Елена Ларина - Гувернантка для губернатора, или История Светы Черновой, родившейся под знаком Скорпиона

Потом моя Шахерезадница вышла и вернулась с банкой в руках. Запах меда разлился по парилке. Еще не успевшая нагреться прохладная и липкая масса оказалась на моей спине. Руки Поливановой заскользили по мне, втирая мед в кожу. Он плавился на горячей, как печка спине, но не стекал по бокам, а, как мне казалось, затекал в поры и проникал внутрь меня.

Когда-то из меда готовили хмельной напиток, и теперь у меня уже начинала кружиться голова от сладкого дурмана. Сейчас я уже ждала, когда ее руки опустятся ниже, и они, подслушав мои желания, скользили по всем изгибам, снова и снова покрывая меня медом. Это были очень умелые руки. Я почти уже не принадлежала себе, подчинялась им и хотела их. Нежно, постепенно, прикасаясь и опять отодвигаясь, они дразнили меня, заставляя двигаться в такт…

В этот момент я стукнулась коленкой о деревянный полок. Острая боль вернула меня с грешных небес на грешную землю. Но на грешной земле руки Поливановой были мне неприятны, а собственная податливость противна.

– Теперь твоя очередь, – я спрыгнула с полка, освобождая место своей партнерше.

С приторно-сладким выражением лица Поливанова медленно взгромоздилась на полок и изогнулась, изображая то ли кошку, то ли змею. Недосмотрев это пластическое представление, я выскочила из парилки в предбанник.

– Только попробуй сбежать, – донеслось до меня змеино-кошачье шипение, – уничтожу…

Я не сбежала. Подумав пару минут и немного остыв, я вернулась в парилку. Поливанова встретила меня похотливой гримасой и похабными позами. Мои метания, видимо, тоже доставляли ей удовольствие. Она уже предвкушала торжество плоти. Но в моей руке, вернее, на ладони было невидимое оружие без цвета и запаха.

– Настойка медовая, баба бедовая, – ляпнула я какую-то народную глупость и запустила вторую, свободную от «Финалгона» руку в банку с медом.

Кажется, с «Финалгоном» я перестаралась. Моя правая рука явно перевешивала медовую. Кожа Поливановой была такой нежной, распаренной, кокетливо приподнятая пяточка розовела так по-младенчески трогательно, что я засомневалась.

– Что ты встала, как!.. – прикрикнула на меня Людмила.

Я испуганно ахнула, нервно хихикнула и опустила вооруженную ладонь на самое выпуклое место поливановского тела. Людмила блаженно замурлыкала. Ядерная мазь быстро проникала в раскрытые поры, горячий пар многократно усиливал эффект. Скоро моя ладонь уже горела огнем, а ягодицы моей хозяйки за несколько секунд изобразили все оттенки красного. Когда цвет их уже приобрел промежуточное положение между пунцовым и бордо, Поливанова интуитивно приподняла зад, но тут же обожглась о верхний слой пара.

– Что это?! – вскрикнула она жалостливо. – Жжет как сильно! Что это?! Мамочки!

– Наверное, это какой-то неправильный мед? – спросила я, стараясь оставаться равнодушной, хотя знала, до чего может довести человека перебор «Финалгона».

Как-то Солоха в спортивном зале пользовала свое больное колено этой мазью, а я решила разогреть связки для растяжки. Через какое-то время у меня началась пляска святого Витта. Я сбрасывала с себя одежду, не обращая внимания на присутствующих при этом мужчин, и пыталась выброситься в окно. Опытная Солоха, прямо как Мария Египетская, спасла меня наложением подсолнечного масла на пылающие конечности. Вода тут совершенно бессильна, а горячая – просто мучительна.

Применение «Финалгона» в горячей среде на живых посторонних людях было моим первым опытом.

Как разумно продуманы русские бани! Я имею в виду, что двери в них обязательно открываются наружу. Быстро познав на собственной заднице бесполезность даже ледяной воды, приносящей только временное облегчение, Поливанова пробкой вылетела из бани и, причитая, помчалась к озеру, как настоящая язычница, объевшаяся мухоморов. Глядя на ее бордовый зад, мне почему-то пришла мысль о несчастных подопытных макаках, терпящих муки в научных лабораториях.

Была удивительно теплая для начала лета ночь. В небе и в озере звезд было поровну. Но в небе все было чинно и пристойно, а в озере бултыхалась голая Поливанова, совершая забавные и некрасивые телодвижения. Водная гладь далеко разносила по усадьбе ее отборный мат.

Мое колено выглядело совершенно здоровым. «Финалгон» очень помог.

– Знаешь, Малыш, самое лучшее средство от лесбиянок? Это, конечно, «Финалгон», – сказал бы Карлсон, пролетая над поливановской баней.

Может, я поступила жестоко. Но, во-первых, эта мазь совершенно безвредна, даже слизистую оболочку не сжигает. А, во-вторых, намазывают же маленьким детям палец горчицей, чтобы отучить их его сосать! А взрослым вообще советуют: если глаз тебя соблазняет – вырви его, если палец – отруби. Конечно, можно было намазать мазью или горчицей себя, как тот палец, но все и так получилось довольно удачно.

Когда действие «Финалгона» прекратилось, несчастная Поливанова присела рядом со мной на скамеечку. Вид у нее был жалкий, а взгляд подозрительный.

– Как ты думаешь, что это было со мной? – спросила Людмила.

Мне очень хотелось ответить, что это наказание за грехи ее тяжкие, что еще один лесбийский порыв, и она рискует остаться без зада. Конец света, мол, близок, и кое-кто уже испытывает на себе дыхание геенны огненной.

– Провокация, – ответила я.

– В каком смысле? – не поняла Людмила. – Чья провокация?

– Конкурентов Михаила Павловича на выборах, – подсказала я. – Намешали в мед какой-нибудь гадости. Судя по обжигающему действию, скорее всего, пчелиного яда.

– Да это мед с поливановского подсобного хозяйства, – возразила хозяйка. – Там он каждую пчелку в лицо знает. Ты, наверное, не в курсе, что его бизнес начинался с пчеловодства. Этот мед проверенный, свой.

– Думаешь, так сложно заменить мед или подмешать что-нибудь в этот? – я решила не отступать от этой, пусть не самой правдоподобной, версии. – Тут людей взрывают с легкостью фейерверка, а уж в мед конкуренту напакостить…

– Кто же это, по-твоему, мог сделать?

– Да кто угодно. Газеты писали, что человек двадцать выставляют свои кандидатуры. Желающих много. Вот этот, например… Как его? С декабристской фамилией… Лунин. Запросто мог.

– Лунин как раз не мог, – возразила мне Поливанова. – Сергей Лунин – совсем другой человек, честный и благородный. Ты его с нами не равняй.

Странное случилось в моей душе в это мгновение. С одной стороны, мне почему-то было приятно услышать хорошие слова про этого Лунина. Но с другой стороны, я почувствовала что-то наподобие ревности. С чего это? Я даже думать забыла про этого самого Лунина! Ну, вспомнила однажды, когда коленкой стукнулась об арматурину. В бане, когда решила Поливановой кайф обломать, тоже один разок. Сейчас вот на звезды и луну посмотрела и тоже его вспомнила. Так это просто фамилия у него такая – астрономическая. Я вот на зад Поливановой посмотрела и макак вспомнила. Простые ассоциации. Откуда же такие странные ощущения?