Рустам Мирзоев - Почему? Книга первая – Капоэйра

До этого момента он десятки раз проходил мимо этой плантации, и как ни странно, ни разу не замечал этого благоухающего аромата. Теперь же он бесконечно удивлялся тому, как он не мог раньше созерцать всё великолепие этого вроде бы простого, но на редкость умиротворяющего душу пейзажа. В эту минуту всё его существо было переполнено огромной любовью ко всему живому на свете. Его душу обуревала нежность, а тело охватила никогда доселе невиданная страсть. Набычив голову, сузив глаза, он тяжело, порывисто задышал. Неожиданно, он резко обернулся к молча стоявшей рядом Мальвине, и обняв её, жадно впился в её алые губы страстным поцелуем. В эти губы, в этот прекрасный плод, который он так страстно желал все эти два дня. Даже не пытаясь как-то отстраниться, она тоже с робостью слегка обняла его, и несколько бесконечно долгих секунд они простояли вот так, тесно прижавшись, друг к другу. Двойные слои одежды на каждом из них не мешали чувствовать гулкие биения их сердец. Кругом весело щебетали птицы, откуда-то издали доносился заливистый собачий лай, и от мощного дыхания самой природы, словно вздымалась земля у них под ногами. Когда они разжали объятия, Жуан Педру тихо признался Мальвине в любви, и заметил слезинку на длинной реснице красавицы. Счастье, безбрежное счастье озарило лицо Мальвины, и она ещё долго не спускала своих прекрасных глаз с молодого человека. Ей снова показалось, что он её избранник навеки, что она ждала его все эти годы, что давно уже знала, слышала этот неповторимый голос, видела это лицо, этот незабываемый облик. Она нашла своего рыцаря, и жизнь для неё обрела совсем иной смысл. Будто в этот миг она заново родилась на свет божий. В этот миг Мальвина начисто забыла о своём замужестве, о материнстве, и хотела, чтобы время сейчас остановилось. В это мгновение Мальвина чувствовала себя вне земной цивилизации, вне своей телесной оболочки. Оба не могли опомниться от поцелуя, и, прощаясь, обещали друг другу встретиться. Вернее, обещал только Жуан Педру.

Однако, несмотря на одержанную здесь амурную победу, в Рио Жуан Педру вёл приятное знакомство с парой хорошеньких девушек, в их числе с смазливой секретаршей отца – Жулией, которые не заставляя себя долго упрашивать, и не особо мучали отказами молодого сеньора. Да и вообще, в плане знакомств с женщинами у него не было никаких комплексов и никогда не возникало особых проблем. Брак, к которому он относился скорее, как к необходимой, но неприятной стороне своей жизни, нежели, как к серьёзной, ответственной миссии, как было выше сказано, не был для него какой-то непреодолимой помехой, дабы заводить связи на стороне. Благо, в Бразилии хватает красивых и одиноких или же просто охочих до любовных приключений, страстных женщин. И поэтому спустя несколько дней он уже всё меньше и меньше думал о Мальвине. Через некоторое время он вообще о ней забыл.

Но судьбы человеческие свершаются не сразу и не вдруг, и никому из нас не ведомо, какому из множества его случайных поступков суждено в грядущем дать ростки, почки, ветви. Никому и в голову не могло прийти, что нежному поцелую, которым обменялись влюблённые возле кофейной плантации, суждено будет в один прекрасный день через много и много лет прославить их имена на весь свет, а их самих сделать самыми несчастными людьми на этом свете.

Глава I II

Звёздное небо тёмным покрывалом окутало иллюминатор самолёта, летящего ночным рейсом из Ресифи в Рио-де-Жанейро. На толстом стекле иллюминатора отражался мутный отсвет от лица одного из пассажиров, развалившегося в удобном кресле, но так и не сумевшего уснуть посреди ночи. Лететь было ещё целых два часа. А сидящий, вернее, спящий в соседнем кресле около него тучный пассажир, католический священник высокого ранга, судя по чёрной сутане и красной мантии, своим храпом окончательно развеял последний шанс хотя бы вздремнуть. Но Жуан Педру не огорчался, так как привык переносить бессонницу.

Храпевший, как церковный орган сосед своим внешним видом чем-то напомнил ему друга из детства, тоже священнослужителя, некоего Лукаша Галвау. Такой же рост, такие же светлые и кудрявые волосы, белая кожа, круглое лицо, и такая же манера храпеть. Они уже много лет не виделись, с тех пор, как Лукаш, окончив духовную семинарию, переехал из Рио. Он вспомнил Лукаша и ещё раз Мальвину, даже не подозревая какую роль оба сыграют в его жизни.

Самолёт, прилетевший из Ресифи, удачно приземлился рано утром в Рио в аэропорту внутренних авиалиний «Сантус Дюмонт». Стойка для пассажиров в зале ожидания была переполнена народом. В толпе, среди встречающих пассажиров людей, стоял крепкий парень маленького роста с курчавыми чёрными волосами, со смуглым почти коричневатым лицом. Его маленькие и узковатые глаза пристально всматривались в тесный ряд прибывающих в зал пассажиров, напряжённо ища кого-то одного из них. Это был Виктор Мейра – водитель семьи да Силва, уже четвёртый год работавший в их доме, и живший в специально отведённом ему комнате для прислуги. Виктор уже целый час ждал Жуана Педру, чтобы отвезти его не домой, как обычно, а в офис к отцу. Он был привычно одет в чёрное. Короткие руки судорожно дёргались в карманах кожаной куртки. По выражению недалёкого лица было заметно, что он доволен работой.

Внезапно Виктор вздрогнул, будто от удара током, почувствовав на плече чью-то тяжеленую руку. Жуан Педру, несмотря на ночной перелёт выглядел бодрым. После короткого приветствия, он, слегка улыбнувшись, обратился к всё ещё перепуганному бледному шофёру:

– Как всегда зеваешь, Виктор. Нельзя так, ведь ты ещё и мой телохранитель, – пошутил он, ибо импровизированный телохранитель был, как минимум вдвое меньше ростом и габаритами своего босса. – Как ты?

– Всё хорошо, сеньор да Силва. А вы как долетели? Как себя чувствуете?

– Не жалуюсь. Просто не смог прилично отоспаться в самолёте.

– Наверное, в самолётах неудобно спать, – рассудительно предположил он.

Они с багажами в руках прошли через зал ожидания, вышли на автостоянку, где уселись в белый «Мерседес-300», принадлежавшей отцу Жуана Педру. Причём, Жуан Педру сел не на заднее сиденье, как, обычно полагалось патрону, а устроился рядом с водителем. Он избегал лишних помпезностей и был лишён тщеславия. Жизнь в Соединённых Штатах, где в силу господства протестантской этики, условностям вроде субординации между начальством и подчинёнными не придаётся такого значения, как в странах католического мира, и где отношение к человеку строится вне зависимости от его социального происхождения, научила его всегда быть корректными с подчинёнными. Ценить их, прежде всего за добросовестное отношение к труду и стремление к саморазвитию. В его представлении любой индивид, независимо от статуса может достичь высот в жизни, благодаря силе воли, труду и стремлению совершенствоваться.