Ирена Сытник - Женские печали и радости

Избыток выученных с младенчества воительниц время от времени покидал родину и отправлялся в далёкие страны, где их с удовольствием брали на службу короли, аристократы и богатые вельможи, так как услуги этих умелых профессионалок стоили довольно дорого.

Юной семнадцатилетней девушке понравился высокий, стройный, мужественный и храбрый воин Олайн, несмотря на почти двадцатилетнюю разницу в возрасте. И она, по обычаям предков, выбрала его в супруги, а через три года родила дочь. Девочку, опять же по обычаям своего племени, она воспитывала в воинском духе: растила в строгой дисциплине, отучая от свойственной многим детям боязливости и изнеженности. Она учила её стойко переносить боль, холод, усталость, одиночество и преодолевать страх. Обучала своему воинскому мастерству, без утайки передавая виольские знания и секреты. Глядя, как жена «издевается» над девочкой, часами заставляя неподвижно сидеть или стоять, или запирая в тёмном подвале, куда предварительно запускали с полдесятка крыс, Олайн возмущался. Но супруга на все упрёки спокойно отвечала, что её дочь – виолка, и она воспитывает её так, как воспитывали её саму. К счастью, капитан часто и подолгу отсутствовал дома, и не мог видеть иных «ужасов» и испытаний, которым подвергала дочь супруга.

Эти постоянные отлучки, а также возраст стареющего супруга, подтолкнули виолку найти себе другого мужчину, к которому она и ушла со спокойной совестью, опять же, по обычаям своих предков. Вначале Элайна последовала за матерью. Но как только ей исполнилось шестнадцать лет и она, по законам виолок, стала совершеннолетней, как только она сдала матери своеобразный экзамен на зрелость, о котором впоследствии старалась не вспоминать, девушка вернулась к отцу, которого любила сильнее, чем мать, из-за его более человечного и доброго отношения.

Так они и жили вдвоём в маленьком домике на окраине Клера, пока девушке не исполнилось восемнадцать, и она не посчитала себя вполне взрослой, чтобы начать сопровождать отца в походах.

Год прошёл в постоянных разъездах с небольшими перерывами во время месяца Бурь, а также месяца Весенних и Летних Гроз. Этой зимой, как только закончился месяц Бурь и начался двухмесячный Период Покоя, капитан Олайн, с дочерью, вновь возглавив отряд сопровождения, повёл обоз по Кламарскому тракту сначала до Таормина, а затем в Медаус по Торговому Пути.

Часть маршрута, пока они двигались по территории герцогства Кламар, прошла спокойно. По сторонам широкой дороги простирались открытые поля, засеянные зерновыми и засаженные овощами. Разбойники редко встречались в этих краях, не считая одиночек или особо отчаянных, которые нападали на крестьянские повозки или одиноких путников. Большие королевские обозы под охраной многочисленной, хорошо обученной стражи, были им не по зубам. На караван не рисковали нападать даже вальдо или горные бароны.

Когда обоз углубился в Ледеберг и остановился на очередную ночную стоянку, Элайна, целый день просидевшая в седле, устало спрыгнула на землю и решила искупаться в ручье, на берегу которого расположился лагерь.

Выйдя за внутреннюю цепь охраны, девушка поднялась вверх по течению, нашла тихое укромное местечко и разделась. Холодной воды она не боялась, привыкла ещё в раннем детстве, благодаря виольскому воспитанию. Быстро ополоснувшись, Элайна вышла на берег, растёрлась жёстким полотенцем и набросила на голое тело успевшую остыть рубашку.

Усталость, купание в холодной воде, а также обманчивая тишина вокруг и спокойный, прошедший без приключений день, притупили бдительность, расслабили, поэтому она и не услышала подкрадывавшихся охотников. Она как раз нагнулась за штанами, как на голову, неожиданно, набросили плотный мешок и повалили на землю, а сильные руки схватили и в мгновение скрутили запястья кожаным ремнём. То же проделали и с ногами. Затем чья-то рука просунулась под мешок и заткнула кляпом рот. Всё это произошло в несколько коротких мгновений, так, что девушка даже не успела испугаться или осознать, что происходит. Её подняли, перебросили через плечо и понесли. Элайна поняла, что её похитили, только тогда, когда её закутали в тёплый плащ и положили на седло.

Девушка не стала брыкаться или рыдать, как поступила бы на её месте другая, а спокойно лежала в не очень удобной позе, задыхаясь от запаха конского пота, стараясь сберечь силы, которые ей, как она понимала, скоро пригодятся.

Лошадь, на которой лежала Элайна, сначала шла тихим шагом, а затем перешла на галоп, когда похитители, как поняла девушка, отъехали подальше от лагеря. Её трясло и подбрасывало, и, чтобы пленница не слетела, чья-то сильная рука придерживала её за талию.

Наконец, бешеная скачка прекратилась, лошадь вновь перешла на шаг, а затем и остановилась. Элайну подняли и посадили в нормальное положение. С головы сдёрнули мешок, и девушка смогла увидеть похитителей. Прямо перед ней стояли два ухмыляющихся всадника в кожаных, отделанных мехом и перьями лесных птиц костюмах. По этим костюмам, а также кожаным шлемам, украшенным белоснежными хвостами лэев, девушка опознала манволов – «горных волков» – дружинников горного барона. Она слегка повернула голову и взглянула на того, в чьих сильных руках сейчас покоилась. Зрелый мужчина, не достигший сорока лет, с холодными серыми глазами, несколько суровыми, даже жёсткими. Сейчас они смотрели с любопытством, а твёрдые губы с выразительным рисунком слегка улыбались.

– А она хорошенькая, – произнёс мужчина по-илларийски. – Нам повезло.

– Да, просто красотка, – согласился один из товарищей.

– И хорошо держится, – одобрительно произнёс второй. – Не люблю, когда девки визжат, как недорезанные свиньи.

Элайна посмотрела на говоривших, и устало закрыла глаза. Она замёрзла, было трудно дышать, но она знала, что не стоит ждать сочувствия от «горных волков».

Словно догадавшись о неудобствах пленницы, мужчина, державший девушку, вынул кляп и сказал:

– Я больше не буду затыкать тебе рот, если будешь вести себя тихо. Лес не любит шума.

Элайна сделала несколько глубоких вдохов, проветривая лёгкие, и закрыла рот. Она не собиралась шуметь, понимая, что это бесполезно. Не собиралась ни о чём и просить, но мужчина сам снял тёплый, подбитый мехом плащ, и закутал в него девушку.

– Нужно спешить, если не хотим ночевать в лесу, – сказал он.

Усадив пленницу поудобней, он пришпорил коня. Всадники вновь помчались галопом, но теперь пленница ехала более комфортно.

Дорога к замку показалась бесконечной. Невыносимо болели, а затем совсем онемели туго связанные руки и ноги, от тряски и езды в неудобной позе подташнивало, хотя мужчина, прижимавший её к широкой груди сильной уверенной рукой, и старался облегчить страдания, поддерживая за талию и почти усадив себе на колени.