Юлия Шилова - Исповедь грешницы, или Двое на краю бездны

Когда все закончилось, я прижалась к любимому как можно сильнее и начала медленно приходить в себя, коря нас обоих за то, что все закончилось и мы должны вернуться в реальную жизнь. Я шевелю онемевшими пальцами на затекших ногах и говорю одну и ту же до боли знакомую фразу:

– Господи, как же сильно я тебя люблю… Как сильно…

Я думаю о наших отношениях, как о чем-то невозможном, из ряда вон выходящем, и понимаю, что, несмотря на мой грех, они не вызывают у меня печали. Я не чувствую ни угрызений совести, ни раскаяния. Я чувствую только необыкновенную нежность. Я бесконечно благодарна мужчине, который сейчас рядом со мной, несмотря на то что с того самого момента, как он вошел или даже ворвался в мою жизнь, я испытала столько душевной муки и столько боли… Я благодарна ему за то, что он есть, за то, что он стал частью меня и неотъемлемой частью моей жизни. И это несмотря на то, что я тысячу раз пыталась его забыть, бежать сломя голову, перечеркнуть все одним махом. А однажды… Однажды я просто поняла, что смогу убежать от чего угодно, но только не от самой себя. Если я зачеркну наши спонтанные, безумные и нереальные отношения, значит, зачеркну часть самой себя…

– Ева, тебе не кажется, что нам уже пора? Мы с тобой отсутствуем ровно сорок минут.

– Да ты что, с ума сошел?! – Я тут же подскочила и принялась одеваться. – Почему ты столько времени молчал?!

– Ты знаешь, у меня как-то не было времени посмотреть на часы.

– Бог мой… Кошмар какой. Что мы теперь скажем?

Он пожал плечами…

– Дай я сам застегну крючочки на твоем лифчике.

– Ром, я сама. Так быстрее. Мы здесь с тобой уже почти час. Наши там, наверное, такой скандал устроили. Даже страшно подумать.

– Ева, пять минут меньше, пять минут больше – уже роли не сыграет. Я не хочу нарушать наш ритуал. Я привык сам надевать на тебя лифчик, и мне совсем не хочется изменять своим старым привычкам.

– Ром, ну это ребячество.

От одной мысли, что мне сейчас придется посмотреть в глаза своему мужу, мне становилось по-настоящему страшно.

– Это не ребячество. Это мои небольшие слабости, и я не хотел бы, чтобы ты меня ущемляла даже в этом.

Я посмотрела на совершенно обнаженного стоящего напротив меня Романа, остановила взгляд на его уже поникшем мужском достоинстве и протянула ему свой лифчик.

– Хорошо, надевай. Только по-быстрому. И сам давай одевайся. Вдруг уже паром без нас уплыл на берег. И куда мы с тобой поплывем на этой резиновой лодке?

– Не волнуйся. Без нас никто никуда не уплывет. Я застегиваю тебе лифчик и оденусь ровно за минуту. Не паникуй.

Я слегка приподняла руки и со словами:

– Надевай, – приготовилась к столь торжественному для нас обоих событию. – И постарайся как можно быстрее. Там, наверное, тебя уже жена заждалась. Наверняка все глаза проглядела.

– Пять секунд, а то твой драгоценный супруг уже рвет и мечет.

В тот момент, когда Роман ритуально застегивал лифчик, меня словно током ударило, и я тут же повернулась в противоположную от нас сторону. Прямо перед нами стоял изрядно вспотевший от интенсивной гребли турок и пожирал нас глазами, в которых читался неподдельный ужас.

– Вы так долго ходили в туалет. Я несу ответственность. Я волнуюсь. Я взял вторую лодку, чтобы вас искать.

– А мы еще не доходили. – Роман тут же залился алой краской и принялся одеваться.

– Паром поплывет на берег, а вас нет.

– Да не кипишуй. Считай, что мы уже на пароме.

Я стояла как вкопанная и наблюдала, как одевается Роман. Мне хотелось закрыть глаза и понять, что все, что происходит в данный момент, дурной сон. Обыкновенный дурной сон. Я проснусь и посмеюсь над тем, что мне мог присниться подобный кошмар. Обязательно посмеюсь.

Ошарашенный от увиденного турок перевел глаза в сторону моей персоны и сказал хитрым голосом:

– Ваш муж волнуется больше всех. Он очень переживать. Это он послал меня за вами.

Естественно, я ничего не ответила, потому что мне было просто нечего говорить. Да и что я могла ответить… Все, что я могла в данный момент, – это опустить глаза в землю и тихо сказать:

– Ром, давай быстрее.

– Я уже все, – чуть слышно сказал Роман, натягивая на себя шорты. – Ты, командир, не в свои дела нос бы не совал, а то ведь его отрубить могут. Это мы сами разберемся, кто за кого переживает и чей муж кого ждет. Ты ничего не видел. Понял?! Просто девушке плохо стало. Она вчера перегрелась на солнце, а сегодня с самого утра себя плохо чувствовала. Она сознание потеряла, а я перепугался и не знал, что с ней делать. Когда она в себя пришла, я предложил ей немного в тени отсидеться, чтобы по жаре не плыть. Девушку сегодня вечером нужно врачу показать. Ты понял, что говорить?! Ты тоже должен придерживаться этой версии. Видишь, девушка какая бледная. На ней просто лица нет.

– Не теряла она сознание. Вы сексом занимались долго, – не согласился с Романом турок. Произнеся те слова, которые мы вовсе не думали услышать, он развернулся на сто восемьдесят градусов и направился к лодке.

– Да ты что, командир?! – опешил Роман. – Тебе-то какое дело, чем мы здесь занимались, трахались или теряли сознание?! Ты что, такой борзой, в натуре?! Ты давай свой язык укороти, а то мне самому придется это сделать! Ты меня понял?!

Но упертый турок ничего не ответил и по-прежнему шел дальше.

– Слышишь, командир, ты меня понял или нет?! – окончательно растерялся Роман. – Ты ведь экскурсии проводить должен, а не видеть то, что тебе видеть совсем не нужно! Тебе какая разница?!

Турок по-прежнему не реагировал и шел в направлении лодки.

– Командир, стой, я сказал! Стой!

К нашему обоюдному удивлению, турок и в самом деле остановился и окинул нас крайне презрительным взглядом.

– Никто не терять сознание. Вы секс. Вы плохо поступать. Очень плохо. Это нехорошо. Муж очень переживать. Он беспокоиться, а его жена секс. Нехорошо.

Закончив свою тираду, турок повернулся в сторону берега и как ни в чем не бывало пошел к лодке. Я посмотрела на Романа беспомощным взглядом и голосом, полным отчаяния, произнесла:

– Ромка, он нас сдаст. Он сумасшедший. Я что-то не пойму, ему какое дело. Может, ему денег дать?

– Денег? – В глазах Романа появилась маленькая, но все же надежда. – Ты так считаешь?

– Конечно. Надо дать ему денег за молчание. Другого выхода нет.

– Эй, командир, стой! – Роман бросился следом за турком. – Ну, постой минуту! Куда ты так быстро идешь?! За тобой не угонишься. Мы с тобой полностью согласны. Все, что мы здесь делали, – это ужасно. Мы больше так не будем. Мы тебе обещаем. Только, командир, не нужно сейчас доплывать до парома и кричать во все горло, чем мы здесь занимались. Если ты думаешь, что это кому-нибудь будет интересно, то ты глубоко ошибаешься. Это никому интересно не будет. Просто у нас есть близкие люди, которым ты можешь причинить боль, а мы очень сильно дорожим их спокойствием и не можем этого допустить. А чтоб тебе не обидно было и чтоб тебе говорить не хотелось, мы тебе денег дадим. Давай я дам тебе немного баксов, и ты все забудешь. Мы оба будем знать о том, что ты ничего не видел и ничего не слышал. Командир, возьми денег!