Филлис Уитни - Тайна черного янтаря

– Это верно, – сухо согласилась Нарсэл. – До моего появления на свет моя мать носила паранджу, а отец – феску. К сожалению, мы с Мюратом не можем похвастаться такой красивой одеждой.

Не обращая на слова золовки абсолютно никакого внимания, Сильвана села за стол и стала надписывать на трубе адрес.

Нарсэл прошептала Трейси:

– Мы ничего не расскажем Хасану. Я не знаю, почему Ахмет-эффенди совершил такой нелепый поступок, но он продолжит работать у нас, и не думаю, что подобное когда-либо повторится. Хасан будет очень переживать за отца.

Трейси почти не слушала ее. У нее перед глазами стоял рисунок, каким она видела его раньше. Тогда на нем не было этих перекрестных штришков и похожих на падающие листья узоров в углу. Может, их дорисовал сам Майлс уже после того, как она отнесла рисунок Сильване? Или Ахмету взбрело в голову поупражняться в рисовании? Если он разбирался в старинной турецкой письменности, то это вполне понятно. Сильвана скорее всего ничего не заметила или сделала вид, что не заметила.

Трейси думала: как поступить теперь ей? Майлс должен узнать о появлении на своем рисунке новых узоров. Причем до того, как Сильвана отправит рисунок в Америку.

Трейси Хаббард поработала еще какое-то время, потом сказала Сильване, что поднимется наверх узнать, не нужно ли чем-нибудь помочь Майлсу.

Сильвана возразила ей так энергично, что Трейси даже показалось, что мадам решила оспаривать все, что бы она ни сказала.

– Майлс обещал мне, что мы можем рассчитывать на вас весь день. У нас не так много времени для сборов… только сегодня и завтра. Мы должны подготовить груз к отправке к определенному времени. Я сама отвезу ящик в аэропорт… откуда он полетит в Америку.

– Может, я еще вернусь, – ответила на это Трейси.

Дверь в кабинет Майлса была закрыта, и Трейси несколько секунд стояла перед ней, дожидаясь, когда ее сердце успокоится. Она поморщилась от презрения к самой себе за то, что уже одна только мысль о встрече с ним вызывает у нее такое волнение. Она решила бороться с этой постыдной слабостью и дала себе слово, Что ни в коем случае не последует по стопам Анабель. Но когда Трейси постучала в дверь, сердце ее снова застучало так сильно, словно хотело выскочить из груди, а стук пустым и каким-то замедленным звоном отозвался у нее в ушах.

– Войдите! – крикнул Майлс Рэдберн.

Трейси вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

– Я хочу вам кое-что рассказать, – начала она. Рэдберн сидел за столом, заваленным страницами рукописи. Он посмотрел на нее холодно и враждебно. Даже в самом начале их знакомства в нем не было такой отчужденности, с горечью подумала Трейси.

– А вот мне нечего вам сказать, – сухо ответил Майлс Рэдберн. – Я хочу попросить только об одном: немедленно возвращайтесь домой. Больше мне от вас ничего не нужно.

С таким Майлсом Рэдберном Трейси было особенно трудно бороться, но она подавила в себе желание убежать.

– Я не уйду до тех пор, пока не поговорю с вами. Я хочу рассказать, почему прилетела сюда, хочу объяснить причину своего приезда в Турцию.

– Меня абсолютно не интересует, почему вы приехали в Турцию. Я не люблю, когда надо мной так шутят. Вы должны были в первый же день сказать мне, что вы сестра Анабель.

– И что бы вы сделали, если бы я рассказала это? – напустив на себя нарочитую строгость, осведомилась Трейси.

– Естественно, ни за что бы не разрешил вам остаться. Несмотря на то, что вы добрались до этого дома, я бы отправил вас в Америку раньше, чем вы сняли шляпу.

– Так я и думала! И значит, поступила правильно! – Трейси почувствовала прилив сил. Она начала злиться, и, как обычно в таких случаях, робость стала отступать.

Майлс Рэдберн ничего не ответил на это ее заявление и вернулся к своей работе, давая ей понять, что ждет только того, когда она уйдет, но она должна была рассказать ему о рисунке, независимо от того, хотел он слушать ее или нет.

Трейси заговорила быстро, чтобы он не смог перебить ее:

– Ахмет взял вчера ваш рисунок к себе в комнату, не сказав никому ни слова. Я не исключаю того, что он добавил к нему несколько своих штрихов. Сильвана уже собралась отправлять его, и я подумала, что вы должны узнать об этом.

Рэдберн выскочил из-за стола, прежде чем она успела договорить до конца, и ринулся вниз. Трейси тоже вышла из кабинета и остановилась на лестнице, откуда могла видеть, что происходит в салоне второго этажа.

Сильвана и Нарсэл удивленно оторвались от работы, когда разгневанный Рэдберн вбежал в салон.

– Мне бы хотелось еще раз взглянуть на тот рисунок, прежде чем ты отошлешь его, – сказал он Сильване.

Миссис Эрим показала на картонную трубу.

– Но я уже спрятала его и собиралась запечатывать.

– Но все же пока еще не запечатала. – И Рэдберн повелительно протянул руку к футляру.

Какое-то мгновение Трейси казалось, что Сильвана откажется доставать рисунок. Однако миссис Эрим после секундных колебаний натянуто улыбнулась и протянула Майлсу футляр-трубу.

Он вытащил из нее рулон, развернул его и принялся внимательно изучать. Трейси облокотилась на перила и напряженно ждала.

Через несколько секунд Майлс кивнул.

– Действительно, кое-что добавлено. На рисунке появились новые узоры, но их сделал не я… – Рэдберн повернулся к маленькой служанке. – Найди и приведи сюда Ахмета-эффенди.

Сильвана быстро возразила:

– Я уже отругала его за то, что произошло вчера ночью, и не хочу больше беспокоить старика.

Майлс резко повторил свои слова по-турецки, и Халида испуганно помчалась вниз, бросив виноватый взгляд на Сильвану.

– Прости, что я вмешиваюсь в твои дела, – демонстративно спокойно возразил Майлс, – но когда я что-то делаю, я не хочу, чтобы мою работу портили дилетанты. Вы с Нарсэл не заметили в рисунке ничего подозрительного?

Привычное выражение расположения к Рэдберну на лице Сильваны Эрим на глазах начало давать трещины.

– Мне он кажется таким, как раньше, – уверенно ответила она. – Что касается Нарсэл, то она не знает его так, как знаю я.

В этот момент миссис Эрим взглянула на лестницу и заметила Трейси, которая опиралась на перила и смотрела вниз. По гладкой до того голубой поверхности ее глаз пробежала рябь гнева. Казалось, она нашла наконец человека, на котором могла сорвать свою злость и которого так долго искала.

– Все неприятности в этом доме из-за вас! – почти выкрикнула она, потом повернулась к Рэдберну и добавила более спокойным тоном: – Что бы ни случилось с рисунком, это мелочи, и не стоит волноваться из-за подобных пустяков.

– Мисс Хаббард возвращается домой, – сообщил Майлс Рэдберн. – Она улетает в Нью-Йорк первым же рейсом, на какой мне удастся достать билет. Больше она не причинит никому здесь никаких неудобств и неприятностей.