Линда Ховард - Он не ангел

– Что тебе дался этот Салинас? Не он один торгует наркотиками, таких много. Все они, и он в том числе, подонки, каких свет не видывал. Рафаэль, конечно, сволочь первостатейная, но мне доводилось встречать и таких, по сравнению с которыми он мальчик из церковного хора.

Энди содрогнулась: слова Саймона пугали.

– Я знаю только его. И потом, я сама жила за его счет, на эти деньги, а потому должна заплатить за это, попытаться исправить двои ошибки, – сказала Энди, но умолчала о своем намерении выступить в качестве приманки ФБР. Ведь ее идея не вызвала энтузиазма у агентов Коттона и Джексона по разным причинам, и если ее план не пройдет, то зачем волновать Саймона понапрасну. Волнение Саймона, думала Энди, чревато серьезными последствиями – не для нее, конечно, но ей не хотелось, чтобы он разнес ко всем чертям здание на Федерал-Плаза.

Однако если – если все же – Коттон с Джексоном решатся, придется ему рассказать. Откровенность ей давалась с трудом. Саймону, наверное, еще тяжелее. Но оскорблять недоверием то ценное и новое, что возникло между ними, Энди не хотелось.

А пока ей нечего ему сказать. Остаток дня и ночи она проведет с ним, более важных дел у нее нет. Как знать, сколько им осталось времени, поэтому нужно насладиться отпущенным в полной мере.

Когда-то Саймон вселял в нее ужас, теперь она с ним рядом буквально светилась от счастья. Они вздремнули, потом снова занялись любовью. Наконец на смену дню пришел вечер, Энди проголодалась. После совместного душа в простенькой, давно не видевшей ремонта ванной они вышли из гостиницы и отправились в итальянский ресторан. Саймон прибыл без багажа, и ему ничего не оставалось, как надеть то же, в чем он сюда явился. Энди, решив, что чемоданы чище ящиков гостиничного комода, не стала их распаковывать, поэтому откинула крышку чемодана с расстегнутой молнией и принялась там рыться в поисках чистого белья. Наткнувшись на коробку с париком, она поспешно прикрыла ее рубашкой. Слава Богу, ее не угораздило вытащить парик, чтобы привести его в порядок, а коробка, в которой он хранился, была довольно маленькой и…

– Что это? – без всякого выражения спросил бесшумно материализовавшийся за ее спиной Саймон. Он просунул руку в чемодан и пальцем приподнял рубашку, прикрывавшую коробку с париком.

– Рубашка, – ответила Энди, прекрасно понимая, о чем он.

Не говоря ни слова, Саймон вытащил из чемодана коробку, открыл и извлек оттуда парик. Он встряхнул его, чтобы расправить длинные белокурые локоны, и поднял к глазам. Синтетические завитки обернулись вокруг его рук.

– Цвет не совсем тот, но, в общем, похоже, – проговорил он уже ей знакомым отстраненным, намеренно бесстрастным тоном, поворачивая и рассматривая парик то с одной стороны, то с другой. – И пожалуй, не такой кудрявый. – Потом он бросил его назад, в чемодан, повернулся к Энди и, прищурившись, уставился на нее. Парик с длинными белокурыми вьющимися волосами мог означать только одно, и они оба это понимали. – Будь я проклят, если позволю тебе играть роль приманки в какой-то идиотской ловушке, о которой мечтают федералы.

Энди приосанилась. Она считала, что идет на риск за правое дело, а потому должна отстаивать свое решение.

– Федералы тут ни при чем. Я сама предложила им эту идею, но они ее не поддержали. – Сказать Саймону, что не его это дело, она не могла: теперь все ее дела были его делами и наоборот. Она сама дала ему это право, сказав, что любит его.

– Отлично. Мне никогда еще не приходилось отправлять на тот свет представителей правоохранительных органов, и сейчас как раз хороший повод, чтобы положить этому начало.

Скажи это кто-нибудь другой, слова эти, разумеется, воспринимались бы как гипербола, как способ выпустить пар. Но Саймон – другое дело. Его слова всегда были конкретны и подкреплялись делом. Энди схватила его за руку, но та осталась неподвижна.

Сжав его руку в своих ладонях, Энди поднесла ее к груди и прижала к шраму, который начинался под ключицей и тянулся вдоль всей грудной клетки. Всего час назад Саймон целовал его, как мать целует новорожденного, и Энди в тот момент знала: они оба думают об одном – о том чуде, которое с ней произошло.

– Я должна оправдать оказанное мне доверие, – тихо проговорила она. – Мне это дано не просто так, и часть того, что я должка заплатить, – моя помощь федералам. Я не могу все бросить, ничего не предприняв, только потому что полюбила тебя и хочу одного – до конца своих дней плыть с тобой по океану жизни, или, если хочешь, можешь использовать другую метафору. Я должна отдать свой долг, заслужить дарованный мне шанс.

– Найди себе какое-нибудь другое поле деятельности. Ступай, например, работать в бесплатную столовую для неимущих, пожертвуй все деньги в какой-нибудь фонд…

– Я уже это сделала, – ответила Энди. – Перед тем как сюда приехать.

– Подчищала хвосты, значит, на тот случай, если умрешь?

В словах Саймона звучала насмешка, но Энди пропустила его сарказм мимо ушей.

– Да, – просто подтвердила она и заметила, как Саймон вздрогнул – едва заметно, так, что ей, возможно, просто показалось. Но Энди знала, что это не так, и ее сердце наполнилось болью. – Ты знаешь, я не хочу разлучаться с тобой. У меня завтра еще одна встреча с агентами, и я обещаю тебе – обещаю, слышишь? – что если найдется какой-то иной выход, я не стану подвергать себя опасности.

– Так не годится. Ты вообще не должна приближаться к Салинасу, не важно, проведет ли он в тюрьме хоть час своей жизни или умрет богатым и счастливым в девяносто лет. Однажды я уже раз видел, как ты умирала. Второго раза я не вынесу, Энди. Не вынесу.

Он высвободил руку и, отвернувшись, отошел к окну, выходившему на задворки какого-то здания, которое стояло на узкой улочке, то есть смотреть там было не на что. Энди закончила одеваться в молчании. Ей нечего было сказать ему в утешение, разве что солгать, а она – что за ирония! – изрядно поднаторевшая в этом деле, в кои-то веки не могла заставить себя обмануть его доверие. Она уже пообещала ему все, что могла. Теперь оставалось только надеяться на лучшее.

Ужин прошел в молчании. Но это молчание их не угнетало, это не было молчание двух обиженных – просто они уже сказали друг другу все, что хотели. У Энди не было желания вести пустой разговор. Не хотелось строить планы на будущее, раз оно у них могло оказаться разным.

Однако когда они возвращались в «Холидей инн», Саймон взял ее за руку. Раздевшись в номере, они сели на кровать, облокотились на подушки, и включили телевизор. Посреди передачи Энди уснула, положив голову Саймону на живот.

Утром она позвонила агенту Коттону и попросила, чтобы их встреча состоялась где-нибудь вне здания ФБР. После слов Саймона о том, что за зданием ведется наблюдение, ей стало не по себе. Так с ней бывало раньше, во время ее походов по магазинам, когда она вдруг замечала на себе пристальный взгляд кого-нибудь из охранников. Зная, что не делает ничего недозволенного, она все же тяготилась постоянным наблюдением, чувствовала какую-то животную, первобытную тревогу.