Екатерина Савенкова - Порочный

– Выпей из лужицы, козленочком станешь. Его жизнь куда лучше твоей, ха-ха!

– На, хлебни водицы, парень!

– Давай, ты же хотел быть капитаном корабля в детстве, по-любому! А какой капитан не умеет плавать? Плохой капитан!

С этими словами пятеро подростков моего возраста окунали мою голову в грязную лужу, задерживая там на несколько секунд и вытаскивая обратно. Нет, подростками их назвать нельзя. Это животные.

О господи, чертовски не хватает кислорода…. Я уперся руками в твердую землю, пытаясь хоть как-то противостоять врагам.

Ничего, нужно просто перетерпеть, и они уйдут. Раз, два, три, четыре, пять… Интересно, куда они спрячут мой труп, если убьют меня? Закопают в лесу? Сбросят в воду с камнем на шее? Или просто сожгут дотла, не оставив даже костей? Шесть, семь, восемь, девять, десять… И как сильно будет переживать по этому поводу мама? Одиннадцать, двенадцать, тринадцать…

…девяносто девять… Кажется, они ушли. Ну, вот они и поймали меня в очередной раз, втоптав в грязь снова. Зверюги. Кстати, я Тимур. Обычный мальчишка из села, попавший под жесткую травлю ребят моего возраста.

«Что я им сделал?» – спросишь ты.

Хорошо, друг, усаживайся поудобней и слушай.

– Эй, Тимур, мне рассказали про старую заброшку у леса! Пойдем, полазим там? Где-нибудь в подвале найдем спрятанный сундук с сокровищами, сдадим все золото в ломбард, накупим мороженого и будем поедать его, пока температура в наших ртах не перевалит за минус сто…

– Какое заманчивое предложение… У леса, говоришь? Первый раз слышу, ну пошли!

С этими словами ребята помчались осуществлять задуманное. По словам Паши, заброшка находилась в пятнадцати минутах ходьбы. Она представляла собой старое двухэтажное здание с выбитыми окнами и деревянными дверями.

Тимур и Паша – самые закадычные друзья. Они друг с другом с пеленок. Эти ребята были готовы пойти вместе и в огонь, и в воду.

Если кто-то видел Пашу, то он точно знал – где-то рядом ошивается и Тимур. Они действительно всегда были вместе.

Кто зимой в сорокаградусный мороз катается с горки, лепит снежный бункер и кидается снежками? Тимур и Паша!

Кто вечером натаскает сочных яблок у соседей, не испугавшись даже грозной собаки? Тимур и Паша!

Кто, как только наступит весна, не отходит от ручьев, пуская по течению пробки от бутылок и представляя их корабликами? Тимур и Паша!

– «Тимка дурак», – прочитал Паша надпись, написанную кривыми буквами на кирпичике здания рядом с дверью, – Смотри-ка, Тимыч, тебе тут послание из прошлого!

– Ничего подобного! Знаешь сколько Тимуров на планете?! – шутя, толкнул в бок парнишка своего друга.

Часа через три, успешно облазив каждую комнату, друзья, вымотанные и вспотевшие, пошли по домам. Уставшие, но счастливые.

– Черт, если я не приду к десяти, из меня папа все кости выбьет.

– Да ладно тебе, шевели ногами и успеешь. Пашка-черепашка!

Так, время 21:54. Отлично!

Уже подхожу к дому. Запыхался. Перевожу дыхание.

Мама обещала испечь печенье к вечеру, надеюсь, она не забыла о своем обещании.

Стоп, что-то не то. Что за тень в моем окне? Кто пришел к нам в столь поздний час? Ладно, наверное, сосед дядь Гриша снова хочет деньги занять. У-у-у, пьяница, надоел уже!

Я открываю дверь, переступаю через порог. Взгляд опускается вниз – на полу я замечаю грязные следы, ведущие в зал. Следы большие, такие может оставить только мой отец. Но если бы папа прошелся по дому в обуви, то мама бы всю грязь вытерла папиной же головой.

«Еще раз пройдешься в обуви по дому – и я всю грязь твоей головой вытру», – пригрозила как-то она моему отцу, когда тот, торопясь на работу, забыл дома телефон и, не разуваясь, вернулся за ним в комнату.

Чтобы не танцевать со своим отцом-камикадзе на одних и тех же граблях, я быстро сбросил кроссовки и направился в зал.

– Мам! Пап! Я дома! – весело крикнул я, влетая в зал.

О боже! Резко остановившись в дверном проеме, я не смог больше сделать ни единого шага.

От увиденного все пересохло во рту, руки безжизненно повисли на моем теле.

Посередине комнаты стоит дядя Толя. Отец моего лучшего друга Тимура. Он выжидающе смотрит на меня, улыбается. Он будто только и ждет меня. Что он забыл здесь? Мне не нравится его присутствие.

Внезапно в его руках я замечаю нож. Большой такой, им еще мясо разрезают.

Его руки в крови, одежда в крови, нож в крови. Все в крови! В глазах мутнеет. Такое количество крови я видел только в фильмах.

У кресла лежит неподвижное, словно статуя, тело моей матери. Как оказалось, уже мертвое. Из ее живота рекой течет кровь, будто ей пырнули раз десять… А, может, так и было. Я стою, ничего не понимаю. В голове никак не может сложиться пазл этой ужасной мозаики. Погодите-ка, где папа? Тут в другом конце комнаты я слышу родной голос, практически неузнаваемый из-за жуткого хрипа: – Дитё не тронь, ради Господа Бога…

– Рот закрой, дрянь.

Что здесь произошло? Что такого сделали дяде Толе мои родители? Да, я замечал, что отец Тимура недолюбливал нашу семью, но за что???

Кажется, у меня психический шок. Я не могу подвинуть ни одной своей частью тела, оно меня не слушается. Все в голове разом перевернулось, как переворачивается блин на сковородке. Я перестал что-либо понимать.

Внезапно дядя Толя подходит ко мне.

– Значит так, малой, жить хочешь? – говорит он мне. Я наблюдаю, как по его руке стекает струйка алой, как закат, крови.

Я молчу, ком застрял у меня в горле. Слезы катятся из глаз, огромные, будто камни, и горячие, словно расплавленное железо. Внутри меня громадная буря, переворачивающая все мои органы с ног на голову. Но снаружи я не издаю ни звука.

– Я же вижу, что хочешь, малец. На, возьми нож, и добей им папашу. Тогда, может быть, я оставлю тебя в живых, – сказал он, протягивая мне нож и ехидно улыбаясь.

– Сын, делай что говорят. Спаси хотя бы себя…, – это уже был не голос моего отца. Я никогда не слышал, чтобы он говорил так безжизненно, с такой апатией…

Эта мразь сует в мою руку нож. На ватных ногах я подхожу к отцу. Мой разум в тумане, я ничего не соображаю. Я замахиваюсь….

– Сделай это, меня все равно не спасти, – прошептал папа, прикрывая кровоточащую рану на боку.

Я стою так пять секунд, десять, полминуты…. Внезапно этот зверь выхватывает у меня нож. Это больше не дядя Толя. Это Монстр. Исчадие Ада. Не человек. Он замахивается. Я пытаюсь отобрать оружие у него, но тщетно…. С молниеносной скоростью острие оказывается на сонной артерии отца. Хрип. Смерть. Тут с меня будто спадают оковы, и я с бесшумным криком падаю на колени к отцу. Тормошу его, зову….