Юлия Шилова - Карьеристка, или без слез, без сожаления, без любви

Так что работа в одном клубе, на постоянной основе, пришлась мне по душе. К нам приходит вполне достойная публика, которая испытывает естественное возбуждение при виде обнажённого красивого женского тела. Люди просто радуются жизни, ведь у нас всегда праздник. Многие новенькие девушки, устроившиеся к нам после других клубов, рассказывали, что там клиенты имели возможность пообщаться наедине с понравившейся девушкой. Её можно было привести в специальные апартаменты, где был душ и такое средство для дезинфекции, как мирамистин. Правда, некоторые пришли из заведений, где душа не было и клиенты приходили со своим мирамистином. Они называли такие места стрипборделями.

Не проработала я и пары месяцев, как мною заинтересовался хозяин клуба Сергей. Я сразу заметила, что он смотрит на меня не просто как на свою сотрудницу, а как на что-то большее… Однажды он попросил меня зайти к нему в кабинет. Он долго говорил, что я очень яркая девушка и выделяюсь среди других, что я хорошо танцую и что он может сделать меня звездой нашей шоу-программы. Я стояла потупив глаза и блеяла, как овца, но сама всё хорошо понимала… Негласно Сергей дал мне понять: либо я буду находиться под его покровительством, иногда скрашивая ему досуг, либо мне укажут на дверь и я останусь на улице без средств к существованию.

– Ты откуда родом? – поинтересовался подвыпивший Сергей.

– Из села под Рязанью.

– Деревенская, значит? – как-то неприятно рассмеялся он.

– Деревенская, – подтвердила я, осознав, наконец, в какую щекотливую и неприятную ситуацию попала.

Я и в мыслях не держала, что на меня западёт хозяин клуба и потребует благосклонности.

– И что вас, деревенских, так в Москву тянет? Как мухи на мёд летите со своих щелей… Из-за вас деревни вымирают, потому что вы все табунами в город скачете. Если ты родилась в деревне, то деревенская жизнь должна тебе нравиться и ты должна к ней привыкнуть. И почему вы все не хотите в земле копаться, вас же к ней тянуть должно?!

Я грустно взглянула на него, подумав, что этому холёному господину никогда не понять, что значит родиться в неблагополучной семье, жить вдали от цивилизации, ненавидеть и проклинать свою судьбу. Ему никогда не понять, что значит для меня Москва и одно желание подышать её воздухом, зарядиться её энергией. Здесь я становлюсь намного сильнее, увереннее и решительнее. Я люблю приезжать на Патриаршие пруды и неторопливо бродить по «булгаковским» переулкам, собираясь с мыслями и обдумывая накопившееся за последнее время. Мне нравится гулять по Волхонке около художественного музея имени Пушкина и храма Христа Спасителя. А по-настоящему я заболела Москвой на Воробьёвых горах. Там, стоя около подъёмника, оглушенная мощным рёвом мотоциклов, я дала себе слово – придёт время, и этот город станет моим. Я обожаю подниматься на смотровую площадку, когда на улице уже сумерки, и глядеть на море светящихся огней, чувствуя, как от этой неописуемой красоты на глаза наворачиваются слёзы.

Мне было интересно слушать женщин в толпе, которые обсуждали модный шопинг. Я жадно внимала их разговорам о том, что в Москве все вещи стоят намного дороже, чем в Европе или в Америке, и что какую бы вещь ты здесь ни приобрёл, то по сравнению с Европой всегда останешься в проигрыше. Именно так я в первый раз узнала, что нужно покупать вещи на распродажах по окончании сезона, что там можно выбрать достаточно престижные и стильные вещи по разумной цене. Особенно мне нравилось слушать о загранице, – я никогда в ней не была и, наверное, уже никогда не побываю. Я завидовала тем, кто имеет возможность много ездить, знакомиться с миром и делиться с другими своими впечатлениями.

Когда я представляла, что мне придётся вернуться домой, в свою деревню, я судорожно рыдала и кусала губы до крови. Я понимала весь ужас моего положения, и мне становилось невообразимо жаль себя. Если я уеду обратно, то в моей душе образуется такая пустота, что даже страшно об этом подумать. Москва необходима мне, как морфинисту требуется доза его жизненно необходимого наркотика. Москва – это моя любовь, а как можно жить дальше, если из жизни исчезнет любовь? Я могу жить только в атмосфере любви, потому что без неё жизнь слишком скучна и тосклива. И у меня ничего нет. Ничего, кроме моей любви… Когда я приезжаю в Москву, я наслаждаюсь каждой минутой нашей близости и, несмотря на все трудности, связанные с познанием этого города, ощущаю себя по-настоящему счастливой. Познакомившись с этим городом, я почувствовала, что жизнь здесь не может пройти бесцветно, – здесь всё бурлит, и дразнит, и обещает успех.

Как только я приезжаю на родину, чтобы проведать сестёр и братьев, мне становится жутко плохо – как будто от похмелья после грандиозной пьянки. Я выхожу из своего ветхого дома, и мне хочется кричать. Кричать от серой, безысходной мрачной пустоты. Кричать при виде пьяных родителей, босых голодных сестёр и братьев, проживающих несчастливое детство… Кричать от горы пустых бутылок, тараканов и жуткой грязи… Я начинаю ломать голову, как же мне наполнить хоть каким-либо смыслом эту жизнь, и не нахожу ответ: что бы я ни делала, что бы ни создавала вокруг себя, никакого смысла нет и уже никогда не будет. В моей деревне меня хватало ровно на сутки. Отец ужирался до чёртиков и постоянно клянчил у меня на бутылку. Мать рылась в сумке в надежде найти кошелёк и стащить его содержимое. Я всегда оставляла ей деньги на малышей и брала с неё клятву, что ни копейки не будет потрачено на выпивку. Мама клялась, обещала, что всё пойдёт только на благо семьи и будет истрачено со здравым смыслом. Я уезжала с тяжёлым сердцем и… почти ей верила, а затем узнавала, что деньги были пропиты предками, а моим братьям и сёстрам досталось разве что только на хлеб…

В этот день Сергей взял меня прямо в кабинете. Просто закрыл дверь на ключ и спросил, что я выберу: остаться на улице без гроша или продолжу работать в клубе под его покровительством. Я выбрала второе… Выбрала и не пожалела.

Я не могла бы назвать себя его любовницей. Наверное, любовница – это что-то более близкое и ценное. Мы занимались сексом у него в кабинете не часто. За это он давал мне зелёную улицу: менеджер и хореограф относились ко мне с особой благосклонностью, составляя концертную программу под меня. Конечно, меня не любили другие девушки-танцовщицы. В лицо улыбались, заискивали, а за глаза поливали грязью и ненавидели. Но я научилась не обращать внимания на то, что шепчут у меня за спиной. Меня не интересовало мнение обо мне других людей. Моя жизнь не нуждалась в чьём-то одобрении, и у меня не было времени, чтобы из-за кого-то расстраиваться, с кем-то спорить и кому-то что-то доказывать.