Линда Ховард - Ребенок Сары

— Я сожалею о том, что случилось прошлым вечером, — неожиданно сказал он, — по крайней мере, о том, что сказал. Не жалею только о том, что целовал тебя и о том, что мы почти дошли до кровати.

Сара отвернулась, не в силах вынести его напряженный взгляд.

— Понимаю. Мы были…

— Расстроены. Я знаю, — прервав ее, Роум криво улыбнулся, — Расстроен или нет, но я целовал тебя второй раз, только потому, что желал. Хочу пригласить тебя на обед, если ты сможешь простить меня.

Сара нервно облизнула губы. Ей очень хотелось воспользоваться этой возможностью и провести с ним день. Но тоненький голосок в ее голове нашептывал: "А что, если он снова тебя обидит?".

— Я не думаю, что это хорошая идея, — сказала она, наконец, с трудом выговаривая слова. — Диана… Диана всегда будет в моем сердце.

От нахлынувшей боли глаза Роума потемнели:

— И в моем тоже. Но я не могу лечь и умереть рядом с ней. Нужно жить дальше. Меня влечет к тебе, и я честно говорю об этом.

Роум взволнованно взъерошил рукой волосы, и откинул со лба непослушную прядь.

— Черт, не знаю, — воскликнул он в расстройстве, — но прошлым вечером я впервые смог говорить о них. Ты всех их знала, ты поймешь… Только тебе я могу рассказать о том, что сидит глубоко во мне… Пожалуйста, Сара, ты была подругой Дианы. Будь и моим другом.

Сара громко вздохнула, пристально глядя на него с мучительным сомнением. Какая жестокая ирония: мужчина, которого она так давно любит, просит ее дружбы, чтобы иметь возможность говорить о своей умершей жене. Сначала она возмутилась, поняв, что, несмотря на смерть, власть Дианы над Роумом до сих пор велика. Но как она может отказать Роуму, когда он смотрит на нее так отчаянно. Безысходность исказила черты его лица. Как может она не обратить внимания на его просьбу? Горькая правда заключалась в том, что она не могла отказать ему ни в чем.

— Хорошо, — прошептала она.

Прошло несколько минут, прежде чем ее слова дошли до сознания Роума. С облегчением он закрыл глаза. Что, если бы она отказала? Он сам не заметил, в какой момент согласие Сары стало для него жизненно важным. Между ним и Дианой осталось лишь одно связующее звено — Сара. Больше того, прошлым вечером, когда ему, в конце концов, удалось разрушить окружающий ее ледяной панцирь, оказалось, что она вовсе не так уж холодна. Ему хотелось все повторить. Представив, как он станет возбуждать Сару, Роум почувствовал, как изменился ритм его дыхания, а в паху запульсировало желание.

Роум осмотрелся: ни стекла, ни хрома, его окружали только мягкие ткани и приглушенные цвета. Добротная мягкая мебель словно приглашала его уставшее тело отдохнуть. Хотелось растянуться в полный рост на огромном диване, и смотреть бейсбольный матч, лениво похрустывая свежеподжаренным соленым попкорном под холодное пиво. Сама обстановка комнаты расслабляла. «Здесь Сара сбрасывает маску и отпускает себя на свободу, точь-в-точь как волосы», — думал он, с удовольствием разглядывая спутанную копну ее светлых волос. Она всегда собирала их в строгий пучок, закрученный настолько туго, что не оставалось даже малейшего намека на эти непокорные локоны. Оказывается, ее волосы не были ровными и прямыми. Да, они выпрямлялись под собственным весом, но на концах все равно стремились скрутиться в тугие кучеряшки; их светлый необычный оттенок ослеплял.

— У тебя уютно, — произнес Роум, не спуская глаз с девушки.

Сара нервничала, прекрасно сознавая, как много о ней самой говорит обстановка комнаты. Она росла в доме — настоящем образце роскоши и дизайна, но царившее в нем равнодушие до сих пор вызывало в девушке внутреннюю дрожь. Ребенком, она частенько придумывала различные предлоги, чтобы сбежать оттуда. Родителей Сары не связывало ничего кроме общего ребенка, и считалось, что они сохраняют неудачный брак ради счастья дочери. На самом деле, Сара не могла дождаться их развода. Когда после окончания ею колледжа они, наконец, расстались, это стало облегчением для всех. Она никогда особенно не была близка с родителями, а после их развода вовсе постаралась уехать от них как можно дальше. Ее мать сейчас была замужем и жила на Бермудах; отец переехал в Сиэтл и в 50 лет вновь стал отцом.

Что такое настоящая любящая семья Сара узнала, только познакомившись с Дианой. Диана всегда была любима — сначала родителями, потом Роумом, и щедро умела любить сама, чем и притягивала людей. Рядом с ней даже Саре хотелось дурачиться и смеяться, как всем подросткам в этом возрасте. Но Диана ушла. Саре оставалось успокаивать себя тем, что, по крайней мере, подруга так и не узнала, что она была влюблена в Роума.

Вспомнив о хороших манерах, Сара подскочила:

— Извини… Выпьешь чего-нибудь?

«Холодного пива с соленым попкорном», — подумал Роум. Он бы поставил что угодно на то, что Сара не пьет пива, но воображение уже рисовало картинку, как, привалившись к нему, она потягивает лимонад и выуживает попкорн из миски. Они молча смотрят игру, но наступает рекламная пауза, и, откинув ее голову, он дарит ей медленный поцелуй, чувствуя соленый вкус на губах. К окончанию матча они так распалены, что занимаются любовью прямо на диване, или, возможно, на ковре перед телевизором.

Под внимательным взглядом Роума, Сара беспокойно переминалась с ноги на ногу, прижимая ладони к щекам. Неплохо было бы улизнуть в спальню и подкраситься. Хоть чуть-чуть. Все равно будет лучше, чем сейчас.

— Полагаю, что пива у тебя нет? — приглушенно спросил Роум, не отрывая от нее пристального взгляда.

К своему удивлению, Сара смогла засмеяться в ответ. Никогда в жизни она не покупала пива, да и видела его только в яркой телевизионной рекламе.

— Ну, в этот раз счастье тебе точно изменило. Выбирай: лимонад, вода, чай или молоко?

Брови Роума изумленно приподнялись:

— И никакого алкоголя?

— Я не большой любитель выпить. Мой организм очень плохо переносит алкоголь. Я обнаружила это еще в колледже.

От улыбки, осветившей лицо девушки, у Роума сбилось дыхание. Что за черт! Любое ее движение заставляло его думать о сексе. Он заерзал, пытаясь скрыть возбуждение.

— Тогда я пас, если только ты не собираешься пригласить меня на обед, — поднявшаяся бровь подчеркнула заданный вопрос.

Сара рухнула в кресло, шокированная напором Роума. Как она может пригласить его? Уже полдень, и поздно ехать за продуктами. Максимум, что могла предложить Сара, это сэндвич с арахисовым маслом. Вряд ли это любимое блюдо Роума. Что вообще он ест? Она лихорадочно пыталась вспомнить, что Диана обычно подавала на ужин. Та не любила готовить, делала это скорее по необходимости. На кухне Диана всегда была похожа на стихийное бедствие, и ограничивала свои попытки перечнем простых блюд, которые можно было приготовить без особого риска. Сара же была прекрасной хозяйкой, но что получится из начатой буханки хлеба и банки арахисового масла?