Нора Робертс - Огнепоклонники

– Это еще не все?

– Да. Все эти пожары он устраивал из мести. Если я права. А я верю, что я права, Джон, я верю, что это он. Может быть, он работает вместе с отцом, а может, и в одиночку. Это их месть мне и моей семье, потому что в его глазах мы в ответе за то, что случилось с его отцом.

– Вряд ли он работал только здесь, против тебя. Уж больно он хорош, – заметил Джон. – Слишком хорошо подготовлен, организован, целеустремлен.

– Согласна. Может, он работает на «семью» из Нью-Джерси, а может, он «свободный художник». Он не боится ждать. Конечно, некоторые перерывы объясняются тем, что он отбывал тюремные сроки, но он не боится выжидать, выбирать нужный момент. Он ждал три месяца, когда дядя вышвырнул era из дома, прежде чем в отместку поджечь дом своего двоюродного брата. Это наверняка был он.

– С этим делом я могу тебе помочь. Я знаю людей в округе Фредерик.

– Я на вас рассчитывала. Впрочем, я в вас никогда не сомневалась. Мы заново открываем дело Джоша Болтона. – Рина отпила глоток диетической пепси. – Я уверена, что эта опять окажется он. И я должна пригвоздить его хотя бы за это. За Джоша.

– Только не давай воли чувствам, Рина. Не позволяй себе этого. Иначе ты сыграешь ему на руку.

– Я знаю. Я над этим работаю. Он хочет, чтоб я знала, что это он. Как бы он ни устраивал поджоги, как бы ни маскировал их, как бы ни заметал следы, он хочет, чтобы я знала. Но почему именно сейчас? Зачем он ждал столько лет, почему начал действовать открыто только сейчас? Что-то произошло. Что-то подожгло его запал.

Джон кивнул, отламывая вилкой новый кусок омлета.

– Он держал тебя на своем радаре все это время, он сумел подобраться к тебе незамеченным и стал наносить удары. Может быть, ты сама как-то на него повлияла. Может быть, все дело в том, что ты купила этот дом. Завела роман с соседом.

– Может быть, может быть. – Но Рина покачала головой. – У меня были поворотные моменты в жизни и до сегодняшнего дня. Окончила колледж… а он получил школьный аттестат в тюрьме. Я получила полицейский жетон, а он, насколько нам известно, менял одно случайное место работы на другое. У меня и раньше бывали мужчины, а у него мы не можем найти никаких следов серьезной привязанности. Он не может залезть ко мне в голову и узнать, насколько серьезны были мои чувства к мужчинам, с которыми у меня была связь. Если смотреть со стороны, мои отношения с Люком выглядели серьезно. Да-да, – заторопилась она, опережая Джона, – он взорвал этот чертов «Мерседес», но он тогда мне не позвонил. Он не начал диалога.

– Может быть, все дело во времени. Прошло двадцать лет со времени пожара в «Сирико». Что ни говори, а круглая годовщина – это веха. Надо найти его мотив, это поможет тебе найти его самого. Мы должны его посадить до того, как ему надоест играть в прятки, и он придет за тобой. А ты ведь знаешь, что он за тобой придет, Рина. Ты знаешь, насколько он опасен.

– Я знаю, что он опасен. Я знаю, что он буйный социопат с женоненавистническими склонностями. Он никогда, ни за что не оставит ни одной обиды – реальной или воображаемой – не отомщенной. Но он еще не скоро придет за мной. Игра его слишком сильно возбуждает, делает его исключительным в собственных глазах. Но я допускаю, что он может нанести удар людям, которые мне дороги. И это приводит меня в ужас, Джон. Я боюсь за свою семью, за вас, за Бо.

– И опять ты играешь ему на руку.

– И это я тоже понимаю. Я хороший полицейский. Ведь я хороший полицейский, Джон?

– Ты хороший полицейский.

– За время работы в полиции я большую часть своего времени посвятила расследованию поджогов. Работе с уликами, деталями, наблюдению, психологии, физиологии. Я не уличный коп. – Рина вздохнула. – Могу сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз мне приходилось обнажать оружие по служебной надобности. Мне ни разу не пришлось из него стрелять. Мне приходилось подавлять сопротивление, но только раз я имела дело с вооруженным подозреваемым. Это было в прошлом месяце. И всю дорогу у меня тряслись руки. У меня был мой девятимиллиметровый, у него – жалкий ножик, но у меня тряслись руки.

– Тебе удалось с ним справится?

– Да. – Рина провела рукой по волосам. – Да, я взяла его. – Она закрыла глаза. – Ладно, я все поняла.

День прошел в рутинных делах. Чтение отчетов, составление отчетов, телефонные звонки, ожидание ответных звонков.

Потом пришло время поработать ногами. Рина отправилась в свой родной район допросить одного из старых дружков Джоуи.

Тони Борелли когда-то был тощим угрюмым юнцом, учился в школе классом старше ее. Его мать, вспомнила Рина, была скандалисткой. Ее излюбленным занятием было, стоя на ступеньках крыльца или высовываясь из окна, орать на своих детей, на соседей, на мужа, иногда на совершенно незнакомых людей, проходивших мимо.

Она умерла от осложнений после инсульта, когда ей было всего сорок восемь лет.

Тони тоже имел немало столкновений с законом. Магазинные кражи, угоны машин без цели присвоения, хранение наркотиков. Когда ему было чуть за двадцать, он отбыл небольшой срок за работу в подпольной мастерской, разбиравшей угнанные машины на запчасти в южном Балтиморе.

Он и сейчас остался тощим – настоящий мешок костей в засаленных джинсах и выцветшей красной футболке. На голове у него сидела серая фирменная кепка с надписью «Автомастерская Стенсона».

Он копался в моторе «Хонды» и вытирал руки большим носовым платком, который когда-то мог быть синим.

– Джоуи Пасторелли? Господи, да я его не видел с тех пор, как мы были детьми.

– В то время вы с ним были неразлучны, Тони.

– Мы были детьми. – Он пожал плечами, продолжая сливать масло из «Хонды». – Да, мы с ним корешились. Считали себя крутой шпаной.

– Вы и были шпаной.

Тони бросил на нее взгляд и криво усмехнулся.

– Да, наверно, были. Это было давно, Рина. – Он покосился на О'Доннелла, который ходил вдоль верстака, словно зачарованный разложенными на нем запчастями и инструментами. – Когда-то же надо взрослеть.

– Я до сих пор дружу со многими одноклассниками. Даже с теми, кто уехал из нашего района. Мы поддерживаем связь.

– Ну, может, у девочек все по-другому. Джоуи уехал в Нью-Йорк, когда нам было… сколько? Лет двенадцать, не больше. Давным-давно.

За разговором Тони продолжал работать, время от времени бросая нервные взгляды на О'Доннелла, заметила Рина.

– У тебя были неприятности с законом, Тони?

– Да, были. Были у меня неприятности! Я даже отсидел. Если ты один раз попал, некоторые люди думают, что ты уже никогда не отмоешься. У меня теперь есть жена. У меня есть ребенок. Есть эта работа. Я хороший механик.

– Профессия, которая помогла тебе найти работу по разборке ворованных машин на запчасти.