Линда Ховард - Охота за красоткой

– А нельзя ли рассмотреть ее под другим углом? – спросил Форестер. – Она должна была как-то спуститься с четвертого этажа, не растаяла же она в воздухе.

– Действительно, – согласился Лоулесс. – Но с тех пор прошла неделя. Записи некоторых камер, и пленочных, и цифровых, с тех пор уже несколько раз были стерты. Обычно мы их не храним. Возможно, эта женщина вошла в больницу в другой одежде, с сумкой в руках и переоделась в одном из туалетов, поэтому мы не узнаем даже, через какие входы она вышла и вошла.

А еще она могла собрать волосы или надеть бейсболку. Все мои надежды рухнули в один миг. Психопатка сообразительна, хитра и везде опережает нас на один шаг. Понятия не имею, кто она такая, и не представляю, где ее искать. Мне следовало бы сообразить, что у всех работников больницы должны быть опознавательные таблички – хотя бы из соображений безопасности.

– Жаль, что больше ничем не могу помочь, – развел руками Лоулесс. – Я пересмотрю все материалы от этой даты, но обнадеживать вас не стану.

– По крайней мере, можно прикинуть ее рост и вес, – сказал Форестер, делая записи в блокноте, с которым не расстается ни один полицейский. – Этой информации нам недоставало. Рост… пожалуй, 170–175 сантиметров, вес – 55–65 килограммов.

Мы поблагодарили Лоулесса и покинули больницу. Я была подавлена: если эта женщина не работает в больнице, это что-то значит, а что – непонятно.

Погрузившись в машину Форестера, я нашла среди барахла блокнот, открыла чистую страницу и принялась писать, потому что не знала, как еще поделиться с полицейскими моими мыслями насчет прокатных машин, а горло хотела поберечь.

– Опять голос пропал? – спросил Форестер, пристегиваясь ремнем.

Я покачала головой и, притронувшись к горлу, болезненно поморщилась.

– Говорить больно?

Я кивнула и продолжала писать. Наконец я вырвала исписанный листок и протянула Форестеру. Он читал, вел машину и хмурился, а я не понимала почему – может, ему не нравился мой почерк без единой завитушки и даже без маленьких сердечек вместо точек над i? Но какой почерк есть, такой есть.

– Значит, вы думаете, что она меняет прокатные машины? Почему вы так решили?

Я сделала приписку и вернула ему листок.

Он прочел, поглядывая то на дорогу, то на листок бумаги, и задумался.

Моя гипотеза выглядела так: если психопатка не работает в больнице, значит, узнать о том, что я туда попала, она могла единственным способом – позвонив и выяснив, не в больнице ли я. А зачем, спрашивается, ей звонить, если не она меня сбила? Значит, логично предположить, что за рулем «бьюика» тоже сидела она.

Я написала еще одну записку: припомнила, как объясняла медсестре, что Уайатт – коп, что он просматривает записи камер со стоянки торгового центра, чтобы узнать номер машины, которая чуть не сбила меня. Точнее, я не говорила, что Уайатт полицейский, но кому еще доверят просмотр записей и поиск номеров? А когда медсестра заметила, что приятно, должно быть, иметь жениха-полицейского, я не стала поправлять ее – значит, косвенно подтвердила догадку.

Так или иначе, Уайатт не смог разглядеть номер машины на пленке, но медсестра-то этого не знала! И потому поменяла машину, пересела в белый «шевроле». А поскольку белого «шевроле» я давно не видела, значит, она выбрала какую-то другую марку. Следовательно, она либо имеет доступ к подержанным машинам, либо берет их напрокат.

Дочитав мои записи, Форестер усмехнулся.

– Вам бы в полиции служить, – одобрительно заметил он, и я аж зарумянилась от гордости.

Когда мы остановились возле управления, Форестер настойчиво позвал меня зайти, поэтому наверх, к полицейским, мы поднялись вместе. Строго говоря, здесь на всех этажах полицейские, кроме как в камерах, но мне казалось, что вся работа ведется на том же этаже, где находится кабинет Уайатта.

Естественно, я направилась к нему, а Форестер – к своему столу. Заметив меня в дверях, Уайатт замахал рукой. Он говорил по телефону и вышагивал по кабинету, сбросив пиджак и закатав рукава рубашки выше локтей. Некоторое время я медлила в дверях, восхищаясь упругими мышцами его зада: у Уайатта зад действительно потрясающий, а я умею ценить шедевры, где бы они ни находились. Даже в мужских брюках.

Мне показалось, что за время моего отсутствия Уайатт успел где-то побывать и недавно вернулся. Днем так потеплело, что в пиджаке было жарковато – значит, Уайатт выезжал на место преступления. Поэтому в больницу со мной отправился не он, а Форестер, который как раз был свободен. Но обычно Уайатт предпочитал сам заниматься моими делами.

Заметив, что я по-прежнему стою в дверях, он прижал телефон плечом к уху, втащил меня в кабинет одной рукой и закрыл дверь другой. В трубке слышался мужской голос. Не отпуская меня, Уайатт перехватил телефон правой рукой, прижал его к бедру и одарил меня страстным поцелуем.

Да, от него определенно пахло потом, это напомнило мне о том, как вчера мы занимались любовью, и о том, какими разгоряченными и влажными были наши тела. Я обняла его и усилила поцелуй – практически вжалась в него, одновременно проверяя, в каком состоянии «всегда готовый». Уайатт высвободился, насупился, указал на натянувшуюся спереди ткань брюк. Но зеленые глаза обещали, что потом он мне за все отплатит. Шлепнув меня, он снова приложил телефон к уху, послушал пару секунд, произнес «слушаюсь, мэр» и сел в кресло.

Я сидела возле стола, а Уайатт – в своем кресле, когда минутой позже в дверь постучал Форестер. Точнее, о том, что это Форестер, я узнала, только когда он вошел. Уайатт жестом подозвал его. Глаза Форестера возбужденно поблескивали.

Наконец Уайатту удалось закруглить разговор, раздраженно сунуть телефон на подставку и перевести взгляд на Форестера.

– Ну, как успехи?

– Мы видели ее на пленке, но ее снимка среди фотографий сотрудников нет. По некоторым особенностям поведения и отсутствию таблички начальник службы безопасности Лоулесс сделал вывод, что в больнице она не работает. Следовательно, ее имени мы по-прежнему не знаем. – Форестер взглянул на меня. – Но Блэр высказала предположение, которое показалось мне разумным, хотя шанс так мал, что даже не знаю, сумеем ли мы им воспользоваться. – И он протянул Уайатту мои записи.

Уайатт быстро пробежал их глазами, метнул в меня быстрый взгляд и заявил:

– Согласен, что за рулем «бьюика» наверняка сидела она. Значит, это не внезапный приступ ярости, а умышленное покушение. Можно попробовать сверить даты. Далеко не в каждом прокатном агентстве есть «бьюики». Если она действительно обращалась в прокат, то должна была вернуть бежевый «бьюик» в прошлую пятницу. И в тот же день взять белый «шевроле», но вряд ли в том же агентстве. Скорее всего, она обратилась в другое, но по дороге в аэропорт таких десятки. Если она настолько хитра, то белый «шевроле» вернула в среду, перед пожаром. Поскольку Блэр выжила, значит, и новую машину подозреваемая перестала водить вчера и теперь ездит на какой-то другой, а мы даже не знаем на какой.