Салли Лэннинг - Гувернантка

Мартин, без сомнения, не пропускает ни одной женщины. Живет так, словно завтрашнего дня не существует, с болью подумала Энн. Сегодня он пытался убедить ее в том, что она особенная, но его слова ничего не значат.

– Он очень привлекательный, – нейтральным тоном заметила Энн.

– Келли была совсем юной, когда познакомилась с ним. Юной и впечатлительной. Если бы тогда я знала то, что знаю сейчас, ни за что не позволила бы этому случиться.

Энн в этом очень сомневалась. Нина давала дочери все, чего бы та ни пожелала, а тогда не было никаких сомнений в том, что Келли желает Мартина. Даже для тринадцатилетней Энн это было очевидно.

К счастью, в этот момент в комнату вошла служанка с чаем и прервала течение мыслей гостьи. Беседа увяла, и полчаса спустя Энн поднялась, чтобы уйти. Нина снова подставила ей щеку, и с огромным облегчением Энн отправилась домой.

Ей необходим был этот разговор, но еще больше хотелось поскорее удрать от хронического недовольства Нины. Все, что Энн удалось сегодня узнать, лишь подтверждало уже известное: Мартин безжалостно обошелся со своей женой. Энн и так хватало в жизни забот, чтобы влюбиться в него. Больше этого не случится!

Она поскользнулась на обледеневшей дорожке. Впрочем, Мартин не так уж плох. Она могла бы поклясться, что он любит Тори. Если только он не великолепный актер, то боль и беспомощность, отражавшиеся на лице, когда Мартин говорил о преследующих девочку кошмарах, были неподдельными.

Прекрати думать о нем, нахмурившись приказала себе Энн. Ты никогда больше не увидишься с ним! Так что продолжай жить своей жизнью и реши, что делать дальше. Оставить работу? Устроиться продавщицей в книжный магазин? Пойти на курсы медсестер? Или потратить все сбережения на то, чтобы поваляться на карибском пляже, подставив лицо ласковому солнышку?

Ни за что. Она не могла себе этого позволить.

Когда Энн наконец свернула на свою улицу, первое, что она увидела, был потрепанный «форд» Брюса, припаркованный у ее подъезда. Она вошла в холл как раз в тот момент, когда он нажимал на кнопки домофона.

– Привет, – сердечно сказала Энн, обрадованная его приходом; после Мартина Брюс казался таким простым и понятным.

Брюс улыбнулся ей, но Энн с некоторой неловкостью почувствовала в нем напряженность.

– Я была у тети, – добавила она, – и решила прогуляться до дома пешком.

– Хочешь пойти куда-нибудь перекусить?

– С удовольствием.

Но когда они сидели друг против друга, наматывая сыр из лукового супа на ложки, Энн резко спросила:

– Что случилось? Ты сам на себя не похож.

– Да нет, все в порядке. Просто я хотел кое о чем спросить тебя.

Карие глаза простодушно смотрели на нее, но пальцы Брюса сжимали ложку так, словно та была ломом, которым он собирался взломать дверь.

– Продолжай, – медленно проговорила она.

– Мы много времени проводим вместе, Энн. Ходим в кино и на вечеринки, обедаем. – Он взглянул на непочатую пшеничную булочку так, словно впервые видел этот предмет. – Я целую тебя на прощание. Иногда мы держимся за руки. Но это все. Что-то всегда мешало мне…

– Брюс, я…

– Нет, позволь мне закончить. – Он посмотрел ей в глаза. – В ближайшие несколько дней ты не будешь ходить на работу, а у меня есть неиспользованный пятидневный отпуск. Давай проведем это время вместе, Энн. В какой-нибудь хижине на Великих озерах, в шикарном отеле в Филадельфии. Все равно где. Я просто хочу быть с тобой. – Брюс накрыл ее руку своей. – Я хочу лечь с тобой в постель.

Она опустила ресницы, скрывая выражение глаз. Второй раз за день, с грустью подумала Энн и пожалела, что Брюс из всех вечеров выбрал именно этот, чтобы нарушить многолетнее молчание. Энн взглянула на его руку. Она ощущала ее вес, тепло – конечно, ощущала. Но не испытывала желания прижать ее к своей щеке, провести пальцем по линиям ладони. Если бы это была рука Мартина…

Смущенной скороговоркой Энн пробормотала:

– Это очень мило с твоей стороны. Но…

– Я все сделал не так, – заявил Брюс.

Он встал, обогнув стол, подошел к ней и поднял на ноги. Затем поцеловал – осторожно и с явным удовольствием.

Энн неподвижно стояла в его объятиях, испытывая огромное желание заплакать. Потому что она ничего не чувствовала. Абсолютно ничего. Затем Брюс освободил ее и, отступив, с мольбой произнес:

– Скажи «да», Энн. Пожалуйста, скажи «да».

– Не могу, Брюс, – прошептала она. – Просто не могу.

– Почему? Мы уедем вместе и посмотрим, что из этого получится. Никакого давления, просто проведем друг с другом время.

– Я не люблю тебя, – с отчаянием проговорила Энн. – Ни капельки. Поэтому никуда не поеду с тобой, это будет нечестно по отношению к нам обоим – я никогда не смогу дать тебе то, чего ты хочешь. – Она почувствовала, как окаменело его тело, и добавила со слабой улыбкой: – Твой суп остывает.

– Ты уверена в том, что сказала? – спросил он и, когда Энн с несчастным видом кивнула, требовательно спросил: – У тебя кто-то есть?

– Нет! – Разве может она сказать ему, что с ней творится, стоит ей оказаться в десяти футах от человека, которого презирает? – Мне действительно жаль, – пробормотала Энн. – Но я знаю, что поступаю правильно. Ты мой друг, Брюс. И я очень дорожу этим.

Брюс уронил руки, вернулся на свое место и машинально продолжил есть. Энн тоже села. Плечо болело, и казалось, что этот день никогда не кончится. Но она не могла просто так уйти – Брюс заслуживал лучшего. Она пыталась говорить с ним о работе, о приближающейся снежной буре и, когда официант наконец принес счет, готова была закричать от облегчения. Брюс отвез ее домой. Подъезжая к подъезду, он деревянным голосом сказал:

– Лучше нам некоторое время не встречаться. Если ты не возражаешь.

– Значит, мы больше не будем друзьями?

– Когда-нибудь. Только не сейчас.

– Все равно я подумываю о том, чтобы уволиться.

Она не собиралась говорить об этом Брюсу.

Он недоверчиво переспросил:

– Уволиться? С какой стати? Чем ты будешь заниматься?

– Я устала. Я делаю эту работу уже десять лет, и с меня достаточно. Мне нужен перерыв. Отдых.

– Как хорошо, что другим такие мысли в голову не приходят.

С большей твердостью она произнесла:

– Не обвиняй меня во всех смертных грехах, Брюс, пожалуйста. Все, я пошла. Береги себя, ладно? И мне действительно очень жаль, что так получилось.

Прежде чем он успел ответить, Энн выскочила из машины и поспешила к дому. Она еще не успела открыть дверь подъезда, как машина Брюса отъехала. Энн бегом поднялась по лестнице, открыла дверь квартиры, захлопнула ее за собой и прислонилась к ней спиной.

Она обидела Брюса. Очень сильно, судя по выражению его лица. Что с ней творится? Она не может ответить взаимностью хорошему человеку, храброму и достойному. А мужчина, который манипулирует своими близкими, словно фигурами на шахматной доске, пробуждает в ней страсть и желание. Это безумие. Полное безумие.