Сьюзан Ховач - Роковая привязанность

Он с улыбкой повернулся к Саре.

— Хорошо?

— Да... хорошо, Джон.

— Превосходно! Позаботься о ней, Джастин, и веди себя хорошо.

Джон шагнул к двери.

— Мэриджон?

Из кухни донесся голос Мэриджон. С шумом закрыв за собой дверь, Джон направился по коридору в заднюю часть дома. Джастин прочистил горло.

— Хочешь еще кофе, Сара?

— Нет,— сказала она.— Нет, спасибо.

Он встал, осторожно отодвинув стул назад.

— Если ты позволишь, я поднимусь наверх и возьму мои принадлежности для рисования. Я скоро вернусь. Когда ты хочешь выйти из дома?

— О... в любое время. Как тебе будет удобнее.

— Я скажу тебе, когда буду готов.— Он вышел из столовой в коридор.

Сара посидела некоторое время за столом, потом отправилась наверх, чтобы достать из чемодана мольберт и краски. Собравшись причесаться, она услышала донесшийся снизу голос Джона:

— Мы уезжаем, дорогая. Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?

— Да. Я уже почти собралась.

— Желаю хорошо провести время!

Она услышала, как закрылась дверь; взревел заработавший мотор, под шинами заскрипел гравий; вскоре шум автомобиля растаял, и Сара осталась в доме с Джастином. Она спустилась по лестнице вниз. Сара нашла Джастина в гостиной внимательно изучающим «Тайме». Он был одет в безукоризненно английском стиле, но все равно выглядел как иностранец.

— Не знаю, в какую сторону ты предпочитаешь пойти,— сказал он.— Мы можем взять автомобиль Мэриджон и поехать на юг к Сеннену и Краю Земли или на север, к замку Кениджек и мысу Корнуолл. Возле замка, над заброшенными шахтами, есть скала, с которой открывается превосходный вид.

Он замолчал, ожидая ее реакции; когда Сара кивнула, Джастин вежливо произнес:

— Едем туда?

— Да, хорошо.

Они сели в машину и, почти не разговаривая, поехали по шоссе к развилке; дорога, уходившая влево, привела их к морю и шахтам Кениджека. Они оставили автомобиль в конце дороги и стали забираться выше, подыскивая наиболее живописный вид. Внизу отливало синевой бескрайнее море; в отдельных местах у берега оно было зеленым. Крутая тропинка петляла над огромными скалами Кениджека; чуть выше громоздились выброшенные из старой шахты камни. Сара отметила, что освещение было идеальным. Задыхаясь после подъема, она наконец села, обвела взглядом дрожащий сквозь марево пейзаж и ощутила охватившее ее волнение.

— Я взял с собой лимонад и бисквиты,— сказал Джастин, демонстрируя свою предусмотрительность.— В жару идти нелегко.

Они молча выпили лимонад.

— Прекрасное место для собаки,— сказала Сара.— Есть где побегать, погоняться за кроликами.

— Мы раньше держали собаку, овчарку по кличке Флип. Сокращенное от Филип. Ее назвали так в честь герцога Эдинбургского. Моя мать, как многие иностранцы, обожала королевскую семью.

Сара отломила кусочек бисквита и уставилась на него невидящими глазами.

— И что случилось с Флипом?

— Мать распорядилась, чтобы его усыпили, после того как он изорвал в клочья одно из ее лучших вечерних платьев. Я проплакал целую ночь. Когда отец вернулся домой, вспыхнул скандал.

Джастин взял полотняный мешок и рассеянно достал из него альбом для рисования.

— Мне что-то не хочется сегодня рисовать акварелью. Возможно, я набросаю эскиз углем, а потом по нему нарисую дома картину маслом.

— Можно мне посмотреть твои работы? Он помолчал, глядя на чистый лист.

— Они тебе не понравятся.

— Почему?

— Они слишком своеобразны. Я не показывал их никому, кроме Мэриджон. Она не похожа на других людей...

— Почему? — спросила Сара.— Почему Мэриджон не такая, как все?

— Да, это так, верно? Она не такая, как другие... На эой акварели изображена бухта — ты, вероятно, не узнаешь ее. А это...

Сара ахнула. Джастин замер, его лицо покраснело, он опустил глаза.

На картине было много серой и зеленой краски; грозовые тучи заволакивали небо, темные изрезанные скалы напоминали чудовища из кошмара. Детали пейзажа из-за плохой композиции наезжали друг на друга, но дикое неистовство природы, ее первозданная красота были переданы превосходно. Сара вспомнила, как Джон исполнял композиции Рахманинова. Если бы Джон рисовал, подумала она, он бы мог написать подобную картину.

— Это здорово, Джастин,— искренне сказала она.— Не могу сказать, нравится ли мне этот пейзаж, но он необычен и поражает зрителя. Покажи мне что-нибудь еще.

Он показал ей три другие работы, говоря тихим, неуверенным голосом; кончики его ушей алели от радости.

— Когда ты начал рисовать?

— О, давно... наверно, когда пошел в школу. Но это лишь хобби. Основной мой интерес — цифры.

— Цифры?

— Математика, расчеты. Все, связанное с числами. Поэтому я пошел работать в страховую компанию, но это дело оказалось слишком скучным, мне не по душе сидеть в конторе с девяти до пяти.

— Понимаю,— сказала Сара; она вспомнила, что говорил Джон о своей первой работе в Сити: «Господи, какая это была тоска! Рутина — ужасная вещь».

Джастин принялся затачивать угольную палочку. Даже его нервные, беспокойные движения напоминали Саре о Джоне.

— Я представлял тебя совсем другой,— внезапно заявил он, не глядя на Сару.— Ты не похожа ни на кого из тех людей, что приезжали в Бариан.

— И еще я очень непохожа на твою маму,— спокойным тоном произнесла девушка, наблюдая за Джастином.

— О да,— столь же невозмутимо отозвался Джастин.— Несомненно.

Он нашел чистый лист в альбоме и провел углем линию.

— У моей мамы не было хобби вроде музыки или рисования. Она здесь скучала. Уикэндовские приемы были ее главным интересом. Отец на самом деле не нуждался в гостях. Иногда мы отправлялись с ним на Плоские Скалы только для того, чтобы скрыться от всех. Но мама с удовольствием принимала гостей, придумывала экзотические меню, затевала ночные купания в бухте.

— Когда она умерла, здесь были гости?

— Да.

Он провел еще одну линию.

— Дядя Макс приехал из Лондона в пятницу вечером. Он купил новый автомобиль и с удовольствием демонстрировал его знакомым; машина действительно была классной. Помню, он прокатил меня на ней... Ты уже познакомилась с дядей Максом?

— Еще нет.

— Он забавный,— сказал Джастин.— Мой отец много смеялся с ним. Но мама находила Макса скучным. Она интересовалась только красивыми мужчинами. Дядя Макс был почти безобразен. Но он от этого не страдал. У него было много подруг. Мои родители, ожидая Макса, развлекались игрой, которая называлась «Кого привезет Макс в этот раз?». Они пытались угадать, как выглядит его очередная пассия. Разумеется, он каждый раз приезжал с новой девушкой... В тот последний уикэнд они с утра загадали, что Макс привезет рыжеволосую крошку с бледно-голубыми глазами, и ужасно расстроились, когда он появился с изящной, высокой и элегантной блондинкой, которую звали Ева. Она мне не понравилась, потому что за весь уикэнд ни разу не обратила на меня внимания.