуть. Вру. Я даже не пыталась. Меряя квартиру шагами от спальной до кухни и обратно, не могла найти себе места, не могла успокоиться, не могла совладать с мыслями и чувствами. Эмоции переполняли, а десятки вопросов, так и оставшихся без ответа никак не давали покоя. Меня кидало из стороны в сторону буквально каждые несколько минут! Я ненавидела Августа за то, что он собирался сделать с Диной, и тут же жалела его, сочувствовала ему. Винила себя.

А затем снова ненавидела, ругала его! И снова пыталась понять. Оправдать!

И себя оправдать пыталась.

Это ужасно. То, что я сделала с Августом – ужасно. Лишь в этом была убеждена на все сто. Это я заперла его из-за своей эгоистичной натуры. Это я его придумала, вынудила стать моим защитником, моей жилеткой для слёз. Но я ни разу не задумалась о его чувствах, о том, каково ему, там, – взаперти.

Боже, да разве я могла подумать, что у моей выдумки могут быть чувства?.. Разумеется, я и мысли об этом допустить не могла!

Да, я виновата. Но я ведь не знала… не знала, что ТАК может быть. Кто вообще из здравомыслящих людей способен поверить в эту безумную историю про ожившего мальчика-фантазию? Да никто! А может… может, и нет всего этого? Может, я просто сплю? Или умерла и попала в Ад? О, это было бы неплохо. Лучше Ад, чем шизофрения.

В 17:10 я сумела-таки себя убедить, что действия Августа не что иное, как провокация.

Если Август собирался причинить Дине вред, для чего ему было идти с ней на какое-то там свидание? Кому оно нужно при таком раскладе? Август пытался задеть меня за живое, сделать меня уязвимой, доказать, что судьба Дины целиком и полностью в его руках. Август пытался влезть мне в голову, породить там хаос. И у него это неплохо получалось.

Неожиданно в голове родилась ещё одна умная мысль: а ведь Август ни разу не заикнулся, что собирается причинить Дине физический вред. Чтобы уничтожить человека вовсе не обязательно применять силу, – порой и одного слова достаточно. В любом случае, какие бы коварные планы насчёт Дины Август не строил, я была уверена в одном – просто так он от неё не отстанет. Разум Дины уже затуманен. И если для того, чтобы Август отказался от своих планов, перестал меня игнорировать и явился для разговора, мне всё же придётся сделать то, что задумала. Придётся заставить его выйти со мной на связь.

Приготовления были завершены, две таблетки успокоительного упали в желудок, а контрольный звонок Дине в лишний раз подтвердил – не передумала, свиданию быть. А ещё она назвала меня паранаидальной истеричкой.

На часах было 18:15, а свидание назначено на 19:00, так что тянуть больше было нельзя.

Сказать, что я чувствовала себя некомфортно шагая по улице в красном мини и на высоких каблуках – не сказать ничего. Я чувствовала себя ужасно. Чувствовала себя голой. Но, надо признаться, в тот день я впервые радовалась тому, что Динка с удивительной настойчивостью на каждый праздник дарила мне подобные предметы гардероба и заваливала косметикой, которой я не то что не пользовалась, а в принципе не умела этого делать. В кое-то веки пригодились вещички. Дина была бы в восторге, застань меня в таком виде.

Казалось, все до единого пялились на меня. Ужасались моему виду. Мужчины смотрели так, словно мысленно радовались, что их жёны и рядом с таким чудовищем, как я не стояли. Женщины смотрели брезгливо, старушки ворчали, а молодые парни провожали свистом и глумливым смехом.