Елена Арсеньева - Академия обольщения

И еще вдобавок Двойник ее потом не узнал!

Она все мелькала перед его глазами, но чаще и чаще касалась теперь его тела, его плоти. Он дышал все тяжелее, но вот наконец-то стон сорвался с его губ, и тогда Алёна, отойдя, подобрала свои куртку, джинсы и кофту, лежащие на полу в уголке. «Вальтер», о котором она совершенно забыла, вывалился было, но она успела его поймать у самого пола. Вот была бы сейчас хохма, если бы он выстрелил!

Она вышла из комнаты, и долгий стон Двойника: «Верни-ись! Иди ко мне! Умоляю!» – стал тем бальзамом, который наконец-то пролился на раны ее измученного самолюбия.

Потом подобного бальзама было еще много пролито. Двойник метался по дивану, пытаясь утолить томление разбуженной плоти, так что в комнате будто духовой оркестр играл. Наконец он свалился с дивана и катался туда-сюда по полу – такое ощущение, лишаясь рассудка. Стоны, его стоны, от яростных криков до мучительных, тихих жалоб, звучали для Алёны, как музыка.

Неведомо, сколько прошло времени, но наконец-то стоны затихли. Алёна заглянула в комнату, на цыпочках приблизилась к человеку, который скорчился в углу. В одной ее руке был ножик, в другой – «Вальтер». Двойник мог схватить ее, но… Он, наверное, был уже весь выпотрошен, обессилен, потому что даже головы не повернул, даже не шевельнулся. Она поддела ножом полосы скотча на его руках (скотч от напряжения врезался в кожу) и кинула ножик рядом. Ну, ноги сам развяжет… когда оклемается.

Он все лежал вниз лицом, не шевелясь.

«Я люблю, чтобы красные трусики, чулочки черные…»

Ну так получи, фашист, гранату!

Алёна медленно шла по Ижорской, приближаясь к дому. Воздух был сух и пахнул пылью. Апрель выдался отнюдь не дождливым, и днем сияющую глубину заречных далей омрачала пелена смога, висевшего над заводскими окраинами Нижнего Новгорода. Да и сейчас, ночью, звезды расплывались в легкой дымке, затянувшей небеса.

Алёна шла домой и думала о Двойнике.

«Я ехала домой, я думала о вас… тревожно мысль моя и путалась, и рвалась…»

Иногда Алёна оглядывалась – ее словно бы тревожил чей-то устремленный в спину взгляд, ее словно бы звал кто-то. Но нет, ничья фигура не нагоняла ее торопливо, ничей голос не окликал. Может быть, Двойник освободился проворней, чем она ожидала? И ринулся выслеживать ту, которая… которая так ужасно унизила его?

Алёна споткнулась и оглянулась.

Ей опять почудился устремленный ей в спину взгляд, она ощущала его как прикосновение. Но пуста была улица за спиной, и ни один автомобиль не полз вслед с пригашенными фарами.

Да и с чего бы Двойник вздумал ее преследовать? Глупости. Он сейчас стремглав несется домой, чтобы забыть то, что с ним произошло!

А может быть, он совершенно не хочет забывать? Может, вызвал милицию? И сейчас в комнате, пропахшей ароматом его измученного тела, работает безочарова€нная сыскная бригада? И кто-то уже получил сведения о черном «Хендэ», припаркованном здесь час или два назад, и стали известно имя того, кому автомобиль принадлежал, и имена тех, кто «Хендэ» управлял, и до Дениса и Санчи уже добралась милиция, и очная ставка с Двойником проведена, и перепуганные хакеры сами хакнулись – и выложили все, что знали, о странной даме, которая сбила их с пути истинного, впутав в несусветную историю, связанную с похищением и изнасилованием Романа Данилевского, 27, вернее – почти 28 лет от роду. Так что Алёне очень недолго осталось гулять на свободе. Денису известно ее имя. Адрес для милиции выяснить – проще простого! Может быть, уже сейчас на площадке перед ее квартирой сидят и курят… Или в патрульной машине перед ее домом сидят и опять же курят…

А в самом деле, кинулся Двойник в милицию или нет? Алёна совершенно не в состоянии предсказать его поведение. Ну и какой смысл переживать? Чему быть, того не миновать!

Ею владело спокойствие удовлетворенного самолюбия. По сути, она знала теперь ответы на все свои вопросы… даже не получив на них ответы.

Алёне давно хотелось есть, и сейчас она зашла в Spar и купила мартини бьянко (дома оставался еще коньяк, но на него и смотреть не хотелось), манговый сок, докторскую булку и замечательную ветчину, которую привозили откуда-то из области и которая называлась почему-то «Орешек». Еще она купила свежих огурцов, яблок, бананов и плавленый грибной сыр, а также крекеры сырные, которые обожала, хоть их и нельзя было назвать здоровой низкокалорийной пищей. Если она съест все это (или хотя бы часть) на ночь глядя, то многомесячные шейпинговские усилия точно отправятся псу под хвост…

Алёна вошла в свой подъезд и потащилась по лестнице, страшно жалея, что в доме всего четыре этажа и нет лифта. Она вдруг устала до такой степени, что еле передвигала ноги.

В квартире она сразу подошла к кухонному окну, которое выходило как раз в ту сторону, где располагалась Сенная площадь. Разумеется, отсюда не разглядеть в ночи неприметного дома, да и днем его не видно, но Алёна все смотрела и смотрела туда, в темную даль, смотрела с улыбкой… которую никак нельзя было назвать иначе, чем усталой и довольной.

Рядом с именем брюнета (Двойника, Романа Данилевского – на выбор) в ее воображаемом списке жертв можно поставить плюсик. А что с ней станется, когда она расквитается еще и с шатеном (SF) и блондином (Андреем Симагиным)? Наверное, будет облизываться, как кошечка, угостившаяся сметаной!

И, что характерно, они не будут знать, откуда что взялось, почему их накрыло…

Да. Она твердо решила. Все свои действия она будет держать в тайне. Ну, если кто-то из них окажется столь догадлив, что…

Она не успела додумать. Там, вдали, над Сенной площадью, ночь словно бы вздыбилась: что-то вспыхнуло, небо на миг выбелилось все, потом тьма налилась краснотой, запульсировала неровно…

Пожар? Где-то около Сенной пожар?

Алёна вылетела вон из квартиры, скатилась по лестнице – и через минуту уже сломя голову бежала тем же путем, каким только что возвращалась домой.

Большая площадь Сенная, и окрестности у нее немаленькие, но она точно знала, что…

И все-таки бежала. И молилась: «Только бы не этот дом! Только бы не этот дом!»

Когда выскочила с Ижорской на Белинку, сзади навалился рев сирен, и мимо промчались, одна за другой, четыре пожарные машины. Алёна захлебнулась слезами, на миг остановилась – продышаться – и побежала дальше.

На тихой и пустой улочке – настоящее столпотворение. Пожарные, милиция, «Скорая помощь». Алёна зажмурилась, словно не хотела видеть то, что увидела: горел именно этот дом!

Горел – слабоватое слово. Полыхал костром! Старое дерево сладострастно отдавалось огню.

Алёна, с трудом переводя дыхание, посмотрела на второй этаж, туда, где недавно… где какой-то час назад…