Татьяна Корсакова - Ведьмин клад

– Я и знала, – Настя поудобнее приладила на плече винтовку. – У меня папа был заядлым охотником. Он однажды медведя убил, а потом при каждом удобном случае рассказывал, как это ему удалось.

– А ты, стало быть, слушала и запоминала?

– Стало быть, – она пожала плечами. – Трудно не запомнить, когда каждый раз одно и то же и в деталях.

– Ну, то, что в деталях, это я понимаю, – усмехнулся Макар. – Я и сам кое-что в деталях по сотому разу рассказываю, особенно, если компания душевная да первач под рукой. А ты, Настасья, все равно молодец! Не всякий мужик бы так сумел.

Егор в изумлении покосился на Настю. Вот оно что! А они с Померанцем подозревали ее во всех смертных грехах. Кстати, самому Егору оружие, как обычно, не досталось. Макар посчитал Настю в этом смысле более перспективной. Нельзя сказать, что он так уж сильно обиделся, но легкая досада, а вкупе с ней и непоколебимая решимость научиться стрелять не хуже некоторых в душе все-таки поселилась.

Они уже прощались, обменивались крепкими мужскими рукопожатиями, стоя на краю Лисьей топи, когда Макар в сердцах сказал:

– Вот ведь черти полосатые! Пропадете вы без меня, как есть, пропадете!

– Это ты, Макар Петрович, таким изысканным способом хочешь сказать, что пойдешь вместе с нами? – Померанец расплылся в счастливой улыбке.

– Ну, как-то так… – егерь помолчал, а потом скомандовал: – Карту мне сюда! И чтоб без самодеятельности! Я первый, за мной Настасья, остальные следом…

Шли молча. Померанец пытался было острить, но как только, оступившись, искупался в болотной воде, куража у него поубавилось. Настасья, та и вовсе сникла, все оглядывалась по сторонам, прислушивалась. А к чему прислушиваться, когда тишина вокруг могильная и только надрывный комариный писк в ушах? От комаров Егор еще в городе новейшее средство закупил. Хорошее оказалось средство, такое, что мерзость эта крылатая пищать пищала, а кусаться не отваживалась.

К острову вышли часам к одиннадцати. Странный это был остров – огромная груда камней, из воды торчащая, кое-где землей приметенная, с редкими, хилыми деревцами. Но после нескольких часов, проведенных в трясине, даже этот клочок твердой почвы показался им всем оазисом.

– Ну вот, ваш остров. – Макар сбросил на землю снаряжение. – Дальше что?

– А дальше вон пусть она нам расскажет, – Померанец кивнул на Настю. – Давай, госпожа-предводительница, показывай, где нам тут лисье золото искать.

Растерянное выражение Настасьиного лица Егору не понравилось. Остальным, похоже, тоже.

– Эй, я не понял. – Померанец потянул Настю за рукав. – Ты знаешь, что дальше делать?

– Пусти! – она дернулась, беспомощно посмотрела на Егора.

– Антоха, полегче, – предупредил он товарища, с каждой секундой заводящегося все сильнее. – Настасья, что там еще в медальоне было? – спросил он как можно более спокойно.

– Сейчас. Мне осмотреться надо.

– Ну, осматривайся, – буркнул Померанец. – Только побыстрее, нам еще возвращаться засветло. Не хватало в этом проклятом месте заночевать.

Валентина Мыкалова. Сибирь. 1941 год

Самородок поместился у Валентины на ладони. Она гладила нагретый солнцем металл и вспоминала…

Воспоминания нахлынули неудержимым потоком: юркая лиса метет землю пушистым хвостом, зыбкая трясина под ногами, женщина с рыжими волосами, подземное озеро и сундук, полный золота, а еще отцовские карты да гравировка на внутренней стороне медальона.

– Валюшка, тебе плохо? – Игнат посмотрел с тревогой, вынул из растрепанных волос соломинку.

– Видишь? – она протянула к нему раскрытую ладонь.

– Вижу – золото. Тут раньше часто самородки находили. Надо будет в райцентр сообщить.

– А я знаю, где таких самородков целый сундук. – Сказала и сама испугалась, что Игнат ей не поверит. – Я же бывала здесь в де тстве вместе с папой, в экспедиции. Я тогда на Лисьей топи заблудилась и к пещере вышла, в которой клад спрятан, а папа и дядя Евсей велели молчать и никому про золото не рассказывать.

Игнат слушал внимательно и в обмане обвинять не спешил.

– Папа нарисовал карту, как к острову пройти.

– Она у тебя, эта карта?

– У меня. Я считала, что в детстве напридумывала все про лисье золото, а потом папа мне сборник карт, тот, что в экспедиции сделал, отдал и на крышке медальона что-то выгравировал. – Валентина сняла с шеи медальон, раскрыла, протянула Игнату.

Он рассматривал медальон очень пристально, а потом сказал:

– Валюшка, ты только не говори никому про это. А я пока подумаю, как нам лучше поступить.

– Может, в райцентр сдать? – она предста вила, как они с Игнатом привозя т в райцентр сундук с золотом, и ее за такую небывалую заслугу перед советской властью тут же амнистируют.

– Может, и сдадим, – Игнат рассеянно кивнул, – только пока молчи, ладно?

– Буду молчать, – Она обвила руками его шею, зашептала на ухо: – Да зачем же мне это золото, когда у меня ты есть!

…Любовь у них с Игнатом получалась, точно ворованная. Приходилось ото всех таиться: и от Игнатовых родителей, и от сельчан, и от ссыльных. Очень скоро Валентина поняла, чего опасался Игнат. Если его, комсомольца, заподозрят в связи с дочерью врага народа, быть беде. Вот они и прятались, целовались да миловались украдкой.

Игнат устал от такой жизни первым. Да и понятно, тяжело ему жить вот так, с оглядкой, хочется семью нормальную, детей. А какая семья может быть у него с ссыльной?

Тот разговор он начал первый, попросил показать ему отцовские карты. Валентина показала и даже объяснила, что какой значок обозначает, да еще помогла карту скопировать. Знала бы, чем все это закончится, сто раз наперед подумала бы.

– Валюшка, я тут, знаешь, что решил, – сказал Игнат тем же вечером. – Не могу я без тебя. И так, как сейчас, жить тоже не могу. А давай я на Лисью топь наведаюсь да посмотрю, есть ли клад!

Она уже хотела было возразить, что одному на болото никак нельзя, что страховать кто-то должен обязательно, но Игнат нетерпеливо взмахнул рукой.

– Обожди, Валюшка, дай доскажу. Если лисье золото и в самом деле существует, понимаешь, что это для нас означает? Свободу! С золотом-то мы везде устроиться сумеем, в любой стране! Сначала в Китай переправимся, знаком я с людишками, которые за плату смогут нас через границу перевести. А дальше – весь мир перед нами, Валюшка!

Ох, и красиво Игнат говорил, так хотелось верить про весь мир и новую жизнь! Да она за ним не то что за границу, на край света готова пойти. Но нельзя на топь одному, никак нельзя! Она с ним пойдет, поможет. Игнат спорить не стал, только улыбн улся как-то загадочно. Ей бы уже тогда н еладное заподозрить…