Ольга Скоробогатова - Волчица

– Давай уже дотащимся до домика, а там переоденемся и, может, купнёмся. Легче будет.

– Да. Там есть небольшое озерцо, чистое. И рыба в нем водится. А отдыхать еще не скоро будем. Надо зимовье расконсервировать, протопить, все высушить… Дел – до ночи!

– Боже! Когда же это кончится! – засмеялся Митька.

– Скоро, все уже позади! Пошли что ль?

– По-о-шли…

Митька отвязал жерди с тележки и побрел за Вероникой и собаками.

Вскоре они подошли к небольшой рощице, Дон весело завилял хвостом и скрылся в поросли невысоких деревьев. Марта обернулась, посмотрела на Митьку, и тоже убежала.

Избушка стояла в окружении деревьев, которые полностью скрывали ее от посторонних глаз, хотя никаких посторонних глаз тут быть и не могло. Разве только звериных!

Митька с восторгом осмотрел зимовье со всех сторон, попробовал дверь – крепка ли, пощупал рукой толстые бревна сруба, и, отойдя в сторону, воскликнул:

– Класс! Вот твой батя избушку выстроил. Настоящий дом!

– Ну, коли настоящий – милости просим, будьте гостем! – И открыла дверь.

Первыми влетели обе собаки и стали все обнюхивать. В основном этим занималась Марта. Дон все запахи помнил и знал. Он тяжело вздохнул, и, положив голову, на лапы улегся возле печки.

Молодые люди, посмотрев на это, не смогли сдержать улыбки.

Весь оставшийся день Вероника и Митя убирались в избушке, вернее, в избе. Домик оказался не таким уж маленьким, во всяком случае, не таким, каким его представлял себе Митька. В нем были две маленькие комнатки, отапливаемые одной печью, небольшие сени и хозяйственный отсек. Где предполагалось держать какую-нибудь живность. А сейчас там были стеллажи с инструментами. Стояли ведра, кадки и всякий хозяйственный скарб. С задней стороны домика был пристроен дровяной сарайчик. Дров там было прилично. Но на зиму надо было еще много напилить, чтобы хватило до весны.

– Как твой отец мог сотворить такое в одиночку? – удивился Митя.

– Он у меня был рукастый, и очень трудолюбивый. А потом… Судя по тому, что я узнала перед его смертью, он собирался, в случае чего, перевезти сюда нас с матерью. Жить особняком, чтобы никто не нашел.

– Как староверы!

– Типа того!

– А ты была тут только один раз?

– Да. Сразу после смерти мамы. Отец не захотел оставлять меня так надолго одну. И мы пришли сюда вместе. Это была самая счастливая зима в моей жизни. Хотя я очень страдала по маме. Он тоже страдал, поэтому и пришел сюда. И хотел тут кое-что доделать. Я ему помогала. Нам было хорошо, – девушка замолчала и на глазах у нее показались слезы.

– Мне очень жаль, Вероника. Но он должен был знать, что рано или поздно его найдут. И жизнь, уже налаженная и счастливая превратится в ад. Зря он с этим золотом связался.

– Что еще может сказать будущий милиционер…

– Надо было его отдать. И его оставили бы в покое.

– Не оставили бы! Там было уже не все. Что-то он ведь реализовал. Стали бы требовать и это. А если бы не отдал, убили бы.

– Они и так его убили!

– Да. Ты прав. Убили. Вероника взяла ведро с водой и стала мыть пол в доме. Окна открыли, чтобы проветрить комнаты, выгнать спертый воздух. В дом ворвался свежий ветерок с запахами уже почти осенней листвы. Митька втащил в дом тележку, вытащил кадку с практически облетевшим фикусом, и спросил у Вероники:

– Ну, и куда ставить твое драгоценное дерево?

– Поставь к окну. Вид у него, конечно, теперь жалкий, но это самое дорогое дерево в мире!

Митька поставил кадку на деревянную табуретку, снял с почти голого дерева несколько травинок, отошел от него, критически осмотрел, и решил, что у Вероники слишком маниакальное отношение к этому огрызку, который раньше назывался фикусом…

Когда стемнело, и молодые люди после сытного ужина, сидя за столом, пили чай, а уставшие собаки мирно спали у печи, Митька вспомнил о письме участкового. Над столом висела керосиновая лампа и мягко освещала комнату, было уютно и тепло, страшно хотелось спать, но любопытство перебороло усталость.

– Давай прочтем письмо дяди Петра, – попросил Митька. – Ты так и не рассказала, что он там написал.

– Может, завтра? Еще постели стелить. Ты где будешь спать? В этой комнате или в дальней?

– Мне все равно. Не заговаривай мне зубы. Доставай письмо, прочтем и на боковую. Завтра снова много дел.

– Ну, давай, уговорил. Вероника достала письмо из рюкзака, куда она его убрала после купания, разгладила мятый листок бумаги, и начала читать:

« Милая Вероника, быть может, когда ты найдешь это письмо, меня уже не будет в живых. Прошу тебя, девочка, немедленно уходи с заимки. Возьми только свои вещи, остальное оставь. Бандиты знают, что золото находится в доме, и не оставят тебя в покое. Они найдут его и разделаются с тобой, так же, как с твоим отцом, и, думаю, со мной. Прости меня, я не хотел причинять зла ни тебе, ни твоему отцу, но на меня надавили и я сказал, кто унес золото. Это я тогда подслушал рассказ больного пахана, и тоже долго его искал. Ты, думаю, замечала это, но не могла понять, кто бывал в доме, когда вас с отцом там не было. Только недавно я догадался, где оно. На меня давят. Как только я им скажу, где оно запрятано, меня уберут. Даже блатные, не смогут мне помочь. Этот человек пока не принадлежит к преступному миру, но он жесток и беспощаден, бойся его. Знаю, что когда-нибудь он проколется и будет наказан, но пока берегись его, уходи, уходи, как можно быстрее. Посылаю к тебе Марту, пусть она останется с тобой, позаботься о ней, и прости меня, дурака старого!… Чуть ниже было написано – к тетке не ходи, тебя там ждут, Пётр».

– Ничего себе информация! – задумчиво проговорил Митька.

– Ну, да… Он написал мне то, что я уже знала. Ну, догадывалась…

– Вот и думай теперь, кто тот человек! – вздохнул Митька. – И как мы додумаемся, когда мы заныкались в глухой тайге!

– Он же ясно написал, что к тетке ходить нельзя! Выходит, я сломя голову, должна была бежать в неизвестном направлении?

– А вдруг он знал об этой избушке и проговорился бандитам?

– Нет. Об этой избушке не знал никто. Ни тетка, ни дядя Пётр. Только отец, и с позапрошлого года я. Я тоже молчала. Да и кому мне говорить-то? Батя мне тогда сказал, когда мы в первый раз сюда пришли – помни, дочь, только здесь твое убежище. Никто не должен знать об этом месте! А я ничего тогда не поняла. Думала это игра какая-то. Мне было-то 16 лет всего!

– А вдруг он сам проговорился, когда его пытали, перед смертью?

– Нет. Он не мог. Я в этом уверена. И Дядя Петро тоже не знал, что у нас есть этот домик в тайге. Про все остальные зимовья знал. А про этот ни одна душа не знала. Отец его долго строил, несколько лет. Ходил сюда один и по несколько недель пропадал. Уходил в тайгу, и видно, сюда заходил. Видишь, скарб тут весь есть, наверное, из других избушек все переносил потихоньку. Чтобы в случае опасности, сюда семью привести.