Лиза Джексон - Расплата

– Вы, значит, обрели бога, да?

– Совершенно верно, и можете быть уверены, что я буду молиться о ваших душах.

– Вы не священник, – вмешался Монтойя, стоящий у двери. Руки его были сложены на груди, обычно аккуратная бородка немного взъерошена, а выражение лица словно говорило: «Меня не проведешь».

– Нет. Конечно, нет. Я заново родился. Обрел Христа в тюрьме... черт возьми, похоже на песню в стиле кантри, а? – спросил он, закашлявшись, когда засмеялся над своей собственной шуткой.

– Но вы были католиком?

– Я? Да нет же. Это моя жена – католичка. Извините, моя бывшая жена. Бернадетт. – Он замотал головой, словно пытаясь вытрясти воду из уха. – Теперь я знаю, что мне никогда не следовало связываться с этой женщиной.

– Давайте поговорим об этом.

– Старая история.

– У вас с ней родилось трое детей.

Его улыбка угасла. Он снова сплюнул.

– Мы знаем, что одна дочь уцелела, а другая утонула детстве, но у вас был еще сын.

– Ну вот, пожалуйста. Никто мне, знаете ли, не говорил о мальчике. Однако у меня были подозрения, я нашел старые счета какого-то врача, когда был женат на Бернадетт, но она всегда затихала и заявляла, что у нее случился выкидыш. Спустя годы, когда я сидел в тюрьме, она призналась. Наверное, ее совесть совсем замучила, и она написала мне письмо, рассказала, что есть мальчик, но она не знает, где он. Я сделал то немногое, что мог сделать из тюрьмы. Я пытался получить больше информации от нее, затем от ее матери и даже от дока. Но он умер. Такие вот дела.

– И вы бросили поиски?

Он замолчал, глубоко затянулся, затем выпустил кольцо дыма в потолок.

– Нет. У меня забрали единственного сына. Тридцать лет назад. Я не перестал его искать.

– Вероятно, мы сможем помочь, – предложил Бенц.

– С чего это вдруг?

– Мы тоже его ищем.

Реджи мгновенно насторожился:

– Зачем?

– Нам просто нужно поговорить с ним, так же, как с вами, – объяснил Монтойя.

Реджи сдвинул брови.

– Не понимаю, как. Если вы не знаете, кто он, зачем вам нужно с ним разговаривать?

– Мы думаем, он сможет нам помочь.

Реджи на это не купился.

– Вряд ли...

– Я думал, вы хотите увидеть своего мальчика. Расскажите нам, что вам известно.

Колеблясь и стараясь потянуть время, Реджи раздавил свой «Кэмел», оставив тлеющий окурок.

– И тогда вы перестанете мне докучать?

– Если вы ни во что такое не ввязывались.

– Черт, да, конечно, не ввязывался. Можете спросить моего офицера по надзору. Он это подтвердит.

– Так что вы знаете?

Он фыркнул и наконец пожал тонким плечом.

– Немного. Я это уже говорил. Я лишь знаю, что, по словам Вирджинии, это было частное усыновление, и уверен, что она имела в виду незаконное, и никто ничего не выяснит. Какой-то священник все это провернул и поклялся хранить молчание. Но пока я мотал срок, я вспомнил еще одного заключенного, который рассказал мне об отце Харрисе или Генри, который вляпался в неприятности. Он не только продавал детей и клал деньги себе в карман, но его еще и застукали со спущенными штанами. С пятнадцатилетним мальчиком.

– Его обвинили? – спросил Бенц. Теперь начало хоть что-то прорисовываться.

Глаза Монтойи с интересом блеснули.

– Не думаю. По словам этого заключенного – Виктора Спитца, – мальчику дали денег, от обвинений отказались, и священник уехал из штата.

– Вы говорите, что его звали Генри или Харрис?

– Так мне сказали.

– Это имя или фамилия?

– Этого я не знаю. – Реджи покачал головой. – Вот и все, что я могу вам сказать, – добавил он и снова посмотрел на часы. – А теперь... я надеюсь очутиться в Лафайетте, прежде чем остынет мой ужин, и я попаду в немилость.

– Не может быть! Ты не могла пригласить на ужин священника! – в ужасе воскликнула Сара. Она добавляла кубики хлеба в жаренные в масле овощи, потроха индейки и устрицы. По ее утверждению, все это являлось частью «знаменитой» начинки ее мамы. – Зачем?

Чистя наполовину сваренный картофель, Оливия ответила:

– Я могла бы солгать тебе и сказать, что он казался одиноким, что он мне нравится и что я хотела, чтобы он почувствовал себя частью традиции Благодарения. И хотя в целом не ложь, на самом деле я позвала его ради тебя, потому что ты выглядела подавленной, и я подумала...

– Что подумала? Что мне нужно в чем-то исповедаться? Господи боже мой, Ливви, это просто наглость с твоей стороны!

– Можешь не говорить ему ни единого слова, договорились?

– Хорошо, потому что я и не собираюсь говорить. – Сара в ярости принялась размешивать потроха.

– Я просто хотела помочь.

Сара отложила ложку в сторону и глубоко вздохнула.

– Да, я знаю, и на самом деле я тебе признательна, но... мне просто нужно поговорить с Лео.

Оливия не стала спорить.

Через два часа, когда раздался звонок и Хайри С бросился с воем к двери, она подумала, не совершила ли ошибку.

– Прекрасно, вот и священник, – сказала Сара, по-прежнему держась на расстоянии от собаки. – Как раз то, что нам нужно.

– Он тебе понравится.

– О, брось...

– Просто... расслабься и старайся хорошо провести время. – Оливия распахнула дверь и увидела отца Джеймса, одетого в слаксы, свитер и короткий жакет. Согнув одно колено, он смотрел на поврежденный замок. Рядом с ним на коврике стояла бутылка вина.

– Небольшие неприятности? – спросил он, поднимая на нее взгляд, и она вспомнила, что он слишком красив для священника. Квадратная челюсть, густые волосы, широкие плечи и сногсшибательная улыбка, которая почти не касалась его глаз.

– Да. Сработала охранная сигнализация.

– И дверь сорвалась с петель?

– Нет, ее вышибла полиция, – ответила она и осознала, что он, вероятно, думает, будто охранная компания прислала полицейских. Нет нужды объяснять.

– Заходите, – пригласила она, в то время как он, все еще согнувшись, протянул руку, позволяя псу осторожно ее обнюхать. – Это Хайри С, он достался мне вместе с домом.

– Вне всякого сомнения, это гвоздь программы. – В голубых глазах мелькнуло веселье.

– Ну, это как посмотреть.

Он выпрямился и отряхнул руки.

– Я могу это починить, – заметил он, показывая на косяк.

– Конечно, вы же священник и мастер на все руки в одном лице. Это было бы замечательно. Может быть, в другой раз. А сейчас заходите. Я хочу вас кое с кем познакомить.

Сара стояла у книжного шкафа неподалеку от входной двери.

Оливия сделала жест в сторону своей подруги.

– Сара Рестин, отец Джеймс Маккларен.

– Вы священник? – скептически осведомилась Сара, глядя на его небрежный наряд.

– Верно, но я оставил свой стихарь в машине, – пошутил он и взял ее за руку. – Приятно с вами познакомиться.

– Мне... мне тоже. – Пораженная, она смерила его взглядом, когда Оливия повела их на кухню. Отец Джеймс предложил бутылку вина.