Анна Ольховская - Охота светской львицы

– Ах ты, нахалка! Люди тут работают, стараются, а потом приходят сумасшедшие всякие и начинают товар на пол кидать и ногами топтать! Эй, Коля, иди сюда!

К нам направился шкафообразный охранник; выражение его лица приятного вечера мне не обещало. Вокруг начали уже собираться покупатели, версии происшедшего выдвигались самые разные.

– Ну чего тут у тебя, Зина? – лениво осведомился подошедший Коля, до жути похожий на одного своего тезку, Коляна, встреча с которым уж точно не принесла бы мне ничего хорошего.

– Так вот эта, представляешь, хвать с витрины ребрышки, хрясь их на пол и ну топтать! – зачастила Зина.

Коля удивленно воззрился на меня:

– И чего это вы, гражданочка, пьяная, что ли?

– Все было совсем не так, – начала я, но Зина не выдержала:

– Так я что, вру, да? Ах, ты…

– Погоди, Зина, дай гражданочке сказать, – остановил фурию охранник, отчего сразу стал для меня славным и симпатичным.

– Ну вот, – я осмелела, – я взяла пакет с этим, с этой… С товаром, в общем, но, увидев название, испугалась и выронила это на пол. Но я его не топтала! Мне и в голову не придет по человеческим останкам топтаться, а вы ими торгуете, да еще и не скрываете этого!

Услышав мои слова, толпа взволнованно загудела, а Зина растерялась:

– Какими еще останками, вы чего?

– А вот! – обличительно указала я на поднятый Колей пакет с ребрами. – Читайте, что здесь написано!

– «Ребрышки крестьян», – прочитала стоявшая рядом женщина и ойкнула.

Из притихшей толпы выскочила старушка, выхватила из корзины пакет с такими же ребрышками и метко запустила ими в Зину. Той удалось увернуться, а старушка заголосила:

– И что же это делается, люди добрые! А я-то обрадовалась – дешевые, вот и взяла, а этикетку-то и не прочитала, очки дома забыла! То-то кости тощие такие, в деревнях ведь плохо сейчас, голодно, так они чего удумали – крестьян на убой! – Старушка впала в транс, высота ее голоса приближалась к ультразвуку, толпа угрожающе загудела.

На шум выскочила администратор магазина. Она взяла в руки пакет, прочитала и устало проговорила:

– Сколько можно, Зина, просила ведь – вводи информацию в весы правильно, так ведь до абсурда дойти можно. Вот и дошли. А вы, женщина… – повернулась она ко мне. – Ладно, бабка, она старая, но вы-то! Вы соображаете, что говорите? Вы сюда смотрели? – администратор указала на витрину, где на горке костей красовался ценник «Ребрышки по-крестьянски». – Зине нашей лень полностью вписывать название, она и выдала не «по-крестьянски», а «крестьянские», электроника сократила, и получилась ерунда. Вы же взрослая, интеллигентная вроде женщина, – продолжала упрекать меня администратор, я же пылала от стыда, казалось, алое сияние моих ушей окрашивает лица окружающих в приятный розовый цвет.

Но тут Коля, приглядывавшийся ко мне все более внимательно, наклонился к начальнице и что-то прошептал ей на ухо. Лицо женщины прояснилось, и она громко сказала:

– Все, граждане, расходитесь, здесь вам не цирк. А вы пойдемте, – ласково поманила она меня за собой, – вас без очереди рассчитают.

Ошалев от происходящего, я покорно двинулась за администратором в сторону касс. Когда меня уже почти рассчитали, мой мобильный завопил голосом Винни-Пуха из мультика: «Ой-ей-ей-ей, спасите, помогите!» (Помните, как Пух застрял в норе Кролика? Вот этот вопль я и поставила на номер телефона Таньского, поскольку в детстве мы звали друг друга Винни и Пятачок.) Коля, маячивший неподалеку, нервно дернулся, и тут я вспомнила! Когда у меня только появился мобильник, в этом же магазине вышла забавная история, после которой окружающие остались абсолютно убеждены в моем душевном нездоровье. И помогал мне тогда сумки нести этот самый Коля. Так, теперь ясно, мысленно усмехнулась я, слушая по телефону возмущенный вопль Таньского по поводу моего отсутствия дома. Скандал был погашен из-за боязни, что я впаду в буйство. Ну что ж. Мы, психи, такие. Теперь всегда буду ходить только в этот магазин, пусть боятся! Зато вежливое обслуживание мне обеспечено.

Когда содержимое тележки перекочевало в пакеты, оказалось, что их, пакетов, получилось аж четыре штуки. «Ничего себе! – мысленно присвистнула я. – А все ты, скотина!» Но аппетит, который я пыталась упрекнуть, сделал вид, будто меня не слышит, и лишь нетерпеливо ерзал у меня на шее, желая побыстрее попасть домой.

Хорошо, хоть Таньский прибыла пораньше, и я направила ее себе навстречу. Так, она должна бы уже и появиться, ага, вот и моя болтливая тележка. В дверях появилась мрачная личность: больше всего, похоже, Таньскому хотелось громко, во всеуслышание, сообщить, что она думает по поводу подруги, но, увидев количество и размер ноши, возле которой стояла эта самая подруга, она примерзла к полу с совершенно очаровательным выражением лица, оценив которое охранник Коля еще больше утвердился во мнении на мой счет. Повернувшись к нему, я мило улыбнулась и прощебетала:

– А вот и моя подружка пришла. Мы с ней в больнице познакомились, в одной палате лежали. Очаровательнейшая особа и, что удивительно, не замужем. А вы, Коля, женаты?

– Да, да, конечно, – пролепетал бедняга и поспешил ретироваться.

– Жаль! – заорала я ему вслед. – А у моей подруги есть замечательная коллекция колюще-режущих предметов, испытанных ею в деле! – Коля перешел на спринтерскую скорость и скрылся в подсобке.

– Ты чего разоралась? – Таньский подошла ко мне. – Что за ерунду несешь про какую-то коллекцию?

– Шалю вот, – скромно потупила я глазки. – От голода совсем умом тронулась, – заметив приоткрывшуюся дверь подсобки, громко добавила: – И вообще, у меня осеннее обострение! – Дверь захлопнулась.

– Ага, понятно, – Таньский осмотрела торбы. – И как мы это дотащим, по-твоему? Вьючных верблюдов на парковке я что-то не заметила.

– Ой, да ладно тебе! – махнула рукой я. – Здесь же недалеко, будем добираться короткими перебежками. Главное, чтобы ручки у пакетов выдержали.

– Жаба ты жадная, – грустно констатировала подружка и, взяв два пакета, потащила их к выходу.

– На том стоим, – просопела я, грузно шагая под тяжестью своей половины ноши.

Домой мы добрались практически без потерь, правда, выглядели к концу похода не очень презентабельно, думаю, у прохожих наш вид рождал одну и ту же ассоциацию: «Это кто?» – «Кто-кто, конь в пальто». Уточним: не кони, а лошади, причем одна из лошадей, Таньский, в рыжей дубленке. Ей пришлось хуже моего, поскольку, когда зверский аппетит пинками выгонял меня из дому, я схватила первое попавшееся одеяние. Им оказался пуховик, в котором я мусор выношу. Не совсем «от-кутюр», но братские чувства у местных бомжей я в нем пока не вызываю. Зато плестись с сумками мне было не в пример легче, а вот Таньский… Она недавно купила себе славную рыжую дубленочку и, естественно, собираясь в гости, не могла отказать себе в удовольствии покрасоваться, хотя на улице было от силы два градуса мороза.