Ольга Теплинская - Час совы

Гулкий звук шагов отскакивал от бетонных стен, эхом проносился по – темным лабиринтам подземного гаража и становился все ближе и ближе. Вот уже можно было различить и легкое поскрипывание дорогих кожаных ботинок. Шаги уже не были такими стремительными, они замедлялись. Человек чувствовал, что добыча близко, совсем рядом. Надо только наклониться и посмотреть под стоящим автомобилем.

Внезапная тишина заставила затаить дыханье той, которая спряталась под большой, пахнущей бензином машиной. Ждать помощи было неоткуда. И вдруг грубая мужская рука вцепилась несчастной в волосы и с силой выдернула ее из под автомобиля…

– А-а-а! – вскрикнула Люська от переполнившего ее напряжения.

– Людмила! – взвился муж. – Мне завтра рано вставать, ты можешь это понять? Я прошу только тишины и понимания. Всю жизнь прошу и не получаю.

С силой шлепнув ее подушку на свое ухо, муж сделал вид, что торопится досматривать прерванный сон, оставив Люську один на один с телевизионными кошмарами.

Затаив дыханье, и выключив звук телевизора, дабы не мешать уставшему мужу, Люська попыталась вникнуть в развивающиеся события фильма. Но без звука это было невозможно: несколько брутальных мужчин, размахивая руками что – то доказывали друг другу, в углу связанная по рукам и ногам, тихо роняла слезы прекрасная незнакомка.

«Интересно, а мне пойдет такая короткая стрижка?» – мечтательно подумала Люда Ефимова.

Но муж – Ефим Ефимов – считал, что короткую стрижку должны носить одинокие женщины с неустроенной личной жизнью. Почему было такое мнение, он не объяснял, но эта мысль держалась в Люськиной голове, как накрепко прибитая гвоздями; а короткая стрижка стала для нее символом свободы. Вот только от чего?

– А он у тебя человек из прошлого, – констатировала подруга Лиза. – Это на Руси – матушке положено было замужней голову платком покрывать. Он тебя еще платок надевать не просит, когда ты в люди выходишь?

– Да брось ты, Лизочка, – махала руками Людмила.

Но в глубине души пугалась. Уж больно часто муж дарил ей на праздники различные платки и шарфы. И ладно бы Люська их любила, как кокетливая соседка Наташка, – та вечно наворачивала на себя различные косыночки, палантины и шали. Но нет, – платки складывались аккуратной стопочкой на верхней полке шкафа и миру не являлись.

«Ну, куда я их навешу? – тихо размышляла Людмила. – Грудь большая, шея короткая. На голову повязать – и, правда, буду похожа на староверку из сибирской деревни».

Грустно вздохнув, Людмила нажала на кнопку пульта, который сжимала в руке. Экран погас, навечно скрывая от Люськи судьбу красотки с короткой стрижкой.

Больше всего на свете Люська любила смотреть такие фильмы – с запутанным детективным сюжетом, неожиданным концом, с бесстрашным главным героем и красавицей героиней, – уютно лежа в теплой кровати, и знать, что в ее жизни все спокойно и мирно. Рядом сопит муж, в квартире тепло и чисто, в холодильнике в блестящих кастрюльках наготовленная еда, а завтра выходной и не надо идти на работу.

«Никуда не пойду, домом займусь: белье поглажу, шкаф разберу», – начала выстраивать планы Людмила.

«Домом» гордо называлась небольшая квартирка в одном из сталинских домов. По проекту архитектора на этаже находились две квартиры: одна просторная с большим количеством комнат, а вторая совсем крошечная. По всей видимости, она планировалась для проживания прислуги, но что – то там, на верху, не сложилось. То ли времена изменились, то ли слуг отменили, но Людмила была на седьмом небе от счастья, когда стала обладательницей этого сокровища. «Я теперь невеста с приданным получаюсь!»

Приданное явилось нежданно. «Нет худа, без добра». Люда еще раз убедилась в мудрости народных поговорок.

Когда – то давно родители получили большую трехкомнатную квартиру. Люська хорошо помнила, как она с двумя старшими братьями бегала по полупустым комнатам гулкой квартиры и удивлялась, что все это огромное пространство принадлежит только им, и совсем нет соседей, и в широком коридоре нет свалки из пыльных чемоданов и раскисших коробок.

Их семья долго обживала свое жилище. Одну комнату отдали братьям, в другой родители устроили себе спальню, а Люда жила, как ее называли: в «общей». Здесь собирались по вечерам смотреть телевизор всем семейством, обедали по – выходным, принимали гостей.

Людмиле был отгорожен угол за большим зеркальным шкафом. Там стояла тахта и висела книжная полка. Прикроватной тумбочкой служил большой старый чемодан, накрытый скатертью. Девочке было здесь уютно, в чемодане хранились ее сокровища и нехитрый гардероб. А поздними вечерами, когда семья расходилась по своим комнатам, Люда выползала из своего угла, тихо, почти беззвучно включала телевизор и наслаждалась своим привилегированным положением и интересным фильмом.

Но шли годы, и сначала старший брат Вадим привел в дом молодую жену Верочку, а через год их квартира пополнилась еще двумя прекрасными женщинами: крошечной Анной Вадимовной и женой среднего брата Валентина – Ариной.

Родители, мужественно потерпели два года, но когда одновременно на свет появились еще два малыша, окончательно переехали на дачу, оставив своим детям все жилое пространство.

О судьбе Людмилы никто особо не думал. Теперь комнату со своим углом она делила с племянниками и телевизор поздними вечерами смотреть ей уже не разрешалось.

Верочка с Ариной общего языка не нашли, в квартире шла холодная война в которую были вовлечены и братья. Только Люська хранила нейтралитет, но с ней тоже почти не общались. Каждая сторона считала ее предателем. И лишь малыши радостно возились друг с другом, немного разряжая обстановку.

Однажды вечером заехав к одинокой маминой подруге, Веронике Павловне, Люська в расстроенных чувствах пожаловалась на обстановку в доме, и та предложила переехать Людмиле к себе.

– Не думай, что я делаю это только из любви к тебе. Ты мне, конечно, как родная, можно сказать выросла на моих руках, но мной движет корыстный интерес. Прости, уж, за прямоту. Женщина я избалованная, люблю, когда обо мне заботятся, продукты приносят, чай подают, может, когда и в путешествие сопроводят. Короче, приглашаю тебя, Людмила, как раньше говорили, в компаньонки.

Людмила не верила своему счастью. Вероника жила на улице Марата, в двух шагах от Невского, в старинной двухкомнатной квартире с пятиметровыми потолками. Переезд много времени не занял. Людмиле даже показалось, что братья с женами и не заметили ее отъезда. Во всяком случае, никто не вышел поплакать на ее груди с просьбами не покидать родное гнездо.

Людмила в своей новой жизни словно переместилась в девятнадцатый век. По вечерам они вместе с Вероникой читали вслух книги, телевизор бывшая балерина не покупала принципиально. По выходным выбирались на выставки или уезжали в парки кормить белок.