Александра Авророва - Гадание на кофейной гуще

— Галя, — опешила я, — ты что, обо мне? Кого я вижу насквозь? Кого я раздеваю? Вы что все, нарочно?

— Меня, например. Я и Андрей… я не понимаю, откуда ты могла узнать…

— Это случайность. Ты очень за него волновалась, и я увидела. Но никому, кроме тебя, я бы не сказала, честное слово! Уж здесь-то я поручусь!

— Я верю. Ладно, проехали. Только я ведь про это вспомнила не просто так. Последние недели… ну, когда я почувствовала, что с Сережей что-то неладно… я попыталась его спросить. Понимаешь, он был такой… напряженно веселый, что ли? Сдержанно самодовольный, напряженно веселый и вечно настороженный. Я спросила, что с ним. А он сказал…

— Что он сказал? — поторопила я.

— Я пытаюсь вспомнить точнее. Примерно так: «Скоро, Галка, будет у меня грудь в крестах или голова в кустах. Танька, ведьмочка наша, надоумила, а у нее чутье верное. Так что жди хороших перемен». Вот они и настали, перемены эти, — Галя вздохнула. — Хорошие.

— Так вот почему ты так на меня кидалась, — поняла я. — Значит, я надоумила. Но ты же сама видишь — я не помню. Я столько всего болтаю. Я ума не приложу, о чем он!

— Надо обсудить, вспомнить. Ради этого я тебя и позвала. Например, что ты могла сказать про Риту?

— Ну… ничего особенного, полагаю. Я до недавнего времени ничего о ней не знала. Знала, что муж богатый, вот и все. Ну, и видела, что она женщина опытная.

— Вампирша! — с ненавистью вставила Галя. — Ни один мужик не устоит!

— Ни один? — поинтересовалась я.

— Ну, разве что Германн, так у него жена того же типа внешности, только гораздо красивее.

— А я ее не видела, — призналась я.

— Воплощенная элегантность! — продолжала восхищаться моя собеседница. — Деловая женщина, умница. У нее собственный небольшой элитный клуб. Думаю, зарабатывает она побольше мужа. Впрочем, живут они душа в душу. Идеальная пара! Я всегда смотрю на них с восторгом. Правда, она редко бывает на наших посиделках. Наверное, ей у нас скучно. Мы по сравненью с нею просто валенки.

— Наверное, — согласилась я.

— Немудрено, что он не обращает внимания ни на одну другую женщину. Все они ему совершенно безразличны.

Я спросила:

— Правда?

— Ну, конечно. Нет, он человек воспитанный, и какая-нибудь дура, наверное, способна принять это за знак особого внимания, только на самом деле это не так. Он и со мной ведет себя очень доброжелательно, однако я чувствую, что мои качества как женщины тут не при чем.

— Да, наверное.

— А как его жена за ним ухаживает! — с упоением воскликнула Галя. — Ты обращала внимание, как Германн одет?

Я честно ответила:

— Нет, не обращала.

— А ты обрати. Все идеально подобрано, сидит, как влитое. Ни пятнышка, ни морщинки. Это при том, что он не слишком-то аккуратен, да и не слишком-то красив. А она умеет подать его по высшему разряду.

— По-твоему, сам он ничего собой не представляет? — обиделась я.

— Нет, что ты. Он, разумеется, личность и все такое, но имидж ему обеспечивает она. А как они любят своих детей! Ты подумай — у мужчины на рабочем столе стоят их фотографии. Это же феномен! Причем мужчины все хотят мальчиков, а он обожает дочку. Дочка для него — свет в окошке.

Я слушала, боясь дышать.

— Вот, кстати, Таня, я всегда приводила Германна Сереже в пример. Ведь можно сделать карьеру, оставаясь порядочным человеком! А он смеялся: «Можно даже построить социализм в отдельно взятой стране, но до поры до времени. Пока соседи не вмешаются».

Галя опустила глаза и добавила:

— Конечно, Сережа мог… в общем, он не всегда поступал правильно. Мы с мамой его избаловали, наверное. Но его было невозможно не баловать, понимаешь? Он такой…

— Обаятельный, — подсказала я.

— Да, именно. Причем его обаяние было не чисто внешним, оно шло изнутри.

Я полюбопытствовала:

— Как ты думаешь, а какие общие дела могли быть у Сережи с Викой? Я имею в виду последние недели. То, за что он обещал пристроить ее в модели.

— Не знаю. Да, ведь действительно были.

— Он не мог собирать компромат на наше начальство? Марченко, Зубкова, Германна.

Галя махнула рукой:

— Ну, Германн исключен. Во-первых, он честный, а во-вторых, его на кривой кобыле не объедешь. А эта парочка… кто знает? Наверное, мог и на обоих сразу. Они ведь друзья-приятели.

— Ага, — кивнула я, — из тех, кто так и стремится подставить другому ногу.

— Ты серьезно?

— Конечно.

— Вот уж, никогда бы не подумала. Но, если ты говоришь… — тут она хмыкнула:

— Ну, вот, ты опять!

— Что — опять?

— Говоришь важные вещи, будто семечки лузгаешь. А через пять минут забудешь, да?

— А что, цитатник заводить? — съязвила я.

Галя покачала головой:

— Говоришь, компромат? Вообще-то после Сережи осталась масса бумаг. Мы их еще не разбирали. Можем посмотреть.

Мы перешли в Сережкину комнату, и у меня защемило сердце. Там все дышало его присутствием, все упрашивало тебя расслабиться, забыться и поступать так, как тебе приятнее, а не так, как следует. Галя открыла ящик письменного стола и вытащила пачку фотографий. Мы обе вздрогнули. Там красовалась полураздетая Рита. Впрочем, вскоре мы увидели в том же состоянии Лильку и Вику, а также совершенно неизвестных мне девиц.

— У него такой характер, — жалобно заметила Галя. — Для него всегда очень важна внешняя сторона. Если он не может никому свою женщину показать, ему становится с ней скучно.

— Хотела бы я знать, как среагировал бы на это Ритин муж, — решив не сыпать соль на раны собеседницы, я не стала читать мораль.

— Сережа говорил, он не ревнивый и даже позволяет ей иметь любовников.

— Одно дело — тайные свидания, а другое — фотографии, — возразила я.

Галя вскинулась:

— Одно знаю точно — показывать эти фотографии мужу он бы не стал. Друзьям — да, несомненно, но не мужу. Не думай о нем слишком плохо!

Мы открыли второй ящик стола. Там находились разнообразные документы, связанные с нашей работой. Какие-то накладные, отчеты, рапортички. Я лично терпеть не могу оформления бумаг и вечно в них путаюсь.

— Как ты считаешь, — спросила я, — это он дома был вынужден столько работать? Или это для себя?

Сережина сестра пожала плечами:

— Столько не столько, а кое-что делать дома приходилось. С вашей-то лаборанткой! Когда наша заболела и я как-то попыталась к вашей лентяйке Вике подъехать, так все на свете прокляла! О господи! Что я несу! Бедная Вика. Я знаю, о мертвых ничего, кроме хорошего, но работник она была никудышный, тут спорить не приходится. Равно как и ваша Анна Геннадьевна. Та, правда, изображает усердие, а результат тот же.

— Точно, — кивнула я. — Я всегда удивлялась, почему у вас в секторе женщины работают, а у нас дурака валяют, — и, улыбнувшись, уточнила: — Я, разумеется, не имею в виду себя. Я-то специалист незаменимый.