Линда Ховард - Волшебство Маккензи

Марис отпрянула.

– Я все еще намерена отправиться в душ и одеться. Не хочу встретиться с кем бы то ни было, одетая лишь в трусики и футболку. – Она сделала паузу. – Исключая тебя, конечно.

Макнил резко вдохнул, его ноздри расширились, а рука дернулась, словно он вновь хотел дотронуться до нее. Но так как времени оставалось все меньше, она шагнула назад, подальше от искушения, и собрала свою одежду. Когда она достигла двери в ванную комнату, ей пришла на ум одна мысль. Марис остановилась и оглянулась на Макнила. А был ли он один? Хотя Зейн и Ченс никогда не рассказывали о своих заданиях, иногда они обсуждали некоторые детали, вспоминая дни своей учебы, и Марис многое вынесла из тех разговоров. Для агента ФБР было бы очень странно работать без подстраховки.

– Твой напарник должен быть где-то рядом, – заявила она. – Я права?

Его брови приподнялись в слабом удивлении, затем он улыбнулся.

– На автомобильной стоянке. Он занял там позицию примерно через час после того, как мы добрались сюда. Никто не захватит нас врасплох.

Если бы его партнер не был на страже, поняла Марис, Макнил никогда бы не расслабился настолько, чтобы лечь с ней в постель или позволить себе отвлечься на сексуальное притяжение между ними. Она также была уверена, что он не спал, а бодрствовал на случай, если напарник подаст ему сигнал.

– Как его зовут? Как он выглядит? Надо же мне отличать хороших парней от плохих.

– Дин Пирсол. Рост пять футов, одиннадцать дюймов, худощавый, темные глаза и волосы, лысина. Он из Мэна. Ты не сможешь не заметить его акцента.

– На улице довольно холодно. Он, должно быть, замерз.

– Как я уже сказал, он из Мэна. Так что привык к холоду. К тому же у него есть термос с кофе, и время от времени он запускает двигатель, чтобы очистить стекла машины от инея.

– Не привлечет ли отсутствие инея лишнего внимания?

– Только в том случае, если кому-то известно, как долго машина находится на одном месте, а это не та мелочь, на которую большинство людей обращают внимание.

Он поднял свои джинсы и натянул их, не отводя от нее взгляда, обдумывая поразительный ход мыслей ее живого ума.

– Почему ты подумала об этом?

Марис одарила его очаровательной улыбкой.

– Поймешь, когда познакомишься с моей семьей.

Затем зашла в ванную комнату и закрыла за собой дверь.

Ее улыбка мгновенно увяла, как только она оказалась в одиночестве. Хотя она вполне осознавала и соглашалась с разумностью его предложения – не мешать работать обученным профессионалам, – но также четко Марис понимала, что все может обернуться не так, как было запланировано, и могут пострадать люди. Такое случалось, вне зависимости от того, насколько опытным или острожным был человек.

Ченс несколько раз был ранен. Он пытался утаить это от матери, но каким-то образом Мэри всегда чувствовала, когда с ее сыном случалась беда, и она, Марис, тоже. Она хранила это глубоко внутри себя, в укромном уголке, к которому могли прикоснуться только те, кого она любила.

Она почти обезумела от страха, когда Зейн едва не погиб, спасая Бэрри от террористов в Ливии. Не могла успокоиться до тех пор, пока собственными глазами не увидела брата и вновь не ощутила его несгибаемую жизненную силу. Это случилось с Зейном, а ведь он обладал исключительными способностями в планировании операций. Готовность к неожиданному развитию событий и делала Зейна непревзойденным мастером своего дела. По его словам, в любой колоде карт имеется джокер, и к его появлению всегда следует быть готовым независимо от того, что это за игра.

Ее преимущество было в том, что она владела навыками самообороны, метко стреляла и знала гораздо больше о тактике боя, чем кто-либо мог предположить. С другой стороны, сейчас Марис была безоружной, ее пистолет остался дома. Возможно, удастся уговорить Макнила дать ей оружие, но, учитывая его непреклонность, шансов мало. К тому же у нее было сотрясение мозга, и, хотя головная боль утихла и сейчас она чувствовала себя значительно лучше, Марис не была уверена, насколько хорошо она сможет действовать, если ситуация потребует быстрых передвижений. И тот факт, что память так и не восстановилась, тоже весьма беспокоил. Повреждение могло оказаться более серьезным, чем она первоначально решила.

Кто ударил ее? Почему кто-то пытался убить Фурора? Черт возьми, если бы только она могла вспомнить!

Обернув полотенце вокруг головы, чтобы сохранить волосы сухими, Марис встала под тепловатую струю воды, вновь и вновь пытаясь собрать воедино разрозненные воспоминания и вынудить свой бедный мозг выдать глубоко запрятанные секреты. Все было в порядке, когда она вернулась в конюшни после обеда. Удар она получила после наступления темноты, скажем, около шести или половины седьмого, до того, как случайно наткнулась на Макнила. Где-то в течение тех пяти часов она узнала, что Фурор в опасности, и, обнаружив, что кто-то пытается его убить, необдуманно оказала сопротивление преступнику и заработала сотрясение.

За покушением на призового коня должны были стоять сами Стоничеры, так как они единственные получали финансовую выгоду от его смерти. Но это было нелогично, так как они могли добиться гораздо большего, используя его в качестве племенного жеребца. Убийство имело бы смысл только в том случае, если у Фурора оказались бы проблемы с воспроизведением потомства.

Это не было вопросом здоровья. Марис выросла в окружении лошадей, страстно и преданно любила их всю свою жизнь, и ей было известно все об ее подопечных. Фурор отличался прекрасным здоровьем. Это был необыкновенно сильный и быстрый конь, полный энергии и с добрым нравом. Настоящий спортсмен, бегавший из абсолютной любви к бегу, иногда непослушный, но в высшей степени свободный от дурных привычек. Марис любила всех своих лошадей, но Фурор был для нее особенным. Невозможно поверить, что кто-то пытался его убить, навеки уничтожить это большое добродушное сердце и непревзойденные физические способности.

Единственной причиной, по которой хозяева могли предпочесть завладеть страховкой, была вероятность, что тесты на фертильность показали бесплодность Фурора. Использование жеребца в качестве производителя принесло бы немалые деньги.

Но если дело было именно в этом, то Стоничеры могли бы кастрировать жеребца и заявлять его на скачки столь долго, сколько позволяло бы его здоровье. Хотя травмы случаются даже у самых здоровых животных, и скаковая карьера могла быть прервана в один миг. Великолепная молодая кобыла Бандитка была на пути к победе, значительно опережая своего соперника по забегу, когда один неловкий шаг привел к перелому ноги, и ее пришлось умертвить. Учитывая изменчивость фортуны в таких делах, как победа на скачках, и учитывая гарантированность денег по страховке, в случае, если тесты действительно выявили стерильность Фурора, становилось понятно, почему Стоничеры могли выбрать более надежный способ заработать и наняли кого-то, чтобы убить жеребца.