К. Харрис - Чего боятся ангелы

Затем он снова поднял взгляд и посмотрел на Лавджоя.

— И сколько же вы на сей раз подслушали?

Сэр Генри Лавджой, твердый приверженец закона и истины, прибывший к бухте как раз вовремя, чтобы увидеть, как голова Уилкокса скрывается под водой, натянуто улыбнулся и сказал:

— Достаточно.

Себастьян смотрел, как слабое дыхание Кэт еле заметно поднимает ее грудь под отороченным кружевом покрывалом. Как золотистые отблески пламени свечей играют на ее бледных веках, закрытых в тихом сне.

Он стоял у ее постели, небрежно набросив на плечи халат. Брук-стрит погрузилась в тишину ночи. Так странно снова было оказаться в собственном жилище, иметь возможность одеться в свежее тонкое белье и шелк. Он был дома, в безопасности, но все же какое-то тревожное ощущение, неудовлетворенность шевелились в душе.

— Она выздоровеет, Себастьян. — К нему подошел Пол Гибсон. — Я посижу с ней. Тебе надо отдохнуть хоть немного. Ты сам немало крови потерял.

Себастьян кивнул. Перевязанные плечо и нога жестоко болели, заставляя острее чувствовать все синяки, ссадины и порезы, полученные за последнюю неделю. Ему казалось, что он сто лет не спал.

— Позови меня, когда она проснется, хорошо?

— Конечно.

Уже направляясь в свою комнату, Себастьян услышал из холла внизу сердитый, громкий мужской голос.

— Да пошел ты, наглец! — ругался граф Гендон. — И к черту приказы! Я хочу видеть моего сына!

Себастьян остановился наверху лестницы.

— Отец.

Гендон поднял взгляд. Чувства вихрем сменяли друг друга на его бледном, измученном лице, пока Себастьян, прихрамывая, спускался к нему.

— Я слышал, ты ранен.

— Пустяки, — ответил Себастьян, приглашая отца в гардеробную.

Гендон тщательно притворил за собой дверь.

— Я имел встречу с лордом Джарвисом и сэром Генри Лавджоем по поводу Уилкокса. Ситуация весьма щекотлива, поскольку завтра принц станет регентом. Близкий друг принца замешан в таких ужасных преступлениях, да еще именно сейчас…

— Ужасно некстати. И что предлагает Джарвис? Уверен, что он нашел какое-то решение.

Себастьян говорил так легко и небрежно, что граф нахмурился.

— На самом деле предложил-то я. Убийства Рэйчел Йорк и Мэри Грант будут приписаны тому французу, Пьерпонту.

— Конечно. Как вовремя он сбежал из страны. — Себастьян подошел к камину, уставился в огонь. — А смерть Уилкокса?

— А это дело рук грабителей, которые подожгли склад. У реки ночью опасно.

— Аманда будет довольна. Имя семьи не покроется позором, и в следующем году Стефани спокойно выйдет в свет. — Себастьян бросил взгляд через плечо. — Вы в курсе, что она знала?

— Что знала? Что это Уилкокс убил тех двух женщин? Не могу поверить. Даже Аманда на такое неспособна.

Себастьян мрачно улыбнулся.

— Но в отличие от вас она не знала о французских связях своего мужа.

Себастьян не ждал извинений от отца — их и не последовало. Но тем не менее он ожидал неизбежного вопроса.

Гендон прокашлялся.

— Как полагаю, именно Уилкокс забрал с трупа Рэйчел аффидевит леди Гендон?

— Да. Хотя по его словам я понял, что тот снова пропал. Он подумал, что это я его украл.

Гендон стоял неподвижно. На висках его высыпали бисеринки пота.

— Он не у тебя?

— Нет.

Граф отвернулся, провел рукой по лицу, словно пытался все это переварить. Прошло несколько мгновений.

— А та женщина? Мне сказали, что она серьезно ранена.

— Она потеряла много крови, но врачи говорят, что жизненно важные органы не задеты. Если не будет заражения крови, то выздоровеет.

Гендон подвигал челюстью.

— Полагаю, она рассказала тебе, что произошло между нами шесть лет назад.

Себастьян уставился на отца.

— Я сделал то, что считал тогда верным, — продолжал Гендон резким голосом. — Я думал, что был прав. Такой брак мог разрушить твою жизнь. Слава богу, она сама это поняла.

— И сколько вы ей предложили? — тихим и угрожающим голосом проговорил Себастьян.

— Двадцать тысяч. Не много есть женщин на свете, способных отказаться от таких денег.

— Она отказала вам?

— Ну да. То есть ты хочешь сказать, что она тебе не рассказала?

— Нет.

Кэт медленно приходила в себя. Жгучая боль, которую она помнила с прошлой ночи, утихла, оставив только тупое пульсирующее напоминание в боку.

Комната с темно-синими шелковыми шторами и золоченой мебелью была ей незнакома, но человека в лосинах и сапогах, который сидел, скрестив руки, в обитом гобеленовой тканью кресле, она узнала. Наверное, он почувствовал ее взгляд, поскольку повернулся к ней и накрыл ладонью руку, лежавшую на стеганом одеяле.

— Я знала, что ты придешь за мной, — сказала она, удивляясь, насколько хриплый у нее голос.

Девлин покрепче сжал ее руку.

— Кэт. Господи. Прости меня, пожалуйста.

Она улыбнулась: это было так похоже на него — винить себя в том, что он вовлек ее в расследование смерти Рэйчел. А затем ее улыбка угасла, ибо он не догадывался, насколько глубоко она увязла в связанных со смертью Рэйчел событиях еще до того, как он пришел просить ее о помощи.

— Вчера вечером у меня был долгий разговор с Гендоном, — сказал он, нахмурившись. На скулах его заиграли желваки. — Почему ты не сказала мне правды?

— О чем ты? — Она старалась говорить ровным голосом, хотя сердце болезненно забилось в груди. — Правд много, и некоторых лучше не знать.

— Правду о том, что случилось шесть лет назад.

— А, ты об этом. — Она тихо рассмеялась, надеясь, что ни о чем другом он спрашивать не станет.

Но он продолжал смотреть на нее с прежним упорством, и она поняла, что ему необходим ответ. Значит, надо облечь его в самую небрежную форму.

— Скажи я тебе об этом, стало бы только хуже. Подобное благородное самопожертвование достигает своей цели, только оставаясь тайным.

Уголок его рта дернулся в подобии улыбки.

— Тебе следует поумерить свое стремление к мученичеству.

Она взяла его за руку, сжала.

— Твой отец был прав. Он сказал, что, если я действительно тебя люблю, я не стану выходить за тебя.

Его глаза всегда вызывали восхищение. Дикие, пронзительные, сейчас они горели гневом и болью.

— Значит, ты соврала ради моего же блага.

— Да.

— Будь ты проклята. — Он вскочил, отвернулся. Затем обернулся к ней снова. Ноздри его раздувались, грудь резко вздымалась. — Я бы сделал тебя своей женой. Ты не имела права решать за меня!

Она попыталась сесть, вцепившись дрожащей рукой в перину.

— Себастьян, разве ты не понимаешь? Только я и могла решать.

Между ними повисло молчание, натянутое и печальное. За окном раздался крик уличного торговца, расхваливавшего свой товар, тихо шуршали угли в камине. Кэт рассматривала стоявшего перед ней мужчину, его знакомые, гордые черты, гибкое, красивое тело. И потому, что она так любила его, потому, что всегда будет любить его, она заставила себя произнести необходимые слова, хотя от них кровоточили все раны, скрытые в глубине души.