Филлис Уитни - Тайна черного янтаря

Но другой частью своего мозга Трейси понимала, что отъезд из Турции в данный момент невозможен. Обнаружение тайника с опиумом доказывало, что она наткнулась на опасность, гораздо более серьезную, чем предполагала раньше. Люди, которые занимались тайной переправкой наркотиков за границу, не станут играть в детские игры. Майлс что-то знал, и это знание делало его тоже уязвимым. Трейси догадывалась, что он только выжидает удобного момента, чтобы использовать эту информацию. И использует ее, если они дадут ему время. Нет, она не могла бросить Майлса и вернуться домой, зная, что ему угрожает серьезная опасность. Она останется, и, кто знает, может, она пригодится ему как-нибудь. Независимо от того, понравилось бы ему это или нет.

Шел третий день после обнаружения тайника с наркотиками в развалинах дворца. Трейси сидела в своей комнате. Очередной скучный день, проведенный в одиночестве, клонился к вечеру. Трейси очень скучала по Ясемин и начала бояться, что она убежала и уже не вернется.

На улице поднялся ветер. Он громко завывал и гнал по небу серые тучи. Казалось, надвигается сильная гроза.

Трейси сидела неподвижно, не делая ничего. В дверь постучали, и в комнату с робкой улыбкой заглянула Нарсэл Эрим.

– Можно войти? Мы совсем забросили вас. Вам, наверное, скучно и одиноко. А тут еще и Майлс не подпускает к рукописи… Мы все заметили это. Знаете, я принесла вам маленький подарок, который, надеюсь, поднимет вам настроение.

Трейси сейчас абсолютно не доверяла показному дружелюбию турчанки. Нарсэл кланялась любому ветру и беспрекословно подчинялась каждому слову своего брата. Она вошла в комнату и положила на стол рядом с Трейси проспект с эмблемой авиакомпании. Трейси мгновенно насторожилась, готовая к борьбе.

– Это прислала вам Сильвана, – сообщила Нарсэл, прежде чем Трейси могла что-нибудь сказать. – Можете не беспокоиться, все в порядке. Ваш самолет вылетает в Америку завтра утром. Если хотите, я сама могу отвезти вас в аэропорт.

– Я никуда не уеду, если только меня не прогонит мистер Рэдберн, – твердо заявила Трейси.

Нарсэл повела изящными плечами.

– В таком случае не будем больше говорить об этом. Я просто выполнила просьбу Сильваны, но я пришла к вам не только для этого. Я молчала до сих пор, потому что видела, как сильно вы любили свою сестру, и я уважала ваши чувства. Однако настал момент, когда вы должны узнать правду… не только об Анабель, но и об ее муже.

Трейси настороженно наблюдала за мисс Эрим. Она решила выслушать ее, но отнюдь не верить всему, что та расскажет.

Нарсэл опустилась на краешек стула и негромко начала свой рассказ. Оказывается, за день до смерти Анабель в киоске проходил званый ужин. Один из тех знаменитых званых ужинов Сильваны Эрим, на котором присутствовало много высокопоставленных правительственных чиновников и дипломатов. Сильвана всегда старалась дружить с влиятельными людьми. Майлс тоже пришел на ужин. Он сказал, что его жена больна и не может прийти.

– Но Анабель все же пришла, – продолжила Нарсэл. – Гости разделились на группки и беседовали, дожидаясь, когда позовут к столу. Я стояла рядом с лестницей и первой увидела ее, но не смогла остановить. По-моему, в тот вечер никто не смог бы остановить Анабель.

Чувствовалось, что в своем рассказе Нарсэл старалась не упустить ни единой подробности. В тот вечер Анабель надела голубовато-серое платье, ее руки были обнажены, золотистые волосы подобраны, шея открыта, на лице горели нервным огнем огромные зеленые глаза. Майлс находился в противоположном углу салона. Он увидел ее и тотчас направился к ней. Но прежде чем кто-то смог остановить ее, Анабель вскинула обе руки вверх, как бы в жесте мольбы, и показала внутренние поверхности рук.

– Посмотрите! – выкрикнула она. – Смотрите, что сделал со мной мой муж!

В комнате воцарилась гробовая тишина. Смех и разговоры мгновенно прекратились, головы всех гостей повернулись к Анабель, все пристально смотрели на нее. Даже Сильвана беспомощно замерла на месте. На какую-то долю секунды Майлс, казалось, окаменел и не мог сдвинуться с места. Обвинение прозвучало трагически ясно. Там, где вены приближались к поверхности кожи, темнели синяки и точки, оставленные иглой шприца.

Анабель язвительно расхохоталась в лицо Майлсу, когда он подошел к ней.

– Ты знал, что я умру от этого! – закричала она. – Ты все рассчитал, думал – придет время и я умру от этого! Ты хотел избавиться от меня, чтобы делать то, что хочешь.

В ее голосе слышались истерические нотки. Она могла наговорить еще неизвестно что, но Майлс поднял ее на руки. Анабель не сопротивлялась, она лежала у него на руках спокойно, будто страшные обвинения забрали у нее последние силы. Майлс Рэдберн спустился с ней на руках по лестнице и отнес ее в яли.

Нарсэл замолчала и закрыла лицо руками, а Трейси широко раскрытыми от ужаса глазами смотрела на нее.

– На следующее утро Майлс уехал, – продолжила девушка. – Он бросил жену в минуту, когда та особенно нуждалась в его поддержке, и исчез. Анабель не могла перенести того, что сделала, этого публичного обвинения. Но как бы там ни было, не она совершила все это зло. Она была всего лишь жертвой. Потом Анабель решила, что ее положение безнадежно, и надумала провести всех нас. Это ей удалось. Мы знали, что она плохо себя чувствует, что у нее адские боли, потому что Майлс перестал давать ей героин, которым снабжал раньше, но мы не могли подумать, что она совершит такой отчаянный и страшный поступок. Анабель выскользнула из дома рано вечером, и ей удалось тайком спустить на воду одну из маленьких лодок. В тот момент ей не хотелось жить…

– Но почему? – не поняла Трейси. – Почему он поступил с ней так жестоко? Я не могу этого понять…

– Я тоже не могу, – с горечью кивнула Нарсэл. – И никогда не могла понять этого человека. Я даже не хотела рассказывать вам о том вечере. Но я вижу, что он и вас околдовал. Если вы не будете знать правду, вы не сумеете защититься от него.

– А что, если вы рассказали неправду? – возразила Трейси. – Что, если я скажу, что не верю вам? Знаете, по моему мнению, вы человек, который не принадлежит сам себе.

Нарсэл с любопытством посмотрела на нее.

– Что это значит… я не принадлежу сама себе? Что вы хотите этим сказать?

Трейси поняла, что сказала явно лишнее, но ее уже, что называется, несло.

– Вы любите рассуждать о независимости и эмансипации турецких женщин, – воскликнула она, – а сами живете, как забитое, бесправное существо, чье лицо спрятано под паранджой и которое убегает в гаремлик при виде незнакомого мужчины! Вы, наверное, ни разу в жизни не распрямили свою спину и не поступили по-своему. Вам неизвестно, что значит быть самой собой, и поэтому я не могу поверить ни единому вашему слову.