Юлия Шилова - Хочу все сразу, или Без тормозов!

— Да дело в том, что эта баба обо мне вообще ничего не знает. Только имя и то, где живу. Но ведь квартира съемная, а этот вопрос легко решаем. Сегодня одна квартира, а завтра другая. Не вижу никаких проблем. Паша, уже одна смерть есть. Вторую нужно не допустить.

Я почти не видела лиц спорящих между собой мужчин. Глаза застилали слезы. Я уже плохо соображала, что же происходит вокруг. Видимо, нервное напряжение и шок очень сильно ударили по моему разуму и я уже не знала, хочу ли я жить, либо хочу закрыть глаза и больше ни о чем не думать.

— Ребята, пора ехать! — сказал тот, кто все это время был на улице.

— Оставь девку в живых, — Руслан схватил Пашину руку с пистолетом и отвел от меня.

В тот момент, когда он попытался отобрать у своего напарника пистолет, между ними завязалась борьба, затем послышались громкие выстрелы и раздался крик Руслана. Через минуту Руслан уже катался по полу, скулил и выл от боли.

— Паха, сволочь, ты мне ноги прострелил!

— Руслан, да я здесь ни при чем, — принялся оправдываться перепуганный Павел. — Я что? Я ничего! Нечего на пистолет бросаться. Ты сам на мою руку навалился. Можно сказать, что ты сам на курок нажал и по своим же собственным ногам выстрелил. Из-за какой-то бабы готов все дело запороть. Братишка, ну потерпи. Сейчас мы тебя до машины донесем, а там до нашего врача быстро доедем, он тебе все в лучшем виде сделает.

Один из мужчин подошел к бару, достал из него бутылку водки и, присев на корточки, протянул бутылку Руслану.

— Руслан, выпей водки. Будет не так больно. Заглуши боль. Выпей обезболивающее. Тебе сразу легче будет. Вот увидишь.

Руслан все так же скулил от боли и не обращал на предложенную бутылку водки никакого внимания. Тогда мужчина сам открыл рот Руслана и принялся лить в него водку.

— Братишка, пей. Щас полегчает. Пей, брателло. Все из-за этой суки!

— Действительно, все из-за этой суки! — прокричал отморозок, которого звали Пахой, и навел на меня пистолет.

А дальше все было, как в кадрах замедленной киносъемки. Я почувствовала, что в комнате больше не пахло горячим хлебом. В ней пахло кровью. Я почувствовала, как в меня вонзается первая пуля. Я вздрагиваю и чувствую боль в груди. Ощущение такое, словно меня очень сильно толкнули в грудь. Тело становится каким-то чужим, оно совершенно меня не слушается. Я ощущаю беспомощность и безнадежность.

Какое-то странное чувство и какая-то странная, непонятная боль. Сердце забилось медленно-медленно. Хочется вдохнуть больше воздуха, но не получается, что-то сдавливает грудь и не дает этого сделать. Если бы в моем рту не было кляпа, я бы обязательно улыбнулась. Ведь не каждый может улыбнуться собственной смерти. Я уверена, что у меня обязательно получилось бы. Уж если и суждено мне умереть так рано, то я должна встретить свою смерть с улыбкой.

Почему-то перед глазами возник образ маленькой девочки. Боже, да ведь это же я! Маленькая, тощая, неряшливая и очень застенчивая. А теперь я увидела маму, еще молодую. Она тянет ко мне свои руки, улыбается и хочет поцеловать. Хоть этого никогда не было в жизни, я благодарна за то, что я увидела это сейчас. Мне даже кажется, что она меня любит… А вот моя бабушка. Ее лицо изрезано глубокими морщинами, но ведь оно такое доброе и такое родное. А вот Витька, будь он неладен. Не давал мне спокойно жить в этой жизни. Неужели теперь будет доставать в той? А вот и Руслан… Горячий блондин с голубыми глазами и таким холодным сердцем… Вот и все…

А потом опять боль. Еще и еще. Где-то чернеет небо. Где-то слышны разговоры о том, что нужно сдаться, дом окружен. Милиция… Какие-то непонятные голоса, словно они в другом измерении, а быть может, даже уже в другом мире.

Но все это уже где-то совсем далеко, и мне нет до этого особого дела. Голоса удалялись все больше и больше, а затем пропали совсем.

Вокруг слишком темно, и чувствую, что я совсем одна. Совершенно одна. Мне было страшно одной. Очень страшно. Но меня кто-то позвал и указал на яркий свет виднеющийся вдали. Я обрадовалась. Боже мой, как же сильно я обрадовалась! Я так не хотела оставаться одна. Я увидела свет и бросилась навстречу тому, кто стоял в самом конце туннеля и терпеливо ждал, что я наконец-то приду. Тоннель был слишком длинным и я побежала. Когда я остановилась, чтобы отдышаться, я наконец-то улыбнулась и, не раздумывая, сделала шаг вперед.

…Так я увидела смерть.

Когда я открыла глаза, то почувствовала невыносимую боль, которая, как мне казалось, просто разрывала меня изнутри. Если мне больно, значит, я еще жива, но если я еще сейчас жива, то это не значит, что мне удастся выкарабкаться из того состояния, в котором я нахожусь, и жить дальше. Я еще не понимала, что лежу в реанимации и что меня совсем недавно прооперировали.

Ужасно болела грудь, так сильно, что хотелось кричать, но кричать я не могла, поэтому мне приходилось только терпеть. Временами мне казалось, что у меня нет сил терпеть эту боль, и я начинала стонать, удивляясь звуку собственного голоса.

— Опять стонет. Послушай, вколи ты ей еще что-нибудь, — где-то там, далеко, послышался обеспокоенный женский голос.

— Да я ей уже колола, — вторил второй.

— Нужно еще.

…Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я смогла вспомнить, что же именно со мной произошло. Руслан… Букет белых роз. Грабители. Застреленный Борис, который уже никогда не застанет рождение своего ребенка. Я, привязанная к стулу, с кляпом во рту. Валяющийся на полу Руслан с простреленными ногами. Все, дальше провал. Ничего не помню. Вообще ничего!

Когда я все же смогла прийти в себя, я увидела молоденькую медсестру, вновь поморщилась от боли и прошептала:

— Воды…

— Очухалась, — улыбнулась мне медсестра и протерла мои губы мокрым полотенцем.

— Значит, жить будешь. Если честно, то здесь до последнего никто не верил, что ты сможешь выкарабкаться. Видимо, ты сильно жить хочешь, так сильно, что организм начинает делать невозможное. Скажи честно, хочешь жить?

— Хочу.

— Значит, будешь.

А потом рядом со мной собралось много людей в халатах. Они что-то обсуждали, записывали в тетради, задавали мне какие-то вопросы, на которые у меня не было сил отвечать.

Когда я открывала глаза, я видела все словно через пелену. Да уж если быть откровенной, то мне совсем не хотелось открывать глаза и видеть входящие в мое тело многочисленные трубки. Боль в груди изматывала меня, доводя до полного отчаяния.

Я не знаю, сколько времени я пролежала, прежде чем меня привезли в палату, но мне казалось, что прошла целая вечность. Я еще не могла подниматься, зато уже могла самостоятельно дотягиваться до судна, класть его под себя и обратно ставить на пол. Рядом со мной лежала еще одна девушка, которая была в коме и не приходила в себя.