Нора Робертс - Завороженные

Себастьян поставил полупустую бутылку, нетерпеливо пошарил в хламе на столе, откопал карандаш, лист бумаги, расчистил местечко и принялся что-то набрасывать.

— Что вы делаете?

— Картинку рисую. По-моему, вы из тех, кому требуется визуальное представление.

Мэл все сильнее хмурилась, наблюдая за его уверенными движениями. Вечно завидовала и обижалась на умелых рисовальщиков. Потягивая воду, уверяла себя, что абсолютно не интересуется, хотя не сводила глаз с возникавшего из штрихов на бумаге лица.

Невольно придвинулась ближе. Подсознание зарегистрировало запах лошадей и кожи — гладких ухоженных лошадей и смазанной кожи. Заметила темно-лиловый аметист на мизинце и уставилась на него, почти завороженная блеском камня в плетеной золотой оправе. Руки художника, умелые, изящные, сильные. Наверняка мягкие, привыкшие откупоривать шампанское и расстегивать женские платья.

— То и другое я часто делаю одновременно.

— Что? — Она в полном смятении подняла глаза и поняла, что рисунок закончен, а он стоит ближе, чем ожидалось, и смотрит на нее.

— Ничего. — Мэл поджала губы. Себастьян упрекнул себя за подглядку. Просто полюбопытствовал, почему она смотрит на руки. Пока она переваривала замечание, протянул ей набросок. — Этот человек украл Дэвида.

Надо бы отшвырнуть листок и вышвырнуть художника. Но есть тут что-то фантастическое, сверхъестественное. Мэл молча прошла за стол, открыла папку с четырьмя словесными портретами, составленными в полиции, вытащила один, сравнивая с произведением Себастьяна.

Бесспорно, его рисунок детальнее. Свидетель не заметил маленького шрама в виде полумесяца под левым глазом и скол на переднем зубе. Полицейский художник не уловил выражения чистой паники. А в принципе это один человек — овал лица, постановка глаз, курчавые редеющие волосы.

Значит, у экстрасенса есть связи в полиции, заключила она, стараясь успокоить разошедшиеся нервы. Раздобыл копию портрета, чуть усовершенствовал.

Бросила рисунок, села в скрипучее кресло.

— Почему именно он?

— Потому что я его видел. Водит коричневый «меркьюри» восемьдесят третьего или восемьдесят четвертого года выпуска. Салон бежевый. Обивка на заднем сиденье распорота слева. Любит музыку кантри. По крайней мере, именно она звучала по радио, когда он увозил ребенка. На восток… — пробормотал Себастьян с обострившимся на мгновение взглядом. — На юго-восток.

Один свидетель упоминал о незнакомом коричневом автомобиле без особых примет, припаркованном неподалеку от дома Роуз. Через несколько дней машина исчезла.

Об этом тоже можно в полиции разузнать. Она уличила его в блефе, и он просто нажал на нужные кнопки.

А вдруг нет? Вдруг есть хоть какой-нибудь ничтожный шанс?

— Портрет и машина. — Равнодушный тон вышел неубедительным, предательский голос чуть дрогнул. — Ни фамилии, ни адреса, ни номеров…

— Вижу, вас легко не купишь.

Можно было бы сразу ее невзлюбить, если не видеть отчаянного стремления найти ребенка. Проклятье! Она ему принципиально не нравится.

— На кону стоит жизнь малыша.

— Он в безопасности, — объявил Себастьян. — О нем заботятся, любят, ухаживают. Он немножко растерян, часто плачет, но никакого вреда ему не причиняют.

Дыхание перехватило. Хочется верить хотя бы в это, если больше не во что.

— Не говорите Роуз, — сурово приказала Мэл. — Она с ума сойдет.

Не обращая внимания, он продолжал:

— Похититель чего-то боялся. Чувствуется по запаху. Отдал мальчика какой-то женщине… где-то на востоке. — Потом прояснится. — Она его переодела в комбинезон и красную полосатую рубашку. Ребенок сидел в машине на заднем сиденье, играл связкой пластиковых ключей. Ехали почти весь день, остановились в мотеле. Перед мотелем стоит динозавр. Женщина покормила его, искупала, брала ночью на руки, когда плакал, баюкала, пока не заснет.

— Где это было?

— В Юте. — Себастьян нахмурился. — Может быть, в Аризоне, но скорее всего в Юте. На другой день опять ехали к юго-востоку. Она не боялась. Для нее это бизнес. Где-то в Техасе… на востоке Техаса… заехали в торговый комплекс. Там было полно народу. Она сидела на скамейке, рядом сел мужчина, оставил конверт и увез Дэвида в легкой коляске. На другой день поехали дальше. Мальчик устал, боялся чужих, хотел домой. Его привезли к большому каменному дому с высоким старым лиственным деревом во дворе… где-то на юге… кажется, в Джорджии. Какая-то женщина обняла его и немного поплакала. Их обоих обнимал мужчина. На стенах детской голубые парусники, а над кроваткой мобили с цирковыми животными. Дэвида теперь зовут Эрик.

Смертельно побледневшая Мэл еле выдавила:

— Не верю.

— Знаю, хотя отчасти сомневаетесь, что не верите. Забудьте обо мне и думайте о Дэвиде.

— Я и думаю. — Она вскочила, стиснув в руке рисунок. — Где он, черт побери, у кого? Говорите!

— Думаете, так дело делается? — огрызнулся он. — Вопрос-ответ? Это искусство, а не популярная викторина.

Листок упал на стол.

— Вот именно.

— Слушайте. — Себастьян грохнул по столу кулаками с такой силой, что Мэл вздрогнула. — Я три недели пробыл в Чикаго, мысленно видя, как жуткий монстр режет людей на куски и при этом еще ухмыляется. Отдал все силы, все, что имею, чтобы найти его до очередного убийства. Если получается не так быстро, чтоб вам угодить, извините.

Она попятилась не из опасения перед внезапной вспышкой, а оттого, что заметила на лице нечеловеческую усталость и ужас от пережитого. Сделала глубокий вдох.

— Хорошо. Нужны факты. Не верю в предсказателей, колдунов, ночные привидения.

Себастьян невольно улыбнулся:

— Я когда-нибудь вас познакомлю с моими родными.

— Но, — продолжала Мэл, словно не слыша, — я готова буквально на все. Использую, будь я проклята, «говорящую доску» [2] «Говорящая доска» — планшетка для спиритических сеансов с буквами алфавита, цифрами от 1 до 10, словами «да» и «нет». , чтоб найти Дэвида. — Она вновь схватила рисунок. — Изображение есть. С него я и начну.

— Мы начнем.

Она не успела найти надлежащий ответ — зазвонил телефон.

— Агентство Сазерленд. Да, я. В чем дело, Рико?

Себастьян наблюдал, как Мэл сосредоточилась, на губах заиграла улыбка.

— Эй, малыш, можешь мне доверять. — Она принялась что-то коряво царапать в блокноте. — Угу, знаю. Удобно. — Снова прислушалась, кивая и бормоча. — Ладно, ладно, правила знаю. Никогда о тебе не слыхала, в глаза не видела смазливой мордашки. Гонорар оставлю у О'Райли. — Помолчала и рассмеялась. — Не думай, не мечтай.

Положила трубку, источая ощутимое возбуждение.

— Гуляйте, Донован. У меня дело.

— Я с вами.

Он почти сразу же пожалел об импульсивном побуждении. Взял бы слова назад, если б она отреагировала иначе.