Виктория Холт - Поцелуй Иуды

В комнату вошла девочка. Она была моего возраста. Она постояла, оглядываясь вокруг, и мы все затаили дыхание, думая о том, хорошо ли мы спряталась. Девочка сделала несколько шагов вперед и опять прислушалась. Затем она спросила по-немецки:

— Кто здесь?

Я от ужаса и стыда почувствовала тошноту. Затем она спросила по-английски с сильным акцентом:

— Кто здесь прячется? Я знаю, что вы тут. Я вижу ногу за шторой.

Франсин вышла из-за портьеры. Она поняла, что прятаться бесполезно.

— Кто вы? — спросила девочка.

— Я — Франсин Юэлл из поместья Грейстоун, — представилась Франсин.

— Вы пришли в гости?

— Да, — ответила Франсин.

— И с вами кто-то еще?

Мы с Дэйзи вышли из-за шторы. Глаза девочки остановились на мне, наверное, потому что мы были одного возраста.

— Вы пришли в гости? — спросила она меня.

Я решила, что лучше всего будет сказать правду.

— Мы осматривали дом, — сказала я. — Нам было интересно, потому что раньше здесь жила наша бабушка.

— Вы знаете моего папу… маму?..

— Нет, — созналась я.

Вмешалась Франсин.

— Без сомнения, мы познакомимся с ними, если они приехали не на очень короткий срок. Мы из поместья Грейстоун. А сейчас нам пора домой.

— Подождите, — сказала девочка. Она побежала к двери. — Мама! —позвала она.

В комнату вошла женщина. Она казалась очень величественной и в изумлении поглядела на нас. Теперь мы уже точно знали, что попались.

Франсин вышла вперед и с достоинством произнесла на чистом немецком языке:

— Вы должны нас простить. Мы совершили неосмотрительный поступок. Нам очень хотелось увидеть этот дом, потому что раньше он принадлежал нашей бабушке, и она часто говорит о нем. Мы не знали, что вы приезжаете. Подумали, что сегодня у нас есть возможность взглянуть на него. — Она остановилась. Она поняла, что ее оправдание звучит не очень убедительно. Женщина продолжала с любопытством смотреть на нее.

— Как вас зовут? — спросила она.

— Франсин Юэлл. Я живу в поместье Грейстоун со своим дедушкой. Это моя сестра Филиппа и Дэйзи, наша горничная.

Женщина кивнула. Затем улыбнулась. Она не спускала глаз с Франсин, которая, я должна сказать, выглядела особенно привлекательно с румянцем на щеках и блестящими от опасности глазами.

Женщина сказала:

— Мы только приехали. С вашей стороны было очень мило навестить нас. Выпейте со мной бокал вина.

Дэйзи отступила назад. Она, наверное, потеряла дар речи от восхищения тем, как Франсин мастерски вышла из этой щекотливой ситуации.

— Пойдемте со мной, — пригласила женщина. — А вы… Вы?

— Дэйзи, — с почтением ответила Дэйзи.

— Я пошлю…

В этот момент появился Ганс. Он очень нервничал, а когда увидел всех нас, застыл в нерешительности, как будто не знал, бежать ли ему или пускаться в бессвязные объяснения.

— У нас гости, Ганс. — сказала женщина по-немецки, который мы с Франсин прекрасно понимали. — Отведи… Дэйзи на кухню и угости ее вином. И вели принести вина в Weinzimmer.

Ганс не мог поверить своим ушам. Дэйзи подошла к нему и, думаю, подмигнула, хотя я этого и не видела. Они вышли, а Франсин и я спустились вслед за хозяйкой вниз по лестнице в комнату, в которой мы были раньше.

— Пожалуйста, садитесь, — предложила хозяйка. — А теперь расскажите мне. Вы из особняка Грейстоун. Это здесь самый большой дом. Больше, чем этот. Наш всего лишь усадебный домик, да? Очень хорошо, что вы зашли.

Франсин заметила, что вряд ли наш приход можно назвать визитом. Это просто дерзкая выходка.

— Дерзкая выходка? — воскликнула она. — Что такое дерзкая выходка? Английский обычай?

Франсин. заразительно рассмеялась, и к ней присоединилась хозяйка.

— Видите ли, — объяснила Франсин, — нам было очень интересно посмотреть.

Женщина внимательно слушала, и в это время принесли вино, вошла девочка, которая нас обнаружила.

— Что тебе надо, Татьяна? — спросила женщина. Девочка по-немецки ответила, что ей хотелось посмотреть на гостей, а женщина, которая, как мы думали, была ее матерью, пожурила ее.

— Невежливо при гостях говорить на чужом для них языке. Ты занимаешься английским. Ну, давай, тебе надо учиться говорить на этом языке.

Франсин сказала:

— Мы немного говорим по-немецки. Мы начали говорить на нем, когда жили со своими родителями. А наша теперешняя гувернантка наполовину немка, и она с нами часто говорит по-немецки.

— А-а, это очень хорошо. Язык часто бывает проблемой. Мне говорили, что раньше эта комната называлась пуншевой. Я спросила: «Что такое пунш?», и мне сказали, что это напиток… типа вина. И тогда я сказала, что эта комната будет называться Weinzimmer… и мы здесь пьем с нашими гостями вино.

Татьяна уселась и стала с интересом нас разглядывать. Наша хозяйка рассказала, что ее мать была русской, и Татьяну назвали русским именем в ее честь. А сама она графиня фон Биндорф, и они с графом и семьей какое-то время пробудут здесь, в Англии.

Мы провели удивительные полчаса. Графиня фон Биндорф развлекала нас и угощала вином, и обращалась с нами, как с почетными гостями, а не как с незваными. Она задавала нам множество вопросов, и мы рассказали ей, что после смерти нашего отца мы приехали в Грейстоун к дедушке и бабушке. Татьяна тоже задавала вопросы, в основном касающиеся меня, и, поскольку Франсин говорила больше с графиней, я не видела причины не поговорить с Татьяной.

Вскоре Франсин сказала, что нам пора идти, в ответ на что графиня пригласила нас приходить еще. Я поняла, что Франсин хотелось пригласить ее в Грейстоун, но она вовремя удержалась от этого.

Нас проводили до двери, где ждала Дэйзи. Мы все были очень возбуждены и все еще удивлялись происшедшему, всю дорогу домой болтали, не переставая. Дэйзи рассказала, что Ганс был поражен тем, как все обернулось, И очень нам благодарен, что его не впутали в эту историю. Франсин нашла графиню очень обаятельной. Ее приводила в ужас одна мысль о том, что она может зайти и Грейстоун.

— Теперь я осознаю, насколько жалка и ограничена наша жизнь. Неужели так будет всегда?

Я увидела огонек в ее глазах — она решила, что этого больше не будет.

Мы почти не спали в ту ночь, а лежали и говорили о своем приключении. Франсин заключила, что надо подождать недельку, а потом зайти снова.

Дейзи пребывала в состоянии великого возбуждения. Они с Гансом опять очень подружились, а Том из конюшни весь позеленел от ревности. Дэйзи упивалась тем, что стала предметом таких страстей.

До семнадцатилетия Франсин оставалось всего несколько недель, и однажды, когда мы сидели за обедом, дедушка упомянул об этом и заявил, что мы должны отметить это событие. Тетя Грейс начала нервно теребить воротничок и постаралась изобразить радость. Она прекрасно знала о цели предполагаемого празднества и, будучи сама жертвой дедушкиного деспотизма, боялась за Франсин.